— Есть опасность, что мы принесём в тот мир, свои микроорганизмы, — стал сомневаться Доктор. — Для аборигенов это смертельно.
— Должен тебя несколько успокоить, — снял сомнения Савелий. — Это нам надо остерегаться микрофлоры того мира, а не аборигенам наших бактерий и вирусов. Там, куда мы идём, вовсю свирепствует натуральная оспа и чума. Но ты мыслишь в правильном направлении: туда надо тащить лекарства, прививки и медицинскую технику. Много чего надо: машины, компьютеры, генераторы, бумагу, оружие, горючее и запчпасти. Составляй список, но учти, что финансы у нас ограничены, так что без фанатизма. Конечно, эти два деграданта, хорошо нас выручили, притащив три пуда антикварных золотых монет, но у нас особо нет времени продавать их, как антиквариат. Будем толкать их за ту стоимость, какую сможем выручить. Я привлеку для этого двоих своих друзей. Так что работаем Доктор. О переходе в другой мир говорить никому не будем, ну, кроме Кузьмы. Придёт время "Ч", мы втроём перенесём всех наших на ту сторону. Люди будут спать, а проснутся уже в другом мире.
Троих посвящённых в предстоящую авантюру будет маловато — решил Сева. Надо вызывать Максима, он же Вальтер, и Светочку, она же Элли. Решено: отдаю им приказ, чтобы сворачивали все дела в Австралии и Уругвае и мчались сюда. Всё равно, их дела уже не актуальны.
Срочно прибывшие на хутор Максим и Светочка, сразу же осведомились, кому тут надо показать Кузькину маму, а кому надрать задницу до самых ушей.
Гоша Кашанкин, как и Юрик помирал от скуки: не считать же за развлечение периодическое пребывание под капельницей, или употребление пищи. Гоша покосился на Юрика: тот лежал на койке пузом кверху, сложив руки на груди — Юрик готовился помирать. Пока это у него не вытанцовывалось, но Юрик надеялся на худшее, или на лучшее. Он уже немного запутался, чего он хочет.
— Ююююриииик, — тихо позвал Гоша. — А у меня кое-что есть. Прикинь фокус к носу.
Юрик не отреагировал. Игнор Игнорович! Зачем умирающему реагировать на мирскую суету, он уже одной ногой на той стороне бытия, то есть в вечности. Свет не мил, люди противны. Гоша — сволочь: отцепись, отвянь змеюка! Не понимает глупый Гошак, что очень сложно жить, сочетая в одной голове два голоса и свой разум.
Гоше, как оказалось, действительно есть что показать товарищу, ведь Савелий Петрович отнял у них только то, что лежало на телеге, да отнял у Юрчика красный камень. Ещё злопамятный Доктор забрал свой халат, при этом возмущался, что Гоша его замызгал. Шапку фельдшерицы тоже забрал, а вот, что лежало в карманах, то начальнички не догадались изъять. А в карманах запасливого Гоши лежало несколько склянок с непонятными веществами. Во всяком случае, непонятные вещества в склянках, были для биолога загадкой. Тем не менее.... От скуки у Кашанкина уже зудело: ему настоятельно требовалось что-то отчебучить, найти приключение на задницу, или совершить хохму, например, потыкать палкой в осиное гнездо. Есть в три горла ему надоело, хотелось драйва. В его голове уже выкристаллизовалась хохма, как тут не поделиться идеей с компаньоном, хоть и дурным. Помирать, видишь ли, тот собрался. Это не интересно: опять объедаться на его поминках.
— Ююююриииик, — Гоша слегка постучал склянками у уха Будницкого. — Бросай мне эти свои мансы, включайся в процесс. Готовься лицезреть и восхищаться мощью моего разума. Разрешаю лицезреть с благоговением.
Юрик открыл только один глаз и уставился на придурашного друга, который беспокоит умирающего. Честно говоря, Юрику помирать уже расхотелось, но он продолжал держать марку, поэтому шёпотом еле живого человека вежливо послал Гошу.
— Отвали глупый биолог, — внятно произнёс он. — Не дави мне на нервные точки. Они и так все истрепались благодаря соседству с тобой.
