Кицунэ истекала потом. Ужас отбил у нее все соображение, парализовал и отнял способность говорить. Сейчас этот великан протянет руку и прихлопнет обеих девчонок, как мух. Бежать? Дом окружен тысячами, десятками тысяч шиноби и самураев. Неужели все кончено?
— Видимо, решили напоследок проверить, насколько мы жестоки, — капитан не спешил вершить расправу над шпионом, хотя двое его сопровождающих встали справа и слева от готовой упасть в оборок Кицунэ и изготовились пресечь любые попытки бегства жертвы. — Отправили ребенка, вручив ему для страховки еще одного, полностью беспомощного. Вот только мозгов и способностей у ваших дзенинов, видимо, не хватило проверить, насколько подходят оба соглядатая под легенду. Ты ведь почувствовал, что тебя "ведут" шиноби Грома, решил сдаться и попытаться нас обмануть, верно?
Кицунэ едва нашла в себе силы мотнуть головой. Она и правда не замечала слежки за собой. Просто сглупила, просто попалась. И теперь...
— Не смей! — рявкнул вдруг капитан, видя, что "мальчишка" вот-вот упадет на колени и начнет умолять о пощаде. — Не смей унижаться, даже на краю смерти, иначе я сочту, что холодные сломали тебя, и избавлю мир от еще одного ничтожества! Дайте ему стул. Пусть сядет. Поговорим.
Самурай принес стул и помог одеревеневшей девчонке сесть.
— Будь ты взрослым шиноби или сыном холодной расы, я не стал бы с тобой обмениваться даже парой фраз. Но раз ты юный воин-химарьяр, есть шансы на то, что ты все еще остаешься сыном огня. Ты говорил, что сорвал с себя рабский ошейник? Сильный, мужской поступок! Я готов дать тебе шанс действительно сделать это. Сейчас ты — раб. Раб холодных, которые манипулируют тобой и воспитывают так, чтобы ты был их верным слугой, чтобы даже не пытался взглянуть на себя как на сильного, как на человека. Чтобы даже не пытался посмотреть на них открытыми глазами и увидеть, насколько жалок их социум, насколько они слабы и близки к полному своему вымиранию. Я отпущу тебя, подарю еще один шанс взглянуть на окружающую действительность и вглубь себя самого.
Оборотница вздрогнула. Ее отпустят? Им с Рими сохранят жизнь? Но почему? Неужели цвет кожи все-таки сработал?
— Унижали ли тебя в том социуме, которому ты принадлежал, до этого самоубийственного задания? — продолжал монолог капитан разорителей и убийц. — Мне прекрасно известно, что творят с химарьярами в землях, захваченных холодными расами. Но чтобы ты подчинялся им, чем-то холодные купили тебя. Легко представить чем. Все способы манипулирования человеком давно изучены. У тебя есть семья? И эта семья — химарьяры? Нет, иначе ты не был бы бесполым. Сам факт того, что тебя создали калекой, — показатель страха. Значит, у тебя есть только один или пара людей, что проявляли к тебе доброту. Посмотри на тех, кто называет себя твоими близкими. Действительно ли есть в их душах хоть что-то, кроме желания использовать тебя как безвольную машину? Не подселило ли их к тебе руководство селения? Холодные расы собственную нацию уничтожают с подлинной ненавистью и демоническим торжеством, они променяли собственных детей на сиюминутные удовольствия. Не глупо ли мечтать, чтобы подобные твари, искалечив ребенка чужой расы, вдруг приняли его как родного? Есть ли у тебя хоть один настоящий друг?
Кицунэ молчала. Да, друзья у нее есть, и эти друзья настоящие. Ведь калечили ее не те, к кому она стремилась душой. Ее семья — люди родные настолько, что и представить себе не может этот железный болван, что громогласно вещает с высоты своего исполинского роста. Вот только он не подозревает, что вещает в пустоту, ведь Кицунэ не химарьяр и...
Но что же происходит тогда с настоящими химарьярами? Хозяин, творец чудовищ, ведь был тем самым сыном огня, что остался в одиночестве среди "холодных" рас. Подселенные командованием друзья. Люди, проявляющие доброту по приказу...
