А когда солнце сядет — тогда они, конечно, вылезут. Сами. Вот только добычей будут уже не они, а опять мы. Даже если не брать в расчет шамана и всего, что он сможет сделать... Один только его тролль...

— Ну и где они, Бример? — бросил виконт тихо, будто там, внизу, нас могли услышать. — А если их здесь нет?

— Они здесь, милорд, — отозвался Джок.

Он был не с арбалетом, со своим луком. Стрела на полунатянутой тетиве чуть колыхнулась, указав на одну из площадок на южном склоне.

Там лежали камни. Еще не обточенные блоки, просто колотые кое-как куски. Целая гора. Хватило бы, наверно, на порядочную башню... Только почему-то их так и не вывезли.

Свалено то, что выломалось неудачно? Неподходящего размера? Потому и не стали это тащить к замку?

— Те камни? — бросил виконт. — И что?

— Мох, милорд.

Мох...

Красноватый мох, покрывший тут почти все, — там его почти не было. Серые камни едва-едва порыжели. Будто лежат здесь совсем не сотни лет, а и пары месяцев не прошло.

— Если пещеры здесь не было, теперь она есть, милорд, — сказал Джок.

Сзади докатился раскат грома. Над грядой — где-то там, где она выходила из топей, у замка, — небо было серое, тяжелое как свинец. Должно быть, там все еще лило.

Сюда дождь так и не добрался. Дальше над лесом белая пелена разрывалась, виднелись полосы чистой синевы.

А внизу, в глубине каменной чаши, Сова и Тибальд продолжали разыгрывать представление...

— А-а, Ношрины хляби! — простонал Кныш.

Я судорожно дернул глазами по бокам — куда давно не глядел. Где?! Этот лабиринт провалов, ущелий, нагромождений...

— Что? — прошипел Виконт. — Где они?

— Не туда глядите, милорд. Выше.

141

По ту сторону каменоломни, над верхушками деревьев кружилась россыпь черных точек. Стая птиц.

Медленно кружились, никуда не улетая.

— Там кто-то! — воскликнул Лисенок. — Следят за нами!

Он снова был на шаг впереди меня?..

Сейчас здесь нет ни его, ни его тролля — лишь только кто-то из его помощников? Оставленных следить, не придут ли из замка с поисками!

По ту сторону каменоломни вспорхнула еще одна стайка птиц, чуть в стороне.

— Уходят, — процедил Джок.

— Зи-и-ик! — заорал виконт во все горло, продираясь через кусты на самый край спуска.

— Зи-и-и-ик!!! — трубно проревел Кныш, бросаясь следом.

Задрав арбалет в небо, он выпустил стрелу. Черная точка, взвившись высоко над землей, понеслась над чашей, через всю нее, — к краю леса, где кружились встревоженные птицы.

Во втором отряде и сами заметили. Из-за стволов вылетел всадник, потом второй — я узнал Зика, — пронеслись остальные. Перемахнули через гряду и скрылись в лесу по ту сторону.

— Мастер! — орал Эйк где-то позади меня.

Там ржали кони, грохотали доспехи.

— Туда! — орал Кныш, вытянув руку на северный край. — С той стороны! Живее!

Кто-то из солдат был уже в седле, пронесся мимо меня.

— Ма-астер! — Эйк тащил двух коней.

Виконт пустил своего по самому краю обрыва, — еще шаг правее, и конь уже не удержится, его понесет вниз, сначала на четырех ногах, а потом уже кубарем, ломая и коня, и наездника...

Эйк, уже в седле, рванул было следом, но я вцепился в повод его коня.

— Назад!

— Но...

— Стоять, — прошипел я.

Вокруг нас проносились остальные.

Лисенок и еще пара решились пройти по самому краю, вслед за виконтом. Остальные двинулись по опушке. Там приходилось продираться через кусты, но зато с обрыва не слетишь.

Я двинул коня вперед между деревьями, по уже пробитой в кустах тропе. Не выпуская повод лошади Эйка.

Когда выехали из леса на гряду, и кони с трудом втащили нас по камням на гребень, я придержал.