— Ты что меня глупым считаешь? — застыл Гоша в изумлении. Вот это номер выдал Юрик. — Тебе же до меня, как лягушке до царевны.
— Зачем мне вас глупых считать, — последовал тихий ответ. — Кому нужна такая статистика?
— Ага, — констатировал Кашанкин. — Тогда я сам пойду сегодня ночью совершать месть. Что скажешь мне за этот расклад?
— Иди, гигант мысли, — загробным голосом благословил Юрик товарища. — Мирское мне не интересно. Будешь уходить, прикрой плотно дверку.
— Деду Матвею иду мстить, — продолжил Гоша. — За то, что он на нас нехорошо зыркал. Мстя моя будет страшна. Она не для слабых с нервами. Оп-па, оп-па, маячит на горизонте деду Матвею поп-па!
Надо понимать, приключениям надоело ждать, и они сами припёрлись в медсанчасть навестить Юрика и Гошу.
Ну, если отомстить деду Матвею, то в этом начинании мог бы участвовать и Юрик, поэтому он открыл оба глаза и даже слегка повернул их в сторону Кашанкина. Умирать как-то расхотелось: стало любопытно, что задумал бестолковый Гошак без Юрикова руководства. Без Юрика он лихо пустит поперёк борозды любое начинание.
Видя, что товарищ открыл оба глаза, а в глазах появился интерес, Гоша, показав склянки, объявил: "Прикрой свой фонтан смешной физик и слушай в эту сторону, и не перебивай дядю Гошу, пока у меня мысль зацепилась! Сообщаю: у деда Матвея есть на откорме свиньи, шесть хвостов. Я тут подумал мысль, а что если устроить ему провокацию, типа накормить его свинок веществами. Помнишь, как Ухогрыз оброс шерстью, как баран. Приколись, если у деда Матвея свиньи обрастут шерстью".
— А если они подохнут? — осведомился Юрик.
— С чего? Ухогрыз же не подох, только смешно оброс, — отмахнулся Гоша. — Думаю, мы поржём с деда и его свиней, когда те превратятся в овец. Ты улавливаешь нить? Прикинь, тонкорунная свинья, овца с пяточком и хвостом колечком. Обхохочешься. Ты со мной? Словосочетание "кровная месть" не выходит за рамки твоей морали?
Можно не спрашивать: Юрику идея понравилась — отомстить вредному деду Матвею завсегда надо. Ещё бы нагадить Кузьме, но ссыкотно. Предприятие обещало удачу, так как звёзды переметнулись на сторону заговорщиков: всё начальство в последние дни бегало в мыле, как в жопу ужаленное, и ему было не до двух прохиндеев. Подозрительная какая-то движуха творилась на хуторе — все бегали, как ошпаренные, подгоняемые Доктором, а то и самим Савелием Петровичем.
Ночью больных уже никто не охранял — вали куда хочешь, только идти здесь особо некуда. Нет здесь выдающихся достопримечательностей — одна дикая природа кругом.
Чуть стемнело — из дверного проёма медсанчасти вышли две тени. Почему-то эти тени давились от смеха.
— Прикинь, — прыснула одна тень. — Дед Матвей смотрит на своих свинок, а это уже не свинки, а комок шерсти...щас заржу...
Другая тень согласно похохатывала и даже похрюкивала. До свиней деда Матвея добираться не очень далеко, поэтому для двух мстителей, только ещё недавно бродивших по жутким барханам, пройти десять минут по хутору не составило труда. Гоша нёс "полторашку" с раствором не пойми чего. Так как у друзей уже не оказалось под рукой самогона Савелия Петровича, то в "полторашку" налили компот, что остался с ужина. Надо полагать, что свиньи компот уважают. В этот компот Гоша и высыпал содержимое со всех трёх оставшихся у него склянок и поболтал содержимое бутылки. Получилось какое-то нечто. Нечто подозрительно побурлило, но через пару минут успокоилось, явив мутный раствор малинового цвета, на запах отдававший свежими яблоками с нотками корицы. Пить этот раствор его создатели остереглись из-за опасения, что сами обрастут шерстью, как бобики.