Капитан шиамов тем временем продолжал.
— Вижу по реакции, что друзья у тебя есть. Есть ли любимая? О, проблеск жизни в глазах. Значит, есть. Присмотрись к ним еще раз, парень. Оцени, действительно ли важен ты для них? Действительно ли нужен ты той, к кому испытываешь чувства? Для белых женщин мужчина — источник ресурсов, бесплатный раб. Тем более в твоем искалеченном состоянии. Хочешь по-прежнему быть рабом? Я не стану убивать ни тебя, ни того ребенка, что вручили тебе для лучшей маскировки под беженку-бродяжку. Рейд закончен, и мы возвращаемся на корабли, так что никакой опасности для нас ты не представляешь. Утром я позволю тебе уйти и вернуться туда, где тебя ждут. Главное во всем этом то, с какими чувствами длится ожидание. Если с любовью и надеждой, если твои близкие будут искренне рады твоему возвращению — продолжай сражаться за них. Если же ничего, кроме похвалы от командования и снисходительной улыбки от своей подружки, ты не заслужил... убей столько своих "друзей", сколько сможешь, и уходи. Это не приказ, просто дружеский совет.
— Убить?
— Холодные деградировали настолько, что мало отличаются от животных, больных тяжелым поражением мозга. Если тебе повезло попасть к людям — береги их. Рядом с ними не будет позором умереть достойно. Но если же тебя держат в рабстве стая сумасшедших обезьян, то... сражайся и беги. У тебя в отличие от миллионов других обезьяньих рабов есть куда бежать. Белокожие рабы, ослабленные так, что не могут уже даже мстить, бегут из этого мира средством алкоголя, наркотиков и петли. Статистика суицида белых рас похожа на радиосводки с мест боев. С каждым годом светлокожие вымирают все быстрее, и гибнет цвет их нации — рабочие, инженеры, земледельцы и ученые. Обезьяны-паразиты же плодятся как саранча и давят интеллектуальный слой своей звериной мускульной массой. Просто бросить все и последний раз плюнуть врагам в лицо собственным самоубийством — это выбор белых, которых предал собственный социум. Но ты можешь не просто сдаться и отомстить обезьянам лишением их раба. Твоя нация и твой народ ждут тебя. Брось служение сумасшедшим и приходи в страну Облаков.
На этом разговор, вернее практически монолог, был завершен.
Самураи приготовили ужин из своих запасов, щедро поделившись ими с Кицунэ и Рими. Обоим девчонкам под взглядами самураев кусок в горло не лез, но прекрасно понимая их состояние, шиамы не стали настаивать на хорошем питании и отпустили спать без лишних разговоров.
Кицунэ, ласково шепча нежности тихо плачущей Рими, успокоила и укачала ребенка, но сама не смела сомкнуть глаза. Она со страхом прислушивалась к каждому звуку продолжающегося погрома снаружи и к каждому шороху внутри дома. Абсурдно было думать, чтобы жуткий великан, пощадивший детей при уличении в наивной и неумелой лжи, решит вдруг подкрадываться к спящим и убивать их, но Кицунэ продолжала трястись и слушать: не передумает ли самурай? Общеизвестно ведь, что шиамы ведут тотальный геноцид, убивая женщин и детей так же легко, как вражеских солдат. Неужели они всей нацией действительно верят, что светлокожие настолько уродливы и плохи, что их нужно истреблять как бешеных зверей? Почему не только шиамы, а буквально все так уперто и упрямо твердят о вымирании? Ведь тотальной войны больше нет! Северная империя уже никому не угрожает! Что же, будь все проклято, творится в этом несчастном мире?!
Чувствуя, как меняется ее страх, как дурное и горькое чувство безысходности начинает душить, Кицунэ поднялась и, держа спящую Рими на руках, выглянула из комнаты. Осторожно, стараясь не шуметь, она спустилась на первый этаж и остановилась в коридоре, глядя на великана, что не снял броню даже на отдыхе и сейчас, сидя на все том же железном табурете, больше походил на искусно выполненную цельнометаллическую статую воинственного тенгу. Но все же это был живой человек. При приближении Кицунэ он повернул голову и взглянул на нее с выражением уверенности и силы во взгляде. Он не спал. Приняв решение сохранить жизнь потенциально враждебному человеку, капитан принял на себя весь груз ответственности и лично присматривал за чужаками, охраняя покой и жизнь своих подчиненных. Неудивительно, что шиамы шли в бой с такой безоглядной фанатичностью. Хебимару, обучая Кицунэ, уверенно заявлял, что в стране Облаков каждый капитан — отец солдатам.
