Когда солнце стало больше клониться к закату, Олею стало охватывать самое настоящее отчаяние — куда им сейчас идти? Белу все хуже, так что надо принимать какое-то решение... А, была, не была...
— Бел, остановимся в первом же селении, где есть постоялый двор.
— Не стоит...
— Перестань, ты и так еле держишься!
— Я нормально держусь...
— Оно и заметно. Тебе надо отлежаться хоть немного, а не помрешь прямо на дороге.
— Останавливаться в поселке — опасно.
— Куда опасней другое, то, что у тебя все еще идет кровь, и ее пока что никак не остановить.
— Нам с тобой лучше держаться подальше от людей... — продолжал гнуть свое Бел. — Мало того, что за нами идет охота, так дело осложняется еще и тем, что мы с тобой заражены проказой. Об этом нам сказали в монастыре... А она очень заразна...
— Слушай, мы только вчера встретились с прокаженными. Даже если мы с тобой оба, и верно, заражены, то я сомневаюсь, что сегодня уже можем заражать других. Рановато.
— Все одно... — упрямо стоял на своем Бел. — Не стоит понапрасну рисковать чужими жизнями. Да и опасно останавливаться на постоялых дворах — нас наверняка ищут.
— Ты же сам сказал: в первую очередь нас будут искать на тех дорогах, что ведут к столице Вайзина, а мы двигаемся в совершенно ином направлении. Ты же, если не отдохнешь хотя бы несколько часов в более или менее нормальных условиях, то можешь не дотянуть до утра — полностью изойдешь кровью! Отлежаться тебе надо, понятно?
— А они у нас есть, эти часы? Надо постараться как можно ближе приблизиться к границе. Это сейчас о нас пока еще ничего не известно, но ближе к утру...
— За ночь до границы мы все одно не доберемся, а вот ты можешь не дотянуть до утра в прямом смысле этого слова. Отдых тебе необходим, а искать для этого неизвестно где одинокие хижины, или стоящие при дороге полуразрушенные дома у меня нет ни желания, ни возможности. Да и смысла тоже нет — посмотри, ветер поднимается. Нам все равно надо где-то переночевать, так почему бы не на постоялом дворе?
И верно — к вечеру задул сильный ветер. Вернее, вначале это был легкий ветерок, который постепенно становился все сильнее и сильнее, а к вечеру превратился едва ли не в ураган. Все бы ничего, но прохлады от него было немного, зато по воздуху неслись целые тучи пыли и песка. Тут даже Бел был вынужден признать, что этой ночью им не стоит оставаться без крепкой крыши над головой: в здешних местах такой ветер был первым и главным признаком приближающейся песчаной бури, а ее нужно пережидать за надежными стенами.
— Ладно. Отъедем подальше и там посмотрим...
— Нет! — отрезала Олея. — Хватит, послушайся меня хоть раз! Я уже сказала — мы с тобой переночуем на первом же постоялом дворе. Подумай сам: долго в седле ты не протянешь, а если (не приведи того Великие Боги!) ты упадешь с лошади, то что мне тогда делать? Я вряд ли сумею вновь усадить тебя на лошадь...
Тут даже Бел не стал спорить, а, может, все дело было в том, что у него не осталось сил даже на разговоры.
— Ладно... — махнул он рукой. — Согласен. К тому же чаще бывает так, что человек остается куда более незаметным в толпе...
Как Олея и рассчитывала, они остановились в первом же селении, которое встретилось на их пути. По счастью, оно было довольно большим, да и постоялый двор не из малых, и к тому же сейчас от был почти что полон, и оттого еще двое усталых путников вряд ли хоть кого-то заинтересовали, особенно если учесть, что поднимался все более и более сильный ветер. Именно по этой причине многие из тех, кто направлялся куда-то по своим делам, благоразумно решили переждать непогоду за крепкими стенами придорожной гостиницы.