Где квартируют свиньи деда Матвея, знали как все жители хутора, так и приезжие, так как поросята деда Матвея считались одной из главных достопримечательностей хутора. Да и попробуй не знать, ведь дед всем встречным и поперечным всегда рад рассказать о своих питомцах с пятачками. Некоторые люди даже интересовались этой темой и подкармливали поросят. Приезжие с интересом наблюдали, как свинюшки умилительно поедают съедобные подарки. Такие милоты... Ушастые поросята тоже радовались посетителям и не огорчали людей отсутствием аппетита. Свинья имеет очень тонкий нюх, поэтому поросята уже по запаху различали всех людей на хуторе, ибо практически для всех приезжих людей дед Матвей провёл экскурсию к своим свинкам. Типа местный зверинец с бесплатным входом. Вот и сейчас, хоть уже и ночь на дворе, но поросята не всполошились, узнав в двух людях своих знакомых. Они даже не обратили внимания, что люди подошли к ним не со стороны главных ворот, а с тыла.
— Открывайте свои пасти будущие лохмачи тонкоруные, — распорядился Гоша, отвинчивая пробку на бутылке. — Да не все разом, а по очереди, что непонятно-то? Вот же бестолочи.
Поросята отпихивали друг друга, стараясь первыми добраться до той вкусняшки, которой угощали их добрые люди. Животные пребывали в весёлом оптимизме: им не ведомо, что оптимизм — это трагический недостаток информации. Знали бы они, к чему это всё приведёт. Кое-как в темноте Гоша умудрился напоить всех поросят: каждому свинтусу досталось по паре глотков пойла. Вроде твари пили с удовольствием и аппетитом. Теперь осталось только ждать результата. Профессиональные пакостники, поймав удачу за хвост, провернули провокацию строго по фен-шую. Главное, что их никто не видел, и ничто не предвещало беды для двух охламонов.
— А ты боялся, салага! — хохотнул Гоша, двигаясь напрямик к медсанчасти. — Кайф! Со мной ты совершишь новый качественный скачок в своём развитии, отвечаю.
Всё-таки испортил он свою карму, поэтому в темноте больно ударился пальцами ноги об угол ящика. — Вот же чёрт! — чертыхнулся Гоша, прыгая на одной ноге. — Чтоб вы, мля, сломались, к чертовой матери! — это он говорил о валяющихся на земле, похожих на гробики, ящиках. — Понавалили тут, трудно на склад отнести. Эх, работнички. Вот скажи Юрик, что они всё возят и возят? Нормальному человеку по родному хутору не пройти.
— Наебнулся ты об угол, значит, мир не очень круглый, — Юрик сочувственно вздохнул. Он тоже заметил, что в последние дни творилось непонятное: целыми фурами на хутор привозили всякие вещи, которые даже не успевали разложить по складам. Пятая точка почему-то вещала Юрику, что завтра их лёжка в медсанчасти закончится, и их погонят носить эти чёртовы ящики на склады. Судьба зла: не удалось помереть в больничной палате в позе креветки-эпилептика, так загоняют до смерти в движении. Всё здесь плохо: бродить по пустыне было хреново, ехать на повозке тоже не сахар — такое ощущение, что побывал в работающей бетономешалке. После экскурсии по родному краю на крестьянской повозке Юрик мог шевелить только глазами. Потом ещё день тело человека притворялось дрожащей тряпочкой и наотрез отказывалось принимать любые положения, кроме исключительно горизонтальных. Нет бы Юрику, сидеть себе смирно в больничке и кушать кашку, но нет же, поддался на провокацию полоумного Гошака. Захотелось экстрима... Чуть в белые сандалеты не переобулся: до сих пор трясет, как будто засунул палец в розетку.
Утро. Юрик, как в воду глядел. Его и Гошака на пинках выписали из больнички сразу после завтрака и отправили не на привычную им каторгу, а на обычную работу: катать квадратное, таскать круглое и прочую работу работать с улыбочкой. Доктор так и объяснил: "Хватит вам бесцельно грызть казённые харчи, иногда надо и делом заниматься".