— В туалет понадобилось? — с легкой иронией поинтересовался самурай.
— Нет, — Кицунэ покачала головой. — Масаясу-сама, вы... вы так уверенно заявляли о вымирании светлокожих рас, что я подумал... вы знаете, почему это происходит.
— Конечно, я знаю. И секрета в этом никакого нет, я все тебе расскажу, но эта повесть будет очень долгой, а сейчас есть кое-что поважнее. Я переговорил по рации с нашим врачом. Он согласен осмотреть ту девочку, что ты носишь на руках. Вопрос теперь только к тебе. Важна ли она для тебя лично и для тех людей, что тобой командуют? Или, отыграв свою роль в маскировке, она со свернутой шеей полетит в овраг?
— Что?! Вы... великий лорд, вы...
— Ха-ха, как раздулся от возмущения, даже ростом выше стал! Успокойся, молодой боец. Мир тебе еще не такую грязь в лицо плеснет. Дети для холодных рас — досадная помеха в жизни, надоедливый паразиты, от которых матери имеют полное моральное и юридическое право спокойно избавляться.
— А... отцы?
— Кто будет спрашивать их мнение? — великан хохотнул. — Ладно, одевайся и пойдем. Как говорится, храм за плакальщиками не ходит.
Погромы в городе начали мало-помалу утихать. Дома были слишком малы и хрупки, расположившиеся на отдых самураи по большей части спали у разведенных во дворах костров. Некоторые все еще расхаживали по улицам, что-то обсуждая и хвастаясь добычей, найденной в брошенных домах. Но среди этой добычи не было золота или предметов искусства. Действительно дорогие вещи шиамы всегда сваливали в общую кучу, дележом которой занимался после завершения рейда капитан каждой отдельно взятой группы войск. Сейчас кто-то волок на плече дорогую меховую шубу, кто-то электронику, а многие и вовсе шли, держа в руках не что иное, как книги. Один из таких библиофилов увлеченно читал, сидя на обломке разбитой каменной стены разрушенного дома. При приближении капитана он проворно вскочил и, держа книгу в левой руке, правой сделал знак "Пылающее сердце". Масаясу ответил ему тем же знаком и продолжил свой путь. Кицунэ семенила следом за великаном и из любопытства попыталась рассмотреть, какая литература привлекает самых страшных и беспощадных палачей обитаемого мира. На обложке значилось "Зеленые океаны запада и востока. Поиски и мечты". Книга о землях, обжить которые люди не сумели из-за неистово буйствующих джунглей, в новые времена ведущих тотальное наступление на впавшие в запустение западные земли? "Поиски и мечты" — это об экспедициях, искавших в джунглях других людей, что могли уцелеть в давней войне и выжить в эпоху глобального обледенения планеты? Неужели поиск других цивилизаций интересует тех, кто даже живущие рядом народы приговорил к смерти? Абсурд какой-то.
Сумятица в мыслях Кицунэ ненадолго улеглась, только когда она увидела происходящее на центральной площади города. Покрытый льдом зимний фонтан в центре пересечения всех улиц шиамы завалили деревянными обломками домов и подпалили так, что пламя взметнулось до небес. Вокруг этого исполинского костра кружились в слаженном танце не меньше двух десятков рослых и стройных темнокожих красавиц с символикой и мотивами огня в рисунке на яркой одежде. Вооруженные веерами, они исполняли сложный и красивый танец, а музыкой им служил грохот от стройного притопывания ног и хлопков ладоней полутора тысяч расположившихся вокруг огня самураев. Воистину достойное дикарей занятие.