Отсюда, сверху, все и правда было как на ладони — до самого замка, темнеющего пятном вдали, под сизым краем неба. Лес по ту сторону гряды был не шире сотни шагов. За ним тянулась та же заросшая пашня, что начиналась еще у края топей.

В лесу с треском ломались ветви, лязгали доспехи, били копыта, кричали... но, кажется, еще без стычки.

Птицы всполошились над всем перелеском. От дальнего края каменоломни пробивалась шестерка Зика. С нашей стороны главный отряд.

— В клещи их! — орал Кныш. — Цепью, шире!.. Двое до конца, за полем следить!..

— Мы туда! — крикнул я.

— Мастер! — ощерился Эйк.

Снова попытался выдрать у меня повод, но я был готов. Не выпустил.

— Без тебя разберутся.

Люди виконта хотя бы в доспехах.

Я пустил коней вниз.

— Но, м-мастер... — шипел он, стискивая свой расписной арбалетик.

— Кто мне подметки крысиной кровью мазать будет, если с тобой что?

Не забирая ни на шаг в ту сторону, где трещали ветви, а сверху клекотали птицы, я вел коней через деревья.

— Мастер... — все ныл Эйк, косясь вбок, где орало и трещало.

Цепь резво шла по пролеску. Крики. Их было все больше, все яростнее... Драка там уже? Или еще не сошлись? Только зажимают?

Даже если орк там один, просто так он не дастся. Понимает, что с ним будет — за то, что их шаман делал возле замка. За тех, кого порвали вызванные им демоны. За ужас, который люди виконта пережили на рассвете — когда казалось, что для нас солнце уже не встанет... Этого орка будут резать на ремни, чтобы рассказал все, что знает. Для начала. Но и потом, когда расскажет, быстро умереть не дадут...

Мы выехали из перелеска. Впереди было поле.

В зеленом море травы ни всадника, ни бегущего.

Эйк, страдальчески оскалившись, пялился назад, в лесную чащу.

— Мастре, они там сей...

И вдруг уставился куда-то мимо меня, вдоль опушки. На лице проступала опасная радость.

На этот раз я не удержал повод. Эйк заорал, врезав пятками по лошадиным бокам. Его конь рванул во весь опор.

Шагах в ста от нас, за кустами на опушке что-то двигалось...

— Здесь он! — орал Эйк. — Здесь!

Он несся вперед, вскинув крошечный расписной арбалетик.

Я рванул следом, тоже вскидывая арбалет, ловя на мушку силуэт... уже понимая, что это не орк. Слишком большой. Даже для самого крупного орка. И слишком рыжий.

Лошадь.

И лишь за ней — чья-то голова... Из-за кустов вынырнул человек, тащивший лошадь в поводу. За ним еще один, и еще одна рыжая лошадь...

— Не стреляйте! Не стреляйте! — заорал первый, даже не пытаясь вскочить в седло.

Второй тоже встал.

— Мы не засада! Не стреляйте!

За ними через лес, как тяжелая волна, ломились люди виконта.

Кто-то выскочил из леса шагах в пятидесяти за беглецами — наш, синий плащ людей Амертов. Пошел наискось от леса, отрезая беглецам путь через поле.

Из кустов за первыми двумя показался и третий.

Вокруг них уже грохали копыта и звенели доспехи, ржали осаживаемые кони, распаленные шпорами и колючими кустами, и в этом гвалте беглецы все кричали:

— Не стреляйте! Не стреляйте! Мы не разбойники!

Синие плащи сжали кольцо.

— Оружие на землю!

— На колени!

— Руки задрать, сцепить пальцы!

— В землю глядеть!

Кто-то уже тащил прочь рыжих лошадей. Несколько спешились и налетели на пленников. Уткнув всех троих лбами в землю, скручивали им за спиной руки, от души затягивая узлы.

— И мешки на головы! — гаркнул Зик.

Виконт не спешил вмешиваться, держась чуть поодаль. На лице застыла смесь любопытства и брезгливости.

— Мешки-то зачем?.. — шепнул Эйк.

Я пожал плечами.

— С завязанными глазами быстрее развязывается язык?

Кутерьма утихала.

