И тут до Стёпки дошло, как страшно он сглупил. Его словно ледяной водой окатило. Он вдруг понял, какую непоправимую ошибку совершил, явившись сюда смотреть на душегуба. Он-то полагал, что посмотрит — и всё. Если это не Ванька, слава богу. А если Ванька, то потом можно будет обдумывать, что с ним делать, как его расколдовывать... А теперь запоздало сообразил, что маги не зря согласились пропустить его сюда, и неспроста вежливый охранитель пристально наблюдает за его встречей с Людоедом. Окажись так, что сейчас цепь вытянет на свет Ванеса — всё, пропал демон, оба пропали. Получится, что они будут всецело в руках магов. Обе половинки. Которые можно убить только когда они вместе. Убивать, конечно, их не будут, просто заставят Стёпку выполнять всё, что им нужно. Под угрозой того, что Ванька у них в руках. И попробуй тогда возрази. И не скажешь, что они обманом захватили невинного, потому что какой же он теперь невиновный, если он — убивец, пойманный чуть ли не с поличным. Злодей, коему прямая дорога на костёр. У Стёпки внутри всё замерло. Он молил только об одном: лишь бы это был не Ванька! Только бы это был совсем посторонний Людоед! Он совсем забыл, что магам ничего не известно о Ванесе, что они и знать не знают о потерянной половине демона, и даже если людоед окажется Ванькой — никто этого не поймёт...
Твердята с натугой вертел ворот, цепь звенела, в клети кто-то неистово упирался, скрёб когтями по полу, рычал, хрипел... Вот из темноты показались грязные босые ноги, раскоряченные в попытке зацепиться хоть за что-нибудь, тщедушное тело в каких-то обрывках одежды, исцарапанные руки в кровоподтёках, лохматые, неимоверно грязные волосы, закрывающие лицо. Людоеда притянуло к брёвнам решётки, цепь была прикреплена к широкому металлическому ошейнику, плотно обхватывающему шею узника. Он придушенно визжал, царапал брёвна, упирался в решётку руками и ногами, и она вздрагивала под его яростным напором. Это мог быть Ванька, а мог и не быть. Стёпка с замиранием пытался разглядеть в этом жутком подобии человека знакомые черты. И ему стало казаться, что он их почти разглядел. Он не видел, с каким напряжением следит за ним подошедший поближе маг, не видел, как попятились Збугнята и Вякса, уже отчаянно жалеющие, что пришли на эти жуткие погляделки. Стёпка смотрел только на Людоеда. Он или не он?
— Лицо, — сказал он хрипло. — Я лица не вижу.
— Да рази ж у него лицо? — гулко возразил Твердята, впервые подав голос. — Морда у него иного зверя страховиднее.
Он подхватил стоявшую рядом рогатину, просунул её в клеть и, уперев в подбородок Людоеда, с силой задрал тому голову вверх.
На Стёпку глянули страшные выкаченные, совершенно безумные глаза, вращавшиеся каждое само по себе. Бельма, а не глаза. Мучнистое лицо, словно вдавленное внутрь, маленький приплюснутый нос, нависающий над глазами уродливо-выпуклый лоб. Из перекошенного воем широкого рта торчали редкие длинные клыки, по подбородку стекала слюна.
У Стёпки внутри всё обмякло. Это был не Ванька. Это был настолько не Ванька, что все его мучительные сомнения разом исчезли. Ура! Не он! Не он!
Людоед (редкостный урод с мордой кошмарного мутанта), распахнул пасть и завыл с подвизгиванием, вцепившись обеими руками в рогатину. Исходящий от него почти ощутимый ужас, волнами распространялся во все стороны, и был в этом ужасе слышен стон жертв, чавканье ночами у костра, хруст перегрызаемых костей и вселенское отчаяние самого злыдня, понимающего, что он всеми отвержен и всеми ненавидим, и мучительная смерть его не за горами.
Стёпка с облегчением отвернулся. И успел заметить разочарование на лице мага, который тоже всё понял и который готов был к тому, что демон попытается обмануть... Какой тут обман! Яснее ясного видно, что малец рад донельзя, разглядев эту морду и не признав в ней своего знакомца. Любопытно бы ещё выяснить, какого именно знакомца он боялся признать в Людоеде. Да разве ж демон в том признается.