Но когда отступил первый скепсис, маленькая лиса была потрясена, насколько в действительности был красив своей энергией танец армейских дзеро и как слаженно звучал задаваемый самураями ритм. Тысячи хлопков и ударов ног о землю создавали единый рокот, полный духовной силы. В этом действии чувствовалась уверенность и мощь, шиамы сплачивались между собой так же, как были сплочены и едины в бою. Один человек — ничто. Тысяча — сила. Десятки тысяч — сила, способная на великое свершение. Народ, сплоченный воедино, — непобедимый бог. До подобного единства очень далеко было даже келькурусам, а уж о разрозненных и эгоистичных социальных группах других стран говорить и вовсе не приходилось.
Окунувшись в окружающую великий костер атмосферу, Кицунэ поняла, почему Хебимару говорил о том, что вымрут все народности мира, но шиамы или выживут, или продержатся дольше всех.
"И все равно вы гады, — мысленно бубнила напуганная и впечатленная оборотница. — При такой силище другим бы помогли и все вместе выжили, так нет, надо напасть и беспощадно добить!"
Возмущение возмущением, но жить хотелось, и потому Кицунэ не произнесла ни слова вслух.
Жрецы шиамов обнаружились у хранилища сокровищ местного храма. Они перебирали различное ритуальное барахло и свитки, ставшие их добычей. Выглядели армейские храмовники тоже не очень-то близко к классическим каннуси. Все они были сплошь в тяжелой броне, и Кицунэ ни за что не отличила бы их от воинов первой линии, если бы один из них, самый рослый и плечистый, не размахивал гохэем (ритуальная палочка с фигурно нарезанными лентами бумаги) и не выкрикивал предупреждения богам и духам о том, что храм сейчас будет сожжен.
— Пара любопытных книг нашлась, — сказал этот жрец, когда они обменялись приветствиями с лордом Масаясу и капитан спросил о добыче. — Будет что на досуге почитать. Все как всегда, холодные вывезли золото и драгоценные безделушки, а истинное сокровище оставили нам. Я уже отдал приказ принести пару бочек горючего с теплостанции. Тот, кто спас золото и бросил книги, недостоин храма.
Беседа длилась еще несколько минут, прежде чем каннуси обратил внимание на Кицунэ и Рими.
— Те самые странники, о ком вы говорили, Масаясу-сама? — земля вздрагивала под латными ботинками жреца, когда он сделал пару шагов к перепуганным девчонкам. — Парень, покажи мне свою сестру. Не бойся, я не верю в миф про дефектные гены и не стану причинять ей вреда только потому что она холодной расы. Гельминтоз, говорите? Настоящий бич плохо обеспеченных слоев населения южных стран. Сейчас посмотрим, — призрачное синее пламя заплясало над кончиками пальцев жреца и, коснувшись Рими, влилось в ее биополе. — Да, все верно. Не переживай, боец. Дело серьезное, но не смертельное. Лечение подобных болезней давно уже не проблема в цивилизованном мире. Нужно просто вытравить гадов, что мучают твою сестренку, и все будет хорошо.
— Вы поможете нам, каннуси-сама? — чувствуя добрые интонации в голосе великана, с надеждой спросила Кицунэ.
— Конечно. И даже карту медицинского страхования не спрошу. Мы же не обезьяны, чтобы отказывать в помощи людям из-за того, что у них документы не оформлены. Сейчас соберу лекарства.
— Вы не ненавидите холодные расы, каннуси-сама? — спросила Кицунэ, ожидая обещанное и вспоминая слова жреца о мифе про дефектные гены.
— Хороший вопрос, — жрец копался в своей сумке, вынимая одну за другой пластиковые пластинки с запечатанными в них таблетками. — Представь, что рядом с твоим домом живет огромная стая злобных павианов. Эти павианы постоянно лезут к тебе во двор, воруют вещи, ломают то, что ты строишь, круглые сутки дико визжат под окнами и могут загрызть твоих детей, если ты зазеваешься. Такая картина лучше всего иллюстрирует отношения жителей районов тектонического разлома со всеми остальными нациями. Мы громим логовища павианов, укрепляем собственные стены, проводим акции устрашения и истребляем проклятое зверье по мере сил. Ненавижу ли я холодные расы? Никогда об этом даже не думал. Мы просто продолжаем жить своей жизнью. Ты читать умеешь?
