Постепенно, откуда-то издалека, стали проявляться первые звуки. Послышался шум прибоя, возобновилось многоголосие прибрежных птиц, проявился даже шум ветерка, несущего морскую свежесть. Наши лошади опамятовали даже быстрее нас, стали переступать в нетерпении ногами, потряхивать головой, фыркать. Вскоре и мы стали приходить в себя, правда, я долго ещё не мог подняться с того места, куда плюхнулся сразу же после поединка со смерчем. Я был в каком-то гипнотическом трансе, потому что у меня перед глазами всё ещё маячил зёв вихря. К тому же мои ноги предательски дрожали, а этого моим ребятам демонстрировать не хотелось. Поэтому пришлось сидеть до тех пор, пока мой организм не успокоился и не отдохнул.
Каким-то образом смерч похитил у меня огромный запас энергии, накопленный в течение нескольких дней. И в одну секунду он почти испарился. Над таким феноменом следовало серьёзно поразмыслить и предусмотреть системы рационального расходования порций энергии, при той или иной степени опасности. Поскольку мой мозг с максимально возможной точностью зафиксировал силу воздействия и достаточности противодействия, или, говоря юридически, меру необходимой обороны, я не сомневался, что уже к концу следующего конного перехода, мне удастся рассчитать задуманную систему.
После треволнений, я проспал до самого момента сборов в очередной ночной переход. Сон достаточно укрепил мои силы и успокоил нервную систему, поэтому и второй, и третий, и четвертый ночные переходы не показались тяжелыми.
— Почему так поздно стало известно о нём?
— Его долгое время прикрывали двойным щитом. Проникнуть сквозь двойной заслон не хватало сил.
— Почему раньше не обратился ко мне?
— Сначала ничего не замечал, затем понадеялся на свои силы. Но, как только понял, что моих недостаточно, сразу обратился к тебе.
— Чёрного Волота нельзя упустить, Кащей! Даю тебе канал, по которому скачаешь столько сил, сколько сможешь перенести сам.
— Спасибо, постараюсь подготовить всё наилучшим образом.
— Только б не опоздать! А там, можно поспорить и с Родом...
Конечно, пустыня давила на психику, но вполне терпимо. Ворон, как и остальные лошади, чувствовал себя хорошо, что прибавляло оптимизма, и вселяло дополнительную уверенность, в выполнимость поставленной цели.
На все вопросы о волшебных свойствах меча, я отвечал уклончиво, сказав, что не ожидал от него такого. Видимо, лживо предположил я, в минуты смертельной опасности меч превращается в луч, который противостоит темным силам магии. Такое предположение устроило всех, но и озаботило, что мы обнаружены, а смерч, — это первая проба сил тех, о ком меня предупреждали.
Конечно, никто из нас не забыл, что после очередного ночного перехода, нас поджидает колодец с водой, а вместе с удовольствием, надвигается и проблема, в лице местной банды.
Поэтому при наступлении рассвета, в дозор ушли двое: Болек и Рогдай. Первый ускакал вперед, а Рогдай выехал в боковой догляд. Возвышенности или низины отсутствовали, вокруг расстилалась ровная, как стол, растрескавшаяся земля, и только поднимавшееся марево, иногда преподносило неожиданные картинки прокаленным мозгам. На такой гладкой поверхности нечего было, и думать скрытно подобраться к противнику, либо обойти его. Успокаивало, что и противник не сможет внезапно напасть на нас, однако в такой ситуации следовало заранее приготовиться к отражению врага.
Как и ожидалось, к рассвету мы вновь догнали свои корабли, которые теперь маячили в нескольких сотнях метров от берега. Поэтому, как было условленно, я подал знак на суда, чтобы там спускали лодки на воду, и высаживали десант. Мои ребята развернулись в цепь и приготовили луки. Всё строилось на упреждении противника, потому что вместе с лошадьми, мы учуяли запах влаги, что свидетельствовало о нашем приближении к колодцу. Через минуту дозорные подтвердили правильность предположений, а ещё через минуту показался противник. Сначала в мареве у горизонта показались тени, затем их сменили призрачные, колеблющиеся на воздухе всадники. Показались и исчезли.