— Пошли отсюда, — сказал Стёпка. — Я всё увидел. Спасибо, что показали ... этого гада.
Твердята, ничего не ответив, стал крутить ворот в другую сторону. Людоеда потянуло в темноту. Он с таким же остервенением упирался, теперь уже не желая удаляться от решётки.
А ведь если бы маги поймали тогда меня, сидел бы и я на такой цепи, подумалось Стёпке. В этом же остроге, в соседней клети. Слушал бы вой этого чудовища и сам бы по ночам от ужаса выл.
На выходе, прощаясь, он столкнулся взглядом с магом-охранителем. Ускользнул демон, читалось в умных глазах мага, вывернулся, но мы тебя всё одно изловим. Не изловите, безмолвно ответил Стёпка, я не весь, и руки у вас поэтому на меня коротки.
Удивительно было после мертвящего ужаса острога обнаружить на улице яркое солнце и весёлое голубое небо. Словно в другой мир попал. Перед глазами стояла кошмарная мучнистая морда. Какое счастье, что на ней не оказалось ни единой конопушки!
Притихшие пацаны молча шагали за Степаном. Жуткий пленник произвёл на них тягостное впечатление. Вякса испуганно оглядывался на острог, его тщательно расчёсанные перед походом волосы стояли дыбом.
— Почто я вызвался идти с тобой, Стеслав! — пожаловался он. — Мне евонная харя во сне являться будет.
— Таперича я понял, почему охотники из Гудимова чинка не вылезают, — вздохнул и Збугнята. — Опосля этакого кажного на шмурдяк потянет. Ох, и посчастилось же вам, Стеслав, что вы со злыднем в тайге разминулись.
* * *
Улица перед управой опустела: ополченцы уже разошлись по домам. Какой-то маг направлялся к острогу, ведя в поводу коня. Знакомая фигура, знакомый тёмно-бордовый плащ, показавшийся ночью чёрным, знакомое лицо... Вот и свиделись, подумал Стёпка, глядя на задумавшегося о чём-то Стодара, а я и забыл, что этот гад тоже здесь, в Проторе. Ему отчётливо вспомнился сапог на лице Смаклы, арбалеты в руках амбалов, торжествующий голос: "Мы не прощаемся с тобой, демон! Ежели тебе надобен твой слуга, приходи за ним в Протору. Или мы его сожжём, как вражеского подсыла".
— Подождите меня, я сейчас, — неожиданно для себя сказал он пацанам и свернул навстречу магу.
Обнаружив вдруг прямо перед собой демона, Стодар вздрогнул, доставив Стёпке истинное наслаждение своим неприкрытым испугом. Ага, сволочь, боишься. Сейчас ты у меня ещё сильнее перепугаешься. Стодар беззвучно шевельнул онемевшими губами, и тотчас из-за его спины выдвинулись две массивные фигуры с мрачными лицами убийц. Стёпка мог бы поклясться, что секунду назад этих амбалов поблизости не наблюдалось. Они словно из воздуха соткались. Как двое из ларца. Однако сейчас он их не боялся.
— Ты меня звал, Стодар. Я пришёл, — сказал он, стараясь, чтобы голос его звучал спокойно и даже равнодушно. Он был уверен, что именно такая манера разговора заставит мага ещё сильнее перепугаться. Не иначе гузгай ему это посоветовал. Неспроста ведь в груди обжигающим огнём вспыхнула непривычная злость. — Скажи мне, куда ты дел гоблина, и я тебя не больно удавлю.
Стодар затравленно оглянулся, пытаясь сообразить, что успело измениться в мире, и почему на открыто стоящего демона прочие маги не обращают совершенно никакого внимания.
— Ты на них не оглядывайся, — Стёпкины губы сами собой скривились в невесёлой усмешке больше похожей на вурдалачий оскал. — Ты на меня смотри. Где гоблин?
И вновь он почувствовал неуютную раздвоенность. Одна его половина — прежняя, обычная, абсолютно лишённая взрослой наглости — вдруг дрогнула и сжалась в испуганном предчувствии неминуемого скандала. Потому что ни один взрослый не спустит подростку такого тона в разговоре. Зато другая половина — новая, та, что даже перед царёвым братом не заробела — заставила его испуг свой отодвинуть далеко в сторону, о подростковости своей напрочь забыть и — самое главное — держаться с таким видом, чтобы и маг об этом тоже не вспоминал.
