Наконец, её руки попытались проникнуть к самым интересным его местам... напрасно. Он поднял испуганные, растерянные глаза; любимая сидела рядом с ним.
— Ты сильный. Подожди...
Хьютай нежно провела кончиками пальцев вдоль всей его спины, осторожно касаясь ещё свежих, розоватых рубцов, казавшихся беззащитными на смуглой коже.
— Поднимись, — тихо сказала она.
Анмай на секунду задохнулся, ощутив, как от волнения темнеет в глазах и чувствуя, что стыд вот-вот одолеет решимость. Она тихо засмеялась, взяла его за руки и потянула с неожиданной силой, заставив подняться. Анмай дико смутился, когда она вдруг грациозно отступила, внимательно и насмешливо глядя на него. По его мышцам волной прошла судорога, они сократились... рельефно обозначились на всем его теле... его рот приоткрылся, глаза расширились, он непроизвольно и глубоко втянул живот, поджал пальцы босых ног, — рослый, широкогрудый, такой же гибкий и стройный, как смотревшая на него девушка.
Всё тело юноши состояло из тугих мышц, словно сплавлявшихся под гладкой смуглой кожей. Широкоскулая, с далеко посаженными глазами физиономия, правда, казалась слишком хмурой. Взгляд Хьютай скользил по его лохматой черной гриве, испуганному юному лицу, стыдливо опущенным глазам...
— Я не знала, что ты такой красивый, — наконец, сказала она. — Говорил ли тебе кто-нибудь, что ты, нагой, красив?
— А? — глупо протянул Анмай. — Нет, никогда.
Хьютай рассмеялась, когда он растерянно попытался посмотреть на себя через плечо.
— Значит, я первая! Ты очень красив. Я никогда не видела такого красивого юноши... и такого застенчивого... и никто не нравился мне так сильно, как... как ты, хотя я, в общем, знаю тебя всего пару часов. За эти девять лет мы очень изменились... но... я не знаю. Теперь мне кажется, что я знала тебя всю жизнь... Откуда у тебя такой шрам? — она тронула бледную рваную полосу, идущую наискось по ребрам, точно против сердца.
Анмай промолчал. Кончики её пальцев нежно скользнули по неровно зажившей коже. Он вздрогнул.
— Тише, тише... Не бойся. Я же люблю тебя...
Её рука вновь скользнула вниз по его спине — и вздрогнула, наткнувшись на шрам.
— Что... что с тобой было? Ты дрался?
— Упал. Со скалы, на камни. Уже два месяца назад.
— Тебе... было очень больно?
— Да.
— А сейчас?
Он улыбнулся.
— Сейчас — нет.
Она осторожно пригладила его волосы, не решаясь прикасаться к шрамам... словно зная, что причинит боль...
— Я так мало знаю о тебе...
— Хочешь познакомиться поближе? — Анмай смущенно покосился на себя.
— Ага, — она села совсем рядом с ним.
Юноша торопливо лег на живот и вытянулся на подушках, потом судорожно вздохнул и расслабился, положив голову на скрещенные руки. Хьютай села верхом на его бедрах. Её легкие руки скользили по его спине, нежно обводя рубцы.
Анмай невольно вздрогнул, потом вновь застыл, и лишь его бока едва заметно колебались в ровном, бесшумном дыхании. Ему было на удивление хорошо, вокруг всё мягко плыло куда-то...
Её руки легко скользили по шрамам. Анмай закрыл глаза. Под её легкими, почти неощутимыми прикосновениями, осторожно ласкавшими грубые, твердые рубцы, уже почти зажившие раны начали ныть. Это была странная боль — не мучительная, скорее, приятная, словно её руки касались чего-то внутри... чего-то, похожего на душу...
Юноша замер, боясь даже дышать. Её руки осторожно спускались всё ниже... задержались на твердых изгибах его талии...
— У тебя отличные мышцы. Кожа... такая упругая... гладкая... — Хьютай вновь нежно обвела контуры всех ран, затем её пальцы скользнули вниз по ложбинке его позвоночника. — Тебе приятно?
— Да. Очень.
— Хорошо. Сейчас будет ещё лучше. Ой, что это?..