За ними забежал лично Феликсович и влил сладкую парочку в звено, состоящее из двух филологов — Александра и Олега. Филологи — небритые мужики чуть постарше Юрика и Гоши, да и насчёт ответственности они находились на уровне гораздо выше уровня охламонов, приданных им. Старшим считался Александр.
Два мужика, одетых в технические комбинезоны с эмблемой ООО "Джунгли", с интересом уставились на Кашанкина и Будницкого, как на пришельцев из космоса. Александра даже перекосило от перспективы работать вместе с такими кадрами. Глядя на восторженную физиономию Юрика, излучающую дурной оптимизм, и хмурое лицо Гоши, пребывающего в пессимизме, перекосило и Олега. Восторженный взгляд Будницкого несколько контрастировал с отсутствующим взглядом Кашанкина, будто тот именно сейчас решал проблемы государственного, а может, и вселенского масштаба. Оба мужика знали, сколько крови эта парочка выпила у общества — не измерить, много, очень много!
В этом и состоит дремучая сущность филологов: физику они не понимают, знают только два числа — много, очень много и даже число, которое больше, чем очень много, но оно неприлично звучит. Но с филологами лучше не связываться. Если математики дерутся между собой постоянно, физики — только изредка, то филологи не дерутся, они пишут свои пасквили, которые поражают наповал, хуже бомбы. Короче, гады они. Хуже филологов только химики, это все знали. Юрик филологов опасался: вон вид у Шурика, какой диковатый, а у Олежки — взбудораженный. С чего их так перекосило? Наверное, от отсутствия жизненного позитива. Надо им пару анекдотов рассказать, для подъёма настроения.
Как Юрик и предполагал, их фронт работ заключался в переноске всяких ящиков и тюков, разбросанных на открытых площадках, на склады.
— Смотрите у меня...! — Феликсович грозно погрозил пальцем почему-то только Юрику, поставив звену работяг задачу, и ушёл, так и не сказав, куда надо Юрику смотреть. Юрик пожал плечами, расценив жест начальника как трогательную заботу о работнике.
Дело пошло стремительным домкратом! Время полетело как пуля. Работа хоть и утомительная, но простая: подходи к ящику, грузи его на погрузчик, управляемый Шуриком. Тот отвозит груз на склад и там его вываливает. Вот и всё. Потом надо тащиться на склад и аккуратно складывать ящик к ящику, тюк к тюку. Из-за примитивизма труда ни Юрик, ни Гоша до обеда не успели накосячить.
— Наша работа опасна и трудна. Мы к людям на помощь приходим иногда. И пусть говорят: "...не престижно и грязно...", мы выполним долг до конца, — пропел Юрик, посчитав, что песня завсегда помогает при выполнении работы. Его громкий опус филологи не оценили, а ещё больше скривились. Во время обеденного перерыва Александр и Олег ушли в столовую демонстративно вместе, не став приглашать коллег присоединиться к ним.
— Ути-пути, какие мы гордые, — прокомментировал поведение коллег Гоша. — Ну, и идите в лес, с берез груши сбивать. Да мы и сами не пойдём в общественную тошниловку, где макаронные вторники через день, да каждый день. У нас свои вкусняшки есть. Правда, коллега? Доставай Юрик харчи — устроим перекус вот на этом замечательном тюке.
Обстановка располагала к доверительной беседе, спешить пока некуда. Обед — святое дело.
— Юрик, ты заметил, что склада забиты всякой всячиной? К чему бы это? — очищая варёное яйцо от скорлупы, сообщил своё наблюдение Гоша.
— Может, намечается атас, а то и грандиозный шухер? — предположил Юрик, поглощая пирожок с картошкой, что напекла его сеструха.
— Вот зачем Савелию Петровичу до сотни палаток? — задал риторический вопрос Гоша. — А видел, сколько всяких инструментов и скобяных изделий? Горы! А печки-буржуйки зачем в таких количествах? Как-то по-дилетантски всё у них организовано, я бы организовал гораздо лучше.
— Я бы ещё лучше организовал, — сообщил Юрик, чтобы принизить поползновения Гоши на руководство. Гоша, однако, не поддался на провокацию, только заметил, что он, как организатор, находится на более высшем уровне, чем Юрик. Типа, он воспаряет в небе, а Юрик ползает по земле.