Бел уже не возражал против остановки, тем более, что в то время, когда они въехали в селение, ветер окреп до того, что еще немного — и будет валить с ног. И без того во время резких порывов ветра вокруг были сплошные песок и пыль, которые забивали рот, глаза и нос, не давая возможности ни дышать нормально, ни говорить.
Сейчас около постоялого двора было немало лошадей, повозок, опрометью бегали слуги — в этот вечер гостей на постоялом дворе набилось, как селедок в бочку. Проезжающие, те, кто спешил куда-то по срочным делам, и кто хотел бы продолжать свой путь — даже они, скрепя сердце, вынуждены были признать, что, нравится это им, или нет, но непогоду лучше переждать здесь, людном и веселом месте, а те, кто все же выходил наружу — они сразу же возвращались назад — хлещущие по лицу песок и мелкие камни ничуть не способствовали желанию покидать укромное место, и направляться невесть куда в такую жуткую погоду.
Олея соскочила со своего коня и помогла Белу сойти на землю — бедный парень с трудом держался на ногах. Кинув поводья лошадей подбежавшему слуге, Бел медленно направился внутрь дома.
Недолгий разговор с хозяином постоялого двора — и Бел, чуть покачиваясь и сжимая в руке ключ, побрел в отведенную им комнату. Несколько раз его заметно пошатывало, а пару раз споткнувшись на ровном месте, он едва не упал, и если бы не поддержка Олеи, то еще неизвестно, сумел бы он самостоятельно подняться, или нет. На счастье, со стороны все это выглядело так, будто менее трезвый человек поддерживает своего приятеля, которого здорово развезло от выпитого.
Вон, кто-то, проходя мимо, понимающе ухмыльнулся: похоже, этот только что приехавший святоша уже успел принять лишнего в дороге, и сейчас с трудом пробирается в отведенную ему комнату, чтоб там или проспаться, или продолжить начатое вливание. Никого не смущала серая одежда служителей Двуликого: а что, они тоже люди, и за пределами своей обители иногда могут позволить себе несколько смягчить как строгую монастырскую жизнь, так и суровый устав своего ордена. И потом, если уж на то пошло, то надо признать, что подобные небольшие отклонения от правил у служителей церкви происходят не так и редко, особенно когда рядом с ними нет укоряющего и вопрошающего взгляда настоятеля.
Стоит учесть и то, что те проезжие, кто сейчас собрался на этом постоялом дворе, тоже были не прочь по-полной использовать для отдыха то время, которое они вынуждены проводить здесь. Конечно, если бы не песчаная буря, то в это время они все еще были бы в дороге, но раз непогода спутала все их планы, то отчего бы не развлечься? К тому же завывающий на все голоса ветер за стенами этого дома очень способствовал тому, чтоб сидя за надежными стенами, люди чувствовали себя особенно спокойно и уютно.
В общем зале народу хватало, слуги едва ли не бегали, разнося постояльцам еду и вино, кто-то уже достал кости, к своему месту стали пробираться музыканты... Веселье обещало быть долгим. Шум, гам, чад, у слуг от забот голова уже начинала идти кругом... Так что на парочку вновь прибывших никто не обратил особого внимания, кроме, разве что, хозяина постоялого двора, который, выслушав заказ этого подвыпившего монаха, уже заранее стал прикидывать, можно ли внести что-то лишнее в тот счет за обслуживание, который он завтра предъявит этому выпивохе, и сколько именно туда можно безбоязненно вписать: все одно с утра этот служитель Двуликого вряд ли что вспомнит.
В отведенной им комнате Бел сразу же рухнул на широкую лежанку, и, кажется, мгновенно провалился то ли в сон, то ли в обморок. Олея же, заперев покрепче дверь, сразу же занялась раной Бела. Конечно, в комнате было достаточно темно, но, тем не менее, разобрать кое-что было можно даже в полутьме. Размотав насквозь окровавленные бинты, Олея едва не застонала— рана выглядела скверно, другого слова не подберешь.