И у него это, кажется, неплохо получилось.
— Твоего слугу в Усть-Лишай увезли, — сказал Стодар и тут же добавил, как бы оправдываясь. — Мне не ведомо, зачем. Так Благомысл повелел.
— А пинать его, лежачего, тебе тоже Благомысл велел? А на лицо ему сапогом наступать тебе, наверно, Чародейный совет приказал, да? Ты думал, что я до тебя не доберусь? Думал, что и меня в острог посадят, а ты будешь за цепь дёргать и пинать меня? — Стёпка обвиняюще направил на мага указательный палец, и Стодар отшатнулся, решив, что демон собирается шарахнуть в него молнией. Амбалы на угрожающий жест никак не отреагировали, они, наверное, были смелее своего предводителя. Или тупее, если судить по их лицам. То, что какой-то мозглявый отрок позволяет себе так разговаривать с их хозяином, их, похоже, ничуть не волновало. — Ты грозился сжечь гоблина... Ты всерьёз это говорил?
— Ты бы лучше шёл своей дорогой, демон, — маг слегка опомнился и тоже осмелился показать зубы. — Тебя пока не трогают, ну и пользуйся этим.
— Это я вас пока не трогаю, — оборвал его Стёпка. — А кое-кого уже тронул. Смаклу я тебе не прощу, понятно! И если с ним чего-нибудь нехорошее сделают, ты будешь первым, кого я накажу. И уже не крапивой. Я пойду своей дорогой, но ты на моём пути лучше не вставай. Затопчу.
— Остудись, отрок, — насмешливо посоветовал Стодар. Ему было досадно за свой глупый испуг. Демон-то, как оказалось, нападать на него не собирался. А угрозы — они всего лишь угрозы, пустое сотрясение воздуха. — Ты один, а нас много.
— Вас даже слишком много. Расползлись по всему улусу, как тараканы... Ещё и этих с собой притащили, — Стёпка смотрел на тупые откормленные морды амбалов. Хорошими слугами обзавёлся Стодар. Как оркимаг немороками... И вдруг он заметил то, на что сначала не обратил внимания: амбалы не отбрасывали тени. А сквозь плечо одного можно было даже разглядеть угол управы. Да они не настоящие!
Стодар по его лицу догадался, что обман разоблачён, и раздражённо дёрнул головой, отменяя удерживающее заклинание. Амбалы тотчас растворились в воздухе; в лицо повеяло пронзительной свежестью, конь испуганно попятился, маг, не оглядываясь, успокаивающе погладил его по морде. Коня жалеет, а гоблина сапогами топтал, подумал Стёпка. Выходит, там, в лесу у костра я зря испугался, что они застрелят Смаклу из арбалетов. Это была всего лишь подлая уловка, обман, который военной хитростью язык не повернётся назвать, потому что воины с детьми воевать не должны ни в каком из миров.
— Ну и гад же ты, Стодар, — с чувством сказал Стёпка. — Не знаю, что с тобой сейчас сделаю.
— Что ты мне можешь сделать, демон? — рядом были казармы, в которых жили младшие и дружинные маги, и Стодар чувствовал себя в полной безопасности. — Ты здесь никто, а за мной — все маги-дознаватели.
— А если я сейчас тебе по шее надаю, думаешь, кто-нибудь из них за тебя вступится? — сказал Стёпка. — Да все ваши маги только рады будут, что не им досталось, а кому-то другому. А если я ещё и князю на тебя пожалуюсь, знаешь, что он с тобой сделает?
— Князю до тебя, демон, дела нет. Можешь жаловаться сколь угодно.
— А вдруг я князю пообещаю, что если он тебя в клеть посадит, я служить ему буду верно и все его приказы выполнять, что тогда?
Стодар побледнел. Не ожидал, что отрок способен додуматься до столь изощрённой подлости.
— Напугались, да? — мстительно улыбнулся Стёпка, незаметно для себя перейдя на "вы". — А я вот сейчас возьму и пойду к князю. Из вредности пойду, чтобы вам насолить. Мы, демоны, знаете, какие злопамятные! До конца жизни можем пакостить тому, кто нам дорогу перешёл.