Их лошадей увели в сторону. Оружие сняли. Всех троих поставили на колени. Руки скручены за спиной, на головах мешки, — вроде тех, что напяливают на висельников перед исполнением королевского приговора, с завязкой, которую можно надежно затянуть под подбородком. От судорожных вдохов грубая мешковина натягивалась, облепляя нос и губы.

142

— Все?! — орал Кныш. — Все вышли?!

Он двинул коня прямо на одного, сшиб его как чурку, а Було уже наскочил на другого. Третий дернулся прочь, не устоял и завалился на землю.

— Все, все! — забубнило из-под мешков.

— Милорды! Мы только...

— Мы ни в чем плохом...

— А всего сколько?! — орал Кныш. — Остальные где?!

— Трое! Только трое нас!

— Милорды! Мы же...

— Где остальные?! — рычал Кныш.

Он и Було гарцевали вокруг копошащихся на земле тел.

Связанные, с мешками на головах, они ползали как черви, вслепую пытаясь уклоняться от хрипящих коней над ними, от тяжелых копыт, молотивших по земле то тут, то там.

— Остальные где?! — громыхал Кныш сверху над ними.

— Мы не разбойники!.. Мы не... — глухо неслось из-под мешков.

— Трое нас только!.. Трое!.. Все тут!..

Було и Кныш ушли в сторону — к пленникам пусти коня виконт.

— Значит, всего трое... Чахловатая засада.

Пленники, затихшие было на земле, прислушиваясь, — снова тревожно завозились, пытаясь угадать, с какой стороны наступают копыта лошади.

— Какая, ради всех святых, засада, благородные господа! — забубнил из-под мешка самый длинный.

Он исхитрился подняться на колени. Крутил головой, пытаясь угадать, где говорящий.

— А что же вы тут делали?

— Да зайчишек хотели побить и голубей! Милорд! Мы...

— Ах ты сучий выползень! — взревел Кныш. — Зайчишек, да?! — Он дернул коня вперед.

Конь захрипел прямо в мешок, обтянувший голову пленника. Человек дернулся прочь, рухнув на землю. Кныш гарцевал рядом с ним, копыта тяжело били в землю то возле руки, то возле живота, человек рывками пытался отползти.

— Зайцев, говоришь?! В лесу — на лошадях?!

Двое других, ничего не видя, лишь слыша лошадиное сопение и удары копыт, извивались, пытались отползти подальше, но с перетянутыми руками и коленями они были не резвее давленых слизняков.

— Милорд, мы ничего плохого...

— Мы тут просто охотились! Клянусь, милорды!

Викнт вскинул руку, останавливая. Кныш отвалил в сторону.

— Ты хотел сказать, браконьерствовали?

Виконт подвел коня прямо к мешку, скрывавшему голову. Пленник забился, пытаясь перевернуться и отползти.

— Вы либо лжецы, либо браконьеры, — холодно проговорил виконт. — И за то и за другое полагается кара. И вы будете наказаны. Осталось лишь решить, за что. За ложь, или за браконьерство.

— Мы не врем!

— Милорд, но мы...

— Мы не охотились на чужой земле! Мы просто...

— Ну, решайте сами. — Виконт, уперев руку в бок, позволил себе усмешку. — За ложь вам отрежут языки. За браконьерство — пальцы... Кныш!

Кныш проворно соскочил с коня.

— Ничего мы не браконьеры! Милорд! — длинный опять извернулся и кое-как поднялся на колени. Крутил головой в мешке, пытаясь угадать, откуда доносился голос виконта. — Мы охотились в землях нашего господина! — Он задрал голову, словно надеялся, что виконт рассмотрит его честное лицо и через мешковину. — Милорд! Мы же были на земле нашего господина! Этот лес...

— О-о! А вот этот, выходит, заслужил и за браконьерство, и за ложь. И еще за то, что осмелился дерзить мне. Начни с него, Кныш.

— И пальцы, и язык, и уши, милорд? — уточнил Кныш.

Он был уже рядом с длинным. Тот рванулся, пытаясь повалиться в сторону подальше от него — но Кныш уже вцепился. Вздернул за шкирку, как мешок с отрубями, снова поставив на колени.