В своей жизни и Олее не раз приходилось видеть самые разные ранения — на то она и жизнь со сложными поворотами, каждому из нас приходится сталкиваться с очень многим, в том числе и с самыми разными травмами. Ранее Олея на подобное насмотрелась предостаточно, так что с первого взгляда на ранение Бела Олея поняла: началось самое страшное — заражение, да и крови парень потерял столько, что остается только хвататься за голову. Края раны воспалились и покраснели, и, можно не сомневаться, есть и внутреннее кровотечение. Ой, беда...
В дверь постучали. Хм, открывать, или нет?
— Бел! — Олея безжалостно затрясла парня. — Бел, просыпайся! В дверь стучат!
— А? — тот с трудом открыл глаза. — В чем дело?
— Кто-то в дверь стучит. Что делать?
— Что? — Бел потер ладонью лоб, прогоняя остатки сна. — Открывай, все одно это придется сделать. Только ты на всякий случай сразу же отойди в сторону, чтоб он тебя не разглядел. Мало ли что...
Быстро убрав окровавленные тряпки, Олея открыла дверь, и, как ей и было приказано, тут же шагнула в сторону. По счастью, за дверью стоял всего лишь слуга, который принес кувшин вина, блюдо с вареной бараниной и стопку лепешек. Пока он ставил все это на стол, Бел заплетающимся языком попросил слугу еще о чем-то, и тот, глянув на лежащего постояльца, лишь понимающе хмыкнул, кивнул головой и вышел из комнаты.
— Что ты ему сказал? — спросила Олея, запирая за слугой дверь.
— Попросил еще кувшин с водой, пару-тройку свечей и одеяло. Мол, тут темно, а я привык, чтоб по ночам горела свеча. А вода... Ну, выпивох по утрам обычно мучает жажда. Что касается одеяла — сказал, частенько по ночам мерзну.
— Тебе холодно?
— Да, очень. Трясет так, что зуб на зуб не попадает...
А вот это еще хуже. Раз Бел мерзнет на такой жаре, то, значит, кровопотеря у него куда больше, чем она думала. К этому надо приплюсовать еще и начинающееся воспаление... Великие Боги, это же смертельно опасно!
— Ты, вроде, мою рану смотрела? — затуманенным взором Бел посмотрел на Олею. — Что там? Очень плохо?
— Да уж, растрясло тебя в дороге... — вздохнула женщина.
— И это все? — недоверчиво протянул Бел. — Что-то сомнительно... Пить хочется...
— Воду сейчас принесут, а вино... Непонятно, зачем ты его заказал?
— Я специально самое крепкое попросил, что им рану обработать. Все одно больше нечем. Да и не заказать вино в такую погоду — это подозрительно, и хозяин, и слуга могут это запомнить.
— Поняла...
Немного позже, после очередного посещения слуги, когда он пришел вновь, и принес свечи, воду и одеяло — пот тогда Олея уже вплотную занялась ранением Бела. Зажгла свечи, чтоб было лучше видно, как можно тщательней промыла рану, перевязала чистой тканью. Надо же, только сегодня купили этот большой кусок полотна, и он уже кончается... А у Бела обезвоживание организма — вон, чуть ли не половину кувшина воды одним разом выпил!
Чуть позже парня стало трясти в прямом смысле этого слова — он мерз так, что не помогало никакое одеяло. Ой, как плохо! Великие Боги, ну чем же она ему может помочь?!
А, ладно, чего там ломаться, ведь не девочка на выданье! Легла рядом с Белом, прижалась к парню, пытаясь согреть его своим телом — говорят, в старину женщины Руславии лютыми зимами именно так отогревали своими телами замерзающих мужей, а бывало, и случайных путников, сбившихся с дороги, и едва ли не погибших в ледяную северную зиму... Вот и сейчас Бел, о чем-то бредивший в беспамятстве, тем не менее, инстинктивно прижался к женщине — так было куда теплей...