* * *
Он долго смотрел вслед уходящему Стодару, прожигая злым взглядом его спину. Маг, ощущая недобрую силу этого взгляда, держался скованно и не оглядывался. Когда он скрылся за казармой, к Стёпке подошли Збугнята с Вяксой.
— Чевой-то ты с ним собачился, Стеслав? — испуганно спросил Вякса. — Я уж забоялся, что ты на него с кулаками пойдёшь. Чево он тебе?
— Этот гад в тайге друга моего обманом захватил. Ну, гоблина того, Смаклу. И дознавателям его отдал. Грозился на костре его сжечь, если я к ним сам не приду и не сдамся.
— Весские маги, они таковские, — глубокомысленно подтвердил Вякса. — Завсегда на подлость сподобны... Ты, Збугнята, куды уставился?
Вурдалак в изумлении разглядывал что-то на земле за Стёпкиной спиной. Вякса, тоже посмотрев туда, ойкнул и побледнел.
Стёпка, отчего-то испугавшись, оглянулся.
На усыпанной мелкими камешками земле лежала его тень. Она была того густого, почти угольно-чёрного цвета, какой никогда не увидишь при дневном свете. Но ещё страннее было то, что она не повторяла послушно Стёпкины движения, а жила своей собственной, независимой от него жизнью. Если бы он попытался бы вдруг принять позу, соответствующую этой тени, то у него получился бы настороженный человек на полусогнутых ногах, глубоко втянувший голову в плечи и хищно выставивший перед собой непомерно длинные руки со скрюченными пальцами... Нет, при всём желании у Стёпки не получилось бы изобразить такого человека. Просто потому, что эту тень отбрасывал кто-то совсем другой, совершенно не похожий на него, может быть, даже не человек, а, например, гузгай.
Пару секунд спустя тень, как будто испугавшись, что её разоблачили, вдруг выпрямилась, опустила руки и посветлела до нормального состояния. И превратилась в ничем не примечательную тень, отбрасываемую обычным отроком нездешней наружности.
— Шибко ты на него осерчал, Стеслав, — уважительно сказал Збугнята, переведя дух. — Ажно тень у тебя мало не ожила. Видал, Вякса, каковские у ней руки? Такими ухватит — не вырвесся.
— Знатные руки, — подтвердил Вякса. На Стёпку он смотрел теперь с ещё большим уважением. — Хорошо быть демоном, я же говорил давеча. А как ты с ей управляесся?
— Да я сам испугался, — не стал скрывать правды Стёпка. — Смотрю, раскорячилась. Ну, думаю, сейчас сбежит от меня, лови её потом по всему улусу.
Он просто пошутить хотел, но пацаны, похоже, ему поверили, и после, всю обратную дорогу то и дело посматривали на Стёпкину тень, надеясь, верно, проследить тот момент, когда она надумает сбегать от хозяина. Но тень так никуда и не убежала, к нескрываемому их сожалению.
Глава третья,
в которой демон попадает в магические путы
Вякса и Збугнята учились метать ножи. Свидание с Людоедом подвигло их на поспешное освоение хоть какого-нибудь воинского умения. Мерзкого злыдня изображала старая, но ещё крепкая колода, на которой раньше рубили головы курам и гусям. Стёпка лежал на траве и смотрел в небо. Судьба устроила ему небольшую передышку, можно было немного побездельничать. Дрэга не появлялся уже второй день. Жаль, если насовсем улетел, с ним было гораздо веселее. И Смакла расстроится, он к дракончику здорово привязался. А вообще: что-то как-то маловато настоящей магии в этом магическом мире. Про волшебство все знают, что оно есть, но его почему-то всё равно что нет. Ну, самосветки, ну, призраки, ну, конхобулл-кровосос... А хочется большого, значительного, ощутимого чуда, хочется какого-нибудь красивого превращения с грохотом и треском... Хочется произнести заклинание — и освободить Смаклу. Хочется взмахнуть руками — и чтобы Ванька сразу оказался рядом, целый и невредимый. А вместо этого придётся ехать с весичами в Усть-Лишай. Вот такая, блин, магия.