Мы уже знали, что колодец находится километрах в двух от нас, а шайка, если решится напасть, скорее всего, начнет наступать полумесяцем, со стороны пустыни, чтобы прижать нас к морю. Но пока наше движение продолжалось беспрепятственно, а лодки с кораблей уже прошли половину пути до берега. Двигались они немного наискосок, чтобы пристать к суше недалеко от колодца, этим и объяснялось их отдаленность от берега, хотя, при необходимости, они могли добраться до него через две-три минуты. В каждой лодке находилось восемь бойцов: шестеро на веслах, один на руле, один с луком и стрелами на носу. При таком соотношении сил, мы легко могли отбиться и от большей шайки.
Приближаясь к колодцу, мы всё реальнее приближались и к стычке с разбойниками. И, когда до колодца осталось с полкилометра, лихие ребята проявились всем своим личным составом. Вначале показалось, что их сотни две. Я, грешным делом подумал, что Вазген соврал-таки, но, приглядевшись, понял, что их, действительно, не больше сотни, но у всех у них есть заводные кони. Выскочив развернутой лавой, метрах в шестистах от нас, и проскакав нам навстречу ещё метров пятьдесят, банда осадила лошадей.
Впереди выделялся вожак, который внимательно стал рассматривать, как к берегу под прямым углом разом стали приближаться четыре лодки. С позиции разбойников можно было легко сосчитать наши силы, с учетом морского десанта. К сожалению для себя, Чёрный Всадник неправильно оценил свои возможности, точнее, недооценил нас, своего противника, к тому же, упустил драгоценные минуты.
Когда он, всё же, решился атаковать, лодки уже пристали к берегу.
Сколько нужно времени всаднику, чтобы преодолеть расстояние в шестьсот метров? Минуты полторы, не больше. Моим морякам понадобилось тридцать секунд, чтобы вытащить свои лодки на берег, перевернуть их на ребро, днищами к противнику, и изготовиться к бою.
Тем временем, разбойники преодолели не больше половины пути до нас, конных, и получили первую порцию стрел. Стреляли мы с выбором, в первую очередь, выбивая нападавших стрелков, расположившихся на флангах. Выбить их не составило труда, потому что их всего было десять, и нам хватило по одной стреле, поскольку нас было пятнадцать. Подавив огневые точки, мы, израсходовав ещё по три стрелы, практически истребили и фланги разбойников. На всё про всё, ушло секунд десять. За это время те, кто наступал на нас с фронта, продвинулись ещё метров на сто пятьдесят.
Поэтому, мы спокойно развернули своих коней и, проскакав пятьдесят метров, отделявших нас от лодок, снова развернулись и стали методично расстреливать врага. К нам присоединился и десант. Сорок луков за пять секунд смели конников вместе с их лошадками. Оставшиеся в живых разбойники пытались скрыться или защититься от стрел, но тщетно. Закончив побоище, мы поехали посмотреть на тех, кто, ещё минуту назад, был нашим врагом.
Из девяносто трёх тел, которые мы насчитали, признаки жизни теплились только у девятерых. Трое из них были уже не жильцы на этом свете, поэтому их прикончили, чтобы не продолжать мучений. Шестеро оказались тяжело раненными, но вполне жизнеспособными. Правда, Чёрного Всадника среди них не было, потому что он, пронзенный тремя нашими стрелами, находился в пути к своему ирию или валхале, или какому другому раю или аду.
Конечно, хотелось немедленно расспросить у пленных, кто был их атаман, который оказался на вид красивым мужчиной, с хорошо развитой мускулатурой и без единого старого шрама. Однако все шестеро были слишком слабы, чтобы устраивать им допрос, поэтому его пришлось отложить до лучших времен.