Було подскочил с другой стороны, не давая длинному даже дернуться.

— А, так ты не первый раз попадаешься... — процедил Було. Задрал руку пленника, показывая виконту. Большого пальца не было. — Такой лапой-то только за весло на галере дергать! С левой выучился? Или на арбалеты перешел? Ношрин выблядок.

— Мы были на земле нашего господина!!! — отчаянно заблажило из-под мешка, задыхаясь. — Я клянусь! Милорды! Я...

В руке Кныша уже блестел кинжал. Другой он сдернул мешок — с красного лица с дикими глазами и слипшимися волосами. Кныш вцепился в эти космы у самой макушки, не давая ему даже шевельнуть головой. Приставил кинжал за ухо.

— Подожди, Кныш! — бросил я.

Одним движением Кныш срезал ухо начисто.

Длинный заорал, дернувшись всем телом — попытался вскочить, распрямив связанные ноги. Но Було навалился ему на плечи, а кинжал Кныша был уже за вторым ухом.

— Кныш... Виконт, да стойте! — крикнул я.

Кныш, ощерившись, поднял голову. Зло глянул на меня. Вопросительно на виконта.

Виконт чуть шевельнул рукой, чтобы пока обождал. Повернулся ко мне.

— Ну что еще, Бример?

Длинный рычал сквозь зубы, оскалившись. Справа из-под косм текла кровь. Под ней угадывался край дырки, ведущей в голову, как кротовья нора.

— Или ты думаешь, — сказал виконт, — что какой-то бродяга может лгать мне безнаказанно? Или хозяйничать на землях моего сюзерена? Да еще дерзить мне в лицо?

— Может быть, он не врет. И не браконьер.

Я поднял карту. Тряхнул, чтобы огромный кусок пергамента раскрылся. Накинул его лошадиную голову, как на стол. Натянул поводья, чтобы не прял ушами и не пытался скинуть.

Виконт подъехал ко мне.

— Что за дичь ты несешь?

С другой стороны подъехал Зик, тоже заглядывая на карту.

Я прижал пальцем место, где мы были.

— Каменоломня наша, виконт. Все пашни, отсюда и до болот, тоже. Но вот тот лес, — я кивнул на юг, на черную кромку далеко за полем, — он уже нет.

— Это я знаю! — нетерпеливо бросил виконт. — Но поле-то наше! И гряда, и каменоломня!

— Да, виконт... Но этот клин?

Я оглянулся на перелесок, откуда мы выгнали пленником. Потом указал, где он на карте — крошечный, чуть больше муравья, — между полем и грядой. И повел ногтем, как была вычерчена граница между землями графа и соседскими.

Она шла точно по краю пашни с одной стороны от прилеска, и по самому краю каменоломни и гряды с другой. Прилесок клином вдавался в земли графа.

— Он с тем лесом, виконт.

Зик весело ощерился:

— Этот клин, посреди наших земель, не наш? Не смеши, Бример. Так никто землю не делит.

— Мое дело сказать, как оно по карте. Пока она у меня.

Виконт оглянулся на пленников. Кныш и Було так и держали длинного на коленях, прижимая за плечи и схватив за волосы, чтобы даже не рыпнулся. Кинжал Кныша был у его горла.

— Ты уверен, Бример? — тихо бросил виконт. — А тот, кто ее чертил? Он не мог ошибиться?

Я пожал плечами.

Потер мизинцем пергамент в середине пашни. Кажется, тут была какая-то надпись? Или должна была начаться. Что-то начали писать, но передумали, и начало осторожно выскоблили?

А может, просто потертость.

— Пока мы шли, карта была точна. До самых мелочей.

Виконт снова покосился на длинного. Струйки крови залили его шею.

— Они могут говорить правду, — сказал я тихо.

Но тот, что был под самыми копытами виконтова жеребца, все-таки расслышал.

— Мы и говорим правду! — заблажило из мешка. Он попытался приподняться. — Мы...

— Тут след! — крикнули с поля. Кто-то из наших кружился там. — Свежий! Трава еще не встала! На коне прошел!