Время шло, и мужчина, кажется, заснул, или же провалился в забытье — задышал ровнее, и стонать перестал, а вот к Олее сон никак не шел, все мысли вертелись возле ранения Бела. Ей только и оставалось, как думать в страхе о том, что произойдет, если этот немногословный мужчина все же умрет. Не приведите того Боги, даже думать об этом не хочется! То, что в одиночку ей до Руславии не добраться, и артефакты не донести — это, как говорится, даже не обсуждается... Что же делать?
Артефакты... Она видела их всего один раз, и то издали, а потом перстень и манускрипт сразу же убрали в футляр. Позже Олея даже не заикалось о том, чтоб еще раз посмотреть на эти старинные предметы — и так было понятно, что Бел их не будет доставать из той жесткой трубочки, что теперь все время носил на своей шее. Так, может, посмотреть на них хоть сейчас? А что такого, сна все одно нет, так хоть рассмотреть, ради чего они с Белом жизнью рискуют!
Сказано — сделано. Олея сняла с шеи Бела (благо тот этого не видел) цепочку с футляром, плотно подоткнула одеяло под лежащего парня, и отошла к столу. Стоящее там блюдо с нетронутой вареной бараниной и лепешки сдвинула в сторону — на еду даже смотреть не хотелось. Раскрыла футляр, достала лежащие там предметы, положила их на стол. Вот они, те артефакты, за которыми сейчас, если можно так выразиться, гоняется не одна страна, и не просто гоняется, а, можно сказать, рыщет, круша и сбивая все на своем пути.
Развернула тугой свиток Договора. Красивый текст, плотный лист прекрасно выделанной кожи, совершенно не тронутый временем... Долго рассматривать его Олея не собиралась — с самого начала Договор казался ей чем-то холодным и неодушевленным, так что она вновь свернула его, и сунула назад, в футляр, а вот что касается перстня... Ну, это совсем другое дело!
Взяв его в руки, Олея чуть удивилась — надо же, какой тяжелый! Похоже, Сварг был крепким парнем с сильными руками — вон, золотой ободок просто болтается у Олеи на пальце, да и изготовлен этот перстень очень просто, без всяких завитушек, украшений и прочих излишеств. Самая простая форма, такие и сейчас вовсю изготавливают ювелиры Руславии. Единственное, что выделяло этот перстень из множества сходных по форме мужских украшений, которых до того Олея видела великое множество — это камень, огромный рубин темно-красного цвета. Таких больших рубинов Олея ранее никогда не видела, да и огранен он несколько необычно: ровная, гладкая площадка, а по краям — множество мелких граней, почти не видимых глазу, но, тем не менее, ярко переливающихся даже при неярком свете свечи. Просто, но для многих мужчин, любящих простоту — самое то.
Однако, стоило Олее взять в руки перстень, как в глубине камня что-то засветилось, а еще через какое-то время в камне появилась сияющая буква Р — Руславия. Перстень Сварга ясно давал понять, кому он принадлежит, и что относиться к нему, как к простой безделушке, ни в коем случае не стоит.
Вновь подумалось: как странно, что из-за этих двух предметов зависят судьбы целого мира. Так может, ей стоит попросить Богов о том, чтоб они сжалились над двумя усталыми людьми? Хм, а почему бы и нет? По слухам, Сварг все еще охраняет Руславию — свою страну, и хотя он уже не может вмешиваться в земные дела, но, тем не менее, некоторые просьбы он выполнял. Во всяком случае, так утверждали... Так может, он снизойдет до страстной мольбы жительницы своей страны?
Глупое и наивное решение, к которому могла придти, пожалуй, только женщина, но, тем не менее, Олея ухватилась за эту мысль, словно за ту последнюю спасительную соломинку, которая не дает утонуть, и без которой у людей не было бы надежды. Конечно, желание обратиться за помощью к Богам звучит несколько несерьезно, но сейчас Олея была на такой грани отчаяния, что готова была пойти на что угодно.
Правда, ни магических ритуалов, ни каких иных особых способов воззваний к Богам Олея не знала — это были дела и задачи для немногих посвященных в тайные науки, но ведь с Богами обычный человек может поговорить и сердцем...