Хьютай погладила его узкую поясницу. Когда её ногти скользнули в ямку у основания позвоночника, Анмай резко вздрогнул. Рана там была нанесена всего пять дней назад. Она покрылась запекшейся кровью, но ещё не зажила. Прикосновение к ней по-прежнему причиняло боль.
Рука Хьютай задрожала. Она прикоснулась к двум другим ранкам, на бедрах, заставив его вздрогнуть, даже вскрикнуть, затем коснулась таких же на его подошвах...
Хьютай просунула под парня ладонь, почти силой перевернула его на спину, и сразу нащупала остальные. Она застонала, уткнувшись в его грудь.
— Хьютай, что с тобой? — растерянно спросил он.
— Прости меня, я не знала... но я... Ты знаешь, где я выросла, мой дед... был палачом, я знаю, что означают такие раны... в местах нервных сплетений... там, где нервные узлы... Это... страшная боль, а ты ещё можешь... улыбаться, — она заплакала, судорожно всхлипывая. — Тебя пытали, да? Кто? Зачем? Зачем?..
Анмай молчал. Он не сразу решился ответить. Его руки долго скользили по её плечам и спине. Наконец, девушка успокоилась.
— Это было испытание, — тихо сказал он, не дожидаясь её вопросов, обняв застывшую Хьютай. — Я сам испытывал себя...
Она приподнялась, упершись руками в его грудь. Их глаза встретились. Хьютай сумрачно смотрела на него.
— Ты очень сильный. Сильнее, чем я думала. Захочешь ли ты быть со мной? Ведь я самая обыкновенная.
— Я люблю тебя, и ты становишься необыкновенной. Ты единственная... ты всё.
Она легла рядом с ним.
— Как странно, — она сжала своими ладонями его руку и рассматривала её. — Ты смог причинить себе такую боль. А ты сможешь причинить её мне?
— Никогда.
Она вздрогнула.
— Даже если я... очень об этом попрошу?
— Никогда. Я знаю, ты хочешь стать такой же, как я... но ты... я люблю тебя, понимаешь? Это ничто не сможет изменить.
Она затихла, потом взглянула в его глаза.
— Ты не врешь? Нет, прости, я сама знаю... Расскажи мне, как это было... если ты... если тебе не больно... вспоминать об этом.
— Нет. Только не удивляйся тому, что я скажу, ладно?
— Я постараюсь, — Хьютай уютно устроилась рядом. Её голова покоилась на его плече.
— Я не испытывал себя — я всегда считал, что это чушь. Ты знаешь, что оставляет такие раны? Зачем их наносят?
— Да. Там у файа сходятся пути боли... и пути, ведущие во тьму.
— А ты знаешь, что раньше это иногда делали не только для причинения боли?
— Монахи-провидцы, да?
— Да. Я тоже... хотел увидеть будущее.
Хьютай ничуть не удивилась.
— И ты видел его?
Она спросила его так спокойно, что Анмай вздрогнул. Он понял, что она — единственная, кто сможет быть ему парой. Единственная во всем мироздании.
— Только не пугайся...
— Да?
— Да. Никому про это не говори. Это... самое ценное, что у меня есть. Я вообще смогу дать тебе немного, но это... моя мечта, моя надежда, моя жизнь. Скорее всего, это бред обезумевшего от боли мальчишки, но если нет... Я видел гибель нашего мира. Он взорвался, разлетевшись на множество частей...
— Когда это будет?
— Не знаю. Наверное, не скоро, когда Уарк окажется возле Бездны.
— Ты не видел, когда... когда умрешь? — голос Хьютай дрогнул, когда она задавала этот вопрос.
— Нет, как ни странно. Мне кажется, что я вообще никогда не умру... глупое убеждение, правда?
— А... а я?
Она боялась ответа... и пыталась скрыть от него свой страх... Анмай вдруг почувствовал, что даже тяжесть её головы на онемевшем плече ему неожиданно приятна. Он повернулся, чтобы девушке было удобнее.
— Я тебя не видел... там. Наверное, я видел только своё будущее...
— Можно... можно мне всегда быть с тобой?
— Да. Ни о чем ином я не мечтаю.