Оказав первую медицинскую помощь раненным, мы начали отлавливать, оставшихся в живых, лошадей, многие из которых не убегали далеко от своих бывших хозяев, но всякий раз убегали от нас, живых, но чужих им людей. Эти лошади были обучены ничуть не хуже, чем печенежские, только выглядели они по-иному. Я, конечно, плохо разбирался в породах лошадей, но и на глаз было видно, насколько кони разбойников красивее и благороднее печенежских, которых мы продали в Херсонесе.
Как потом оказалось, это были сплошь арабские скакуны, самых благородных кровей. У нас их набрался целый табун, к которому пришлось приставить с десяток сторожей, чтобы отправить их на рынок Трапезунда, а, заодно и отвести тело Черного Всадника, как доказательство, что кони добыты в бою с разбойниками, а, следовательно, как военная добыча, принадлежат тем, кто их добыл с боя, независимо от того, кому они принадлежали ранее. Такие правила действовали пока повсюду, требовались только доказательства. Тело бывшего атамана, наводившего ужас на торговые караваны, да, в придачу, шестеро раненных его соратников, являлись наилучшим доказательством наших прав на лошадей.
По словам одного из моряков-готов, этот табун оказывался целым состоянием для всех нас. За них мы могли построить ещё три боевых корабля, и нанять три полных экипажа с вооружением. Под такой товар, пришлось выделить ещё десяток отборных воинов, чтобы надежно оберечь наше добро. Все готовы были послать ещё два десятка, но я посчитал, что двадцати бойцов хватит для надежной охраны. К тому же им повелели ждать корабли в Трапезунде, и никуда не высовываться. Ожидалось, что корабли, или один их них, прибудет в город уже через неделю.
Из-за всех свалившихся дел, пришлось задержаться у колодца на два дня, но, как только всё уладилось, и караван отправился в Трапезунд, мы с кораблями двинулись дальше. От захваченных лошадей, мы оставили себе четырёх, которых нагрузили провизией и водой из колодца. При таких запасах, мы теперь могли двигаться быстрее и с большим комфортом. Настроение было приподнятым у всех, кроме меня.
Навалилась хандра. Казалось всё бесцельным, ненужным, пустым, не стоящим внимания. Меня не прельщало богатство в этом мире, мне не нужны были женщины этого мира, мне не нужна была власть над сильными мира сего. Мне необходимы были знания этого континуума, его магические силы, познание и полный контроль самого себя, чтобы исполнить 'квест', чтобы вырваться из этого времени и пространства.
Конечно, следует признать, что было приятно, когда сотни глаз смотрели на тебя с преданностью и восторгом. Было радостно, что ты не ошибся в людях, что смог организовать такую кучу народа, в непобедимый боевой кулак. В своем мире я плохо справлялся с небольшим коллективом своей фирмы, погрязнув в администрировании и текучести кадров. Здесь мне удавалось практически всё, что я задумывал, за что брался. У древлян, на заставе, в Киеве, в Херсонесе, в диком поле и на пустынном морском побережье. Да и люди здесь мне встречались не в пример моему миру — сильные, отважные, даже враги. Но, несмотря на всё это, меня тянуло к себе, в привычный для меня мир, с моим домом, квартирой, семьей.
Странно, там я частенько мечтал об этом мире, мире меча и магии, мире настоящих мужчин и воинов, о мире, где подлость, называется подлостью, предательство, — предательством. Тогда я мечтал, что в таком мире я стану на равных с лучшими и, что же? Вот он, тот самый мир! Вот я, один из лучших! Почему тогда меня так гложет ностальгия по утраченному, в общем-то, ничуть не лучшему обществу? Или я, как тот глист из анекдота, патриотически бью себя в грудь и, давясь дерьмом, снова лезу в задницу, произнося заветные слова:
— Это наша Родина!