— Значит, мы переживем свой мир? — Хьютай встряхнула головой, прогоняя столь странную мысль. — А что ещё ты видел? — её глаза блестели любопытством.
— Много, очень много, — но я не всё запомнил, и, увы, далеко не всё понял. Точнее — почти ничего.
— А всё же?
Анмай крепко прижал её к себе.
— Знаешь... я видел космос — видел пустоту, тьму, полную звезд, гигантские корабли, летящие от звезды к звезде, — я был на таком корабле...
— Значит, и я там буду?
— Наверное... Но я видел... Есть такое, что не сможет представить себе ни один файа. Это были... миры. Они все покрыты... плотью... или почти сплошь состоят из неё. Их небеса покрывают вечные тучи, но там всё — жизнь. Чудовищная, с нашей точки зрения. Ты можешь представить себе мир... покрытый единственным живым существом?
Хьютай пожала плечами.
— Могу.
— Я тоже. Но не всегда можно понять то, что можно представить.
— А ты постарайся, — она провела ладонью по его втянувшемуся животу. Анмай судорожно вздохнул.
— Попробую. Я видел... миры... наверное, они искусственные... больше любого обычного мира. Они... как звезды. Огромные, беспредельно сложные, вечные. Планеты — обычные планеты — вращаются внутри них — сотни, тысячи... огромные скопления, в которых от мира до мира — всего десятки тысяч миль. Небеса там покрыты планетами, как облаками. Под ними — равнины шириной в миллионы миль, а над ними — рои планет и солнц. Это так красиво... не могу описать. Планеты... населенные... вращаются там вечно, во имя вечной славы Создателей... — он замолчал.
Хьютай несколько секунд тоже молчала, ожидая продолжения.
— И это всё?
— Нет. Просто это самое светлое... и самое понятное, что я видел. Я стоял нагой на поросшей травой равнине, бескрайней, пустой, — а в небе плыли миры... Я плакал. Или мне сейчас кажется, что я должен плакать? Но я хочу увидеть всё это сам... своими глазами... не звезды, не солнца, а то, что я не могу даже назвать. Эта мечта жжет меня изнутри, и я... наверное, сделаю всё, чтобы она осуществилась. Мне кажется, что если этого не произойдет, это будет самое худшее для меня... — Анмай вновь смолк.
Хьютай легко провела рукой по его волосам.
— Ты сильный. И красивый. И умный... мечтательный. Отныне ты мой единственный, знаешь?..
Анмай ничего не смог ответить. Он только прижал её к себе. Они застыли, чувствуя, как бьются их сердца. Юноше казалось, что нет счастья выше, чем слышать сердце любимой. Наконец, Хьютай пошевелилась.
— Я всё ещё рядом с тобой, а? Ты не забыл, что собирался делать?
Он улыбнулся.
— Нет... Но мне так хорошо... спокойно... Ты была моей самой главной мечтой — а я об этом и не знал. Я глупый, правда?
— Ты красивый, — она провела пальцами по его лицу. Её руки вздрагивали. — Я... я люблю тебя. Я хочу сделать тебе так приятно, чтобы ты забыл обо всем на свете... можно?.. — она смутилась и замолчала. Он неотрывно смотрел на неё. Кроме Хьютай для него уже ничего не существовало... а она тоже смотрела на него... так...
— Ну... Мне тоже хочется сделать тебе... чтобы ты стала счастливой, — он смутился и замолчал.
Она рассмеялась. Вдруг Хьютай замолчала и приподнялась, глядя на него. Её руки скользнули по его плечам.
— Ты сильный. И дикий. Скажи, ты знаешь, как... ну, что надо делать, чтобы... тебе очень понравилось?
Он растерянно смотрел на неё и молчал. Хьютай улыбнулась. Анмай смутился. Его глаза скрылись за густыми ресницами, сквозь смуглые щеки пробился румянец.
— А как это делаешь ты? — невинно спросила она. Ей нравилось его смущение. Смущаясь, юноша был особенно красив. — Не стесняйся! Я умею многое — ну, ты, наверно, не знаешь...
— Знаю, — Анмай приподнялся на локте, насмешливо глядя в её глаза. — Там, на Хаосе, есть библиотека запрещенных книг. Их собирают со всей Фамайа. В них есть очень много всякого... ну, и про это тоже. И про это, — он тронул ранку на бедре, — тоже очень много...
Она с любопытством смотрела на него.
— И что же ты узнал? Ну, скажи! Или... покажи.
— Я... не могу представить, что делаю это с тобой... просто не могу... словно это... убьет нашу... — он не договорил.
Хьютай вдруг рассмеялась.
— Дикий! Но... — её голос дрогнул, — ты необыкновенный... единственный...
— Ты всё, — закончил Анмай.
Они помолчали.
— Да, — тихо сказала Хьютай, легко проводя рукой по его животу. — Но всё же, скажи, что для тебя самое приятное... в этом? Что бы тебе... понравилось?
— Ну... — Анмай смутился. Вдруг его глаза испуганно блеснули из-под падающих на них волос. — Чтобы тебе было очень приятно, очень! — он испуганно замолчал.
Хьютай пристально смотрела на него.
— И я... чувствую то же самое...
Они замолчали, не глядя друг на друга. Прошла минута... вторая... Неожиданно рука юноши легко дотронулась до её бедра.
— Что? Ты покажешь мне?..
Он смутился.
— Это... это не будет предательством нашей... нашей...
Она рассмеялась.
— Всё же, ты дикий. И глупый. Всё это лишь укрепит нашу любовь, сделает её выше! Ой, я сама говорю такие глупости... словно на радио... — она смутилась. Анмай насмешливо смотрел на неё.
— Мы боимся друг друга... нам это нравится, но всё же, мы хотим пойти дальше... не решаемся...
— Что с тобой? Ты знаешь, как мы, файа, любим друг друга? — перебила его Хьютай.
Анмай растерянно смотрел на неё.
— Как мальчик. Теоретически.
— По нашим древним обычаям, каждого нашего юношу и каждую девушку учили, как это делать. А ты умеешь?
Он смущенно опустил глаза.
— Немного. Но я никогда не представлял, что это будет... с тобой, — тихо сказал он. — Я... я прошу... не бойся...
Он осторожно коснулся впалого, мягко поджавшегося живота девушки, провел по нему ладонью, — просто чтобы убедиться, какой он упругий, шелковисто-гладкий и теплый. Хотелось прижаться лицом, губами к этой подвижной поверхности. Анмай испуганно отдернул руку... прикоснулся к её лицу... стал медленно, нежно, легко поглаживать его, — словно не верил глазам и хотел на ощупь убедиться, что она так красива... очень осторожно погладил веки её прикрывшихся глаз, ресницы, потом губы... Хьютай вздрогнула и отстранилась от его прикосновений.
— Разве это делают так?
Анмай смущенно улыбнулся.
— Я знаю, что нет. Это я сам... я не решаюсь...
— Попробуй.
Его руки с силой сплелись и сжались.
— Ладно. Тогда я попробую... только ты не пугайся, и не прогоняй меня, ладно?
— Я постараюсь, — Анмай улыбнулся. — И что мне надо делать?
— Пока ничего. Я... Позволь мне почувствовать тебя, — прошептала Хьютай, взяв в свои теплые руки ладони юноши.
Она испуганно смотрела на него. Анмай услышал её дыхание... почувствовал её волнение, как своё, понял, что она волнуется, пожалуй, даже больше его... боится чем-то испугать, оттолкнуть его...
С неведомым ранее чувством мучительной нежности он обнял её... осторожно прижал к себе, боясь причинить ей боль... погладил её спину, стараясь успокоить...
Хьютай ощутила легчайшее прикосновение к волосам, потом к щеке. Губы юноши коснулись её лица, скользнули по четким густым бровям, пушистым ресницам, вздрагивавшим от каждого прикосновения... Он улыбнулся.
— Не бойся.
Она опустила веки... тоже осторожно обняла его... Её руки боязливо погладили его шею... ноготки скользнули по ушам...
Анмай замер, чувствуя, как томно бьется сердце. Хьютай легко коснулась его глаз, заставив юношу на миг опустить ресницы.