Есть от чего мрачнеть, когда не можешь понять самого себя, когда мучают сомнения, мучает неуверенность. Невольно начинаешь завидовать тем, кому всё ясно и понятно, кто ощущает себя единым целым с этим миром, с обществом, кто, действительно, является частью его.
— Боже, правый и милостивый, дай мне сил и веры перебороть сомнения и тревоги!
Второй колодец показался на утро третьего дня. Ландшафт местности нисколько не изменился, та же потрескавшаяся земля с камнями, с реденькими кусточками и колючками.
Наша подготовка к встрече со второй бандой ничем не отличалась от первого раза. Какой смысл изменять тактику, если стрелков в этой банде, по словам Вазгена, было не больше, чем в первой, и сама банда по количеству бойцов уступала банде Черного Всадника.
К колодцу мы подъехали со всеми предосторожностями, выслав вперед Ратибора и Болека для разведки. Оба моих ученика медленно, прикрывая друг друга, приблизились к месту, где вершина колодца выступала из земли. Постояв там минут десять, они слезли с коней, не расседлывая их, и принялись открывать крышку колодца, имитируя желание напоить коней, напиться самим и запастись водой впрок для дальнейшей дороги. Однако сколько мы ни наблюдали, сколько ни приглядывались, вдали не появилось ни облачка пыли, и в мареве горизонта не показалось ни единого всадника.
— Видимо, мы попали в пересменок дежурств, — произнес Мстислав, — придется ждать, когда новый дозор заступит.
Слова Мстиши показались мне очень похожими на правду, хотя я предпочел бы увидеть разбойников сразу. Но никто из нас не мог диктовать бандитам, как им, когда и где следует появляться перед нашими очами. Приходилось мириться с обстоятельствами и подстраиваться под сложившуюся ситуацию. Поэтому, уже не торопясь, весь отряд собрался у колодца и стал, не спеша, добывать воду. Правда, расседлывать лошадей мы не стали, а только слегка ослабили подпруги, чтобы наши четвероногие спутники могли спокойно напиться.
Мы успели немного отдохнуть и перекусить, прежде чем на горизонте обозначились всадники. Их было немного, пятеро, но это явилось для нас сигналом к тому, что скоро пожалует и вся шайка. Пятерка всадников рассматривала нас и, видимо, корабли в море минут десять, а затем, поворотив своих коней, исчезла из нашего поля зрения.
— Ребята, приготовились! — спокойно произнес я.
Мой отряд, не суетясь, изготовился к встрече 'гостей'. Четыре лодки, правильнее, шлюпки, отошли от кораблей и направились к берегу.
Но прошло пять, десять, пятнадцать, двадцать минут, а основные силы разбойников не появлялись. Я уж начал подумывать, что Шакал Пустыни разгадал наш план и не полезет в западню. Однако жадность банды, пересилила природную осторожность вожака, и ещё через пятнадцать минут они все уже скакали к нашей стоянке.
К тому времени лодки десанта были уже вытащены на берег, и десантники основательно изготовились к бою. Наши военные приготовления не прошли незамеченными вожаком, потому что, не доскакав до нас метров четыреста, он вдруг резко вскинул вверх руку, и вся его банда осадила своих коней. С такого расстояния они, конечно, не могли точно оценить наши силы, поэтому Шакал решил начать с переговоров, чтобы понять, с кем он в данном случае имеет дело. От его шайки отделились три всадника, которые, проскакав половину пути до нас, остановились и стали махать и кричать, призывая подъехать к ним кого-нибудь из нас для разговора.
Я послал Владимира и Добронрава, не надеясь на порядочность парламентеров противника. В связи с этим, особо предупредил своих ребят, быть предельно осторожными. Однако в планы противника пока не входило завязывать бой. Как мы и ожидали, их демонстрация переговоров, была лишь предлогом для более реальной оценки наших сил, поскольку не прошло и минуты после начала разговора с подъехавшими к ним Владимиром и Добронравом, как три разбойника развернули своих лошадок и помчались к своим. Оба моих парня вернулись, соответственно, к нам.
