— Хочешь, я тебя испытаю? Проведу твоё тело по тропе ощущений, чтобы ты сам лучше узнал его?
— Да...
— Хорошо. Стань к стене. Спрячь руки за спину.
Анмай подчинился. Хьютай отошла, гордо выпрямилась, медленно, беззвучно, плавно подбираясь к нему. Он засмотрелся на неё — её движения были ловкими, вызывающе чувственными, даже босые ноги, казалось, целовали холодный гладкий пол...
Хьютай остановилась в полушаге, глядя на него снизу вверх. На её красивых губах застыла слабая, задумчивая усмешка. Томное тепло волнами исходило от неё, касаясь нагой кожи юноши. По ней волной прошел озноб, затем его бросило в жар. Голова закружилась от желания. Насмешливые глаза Хьютай заняли, казалось, весь видимый ему мир...
— Знаешь, я даже представить не могла, насколько красивы бывают наши юноши, — сказала она. — Я покажу тебе всё лучшее, что знаю о любви...
Анмай невольно опустил ресницы, стараясь не вздрагивать, сердечко у него замирало и трепыхалось от предвкушения. Его голова откинулась, он уперся затылком в твердый камень. Сейчас...
Её легкие ладони коснулись его вздрогнувших плеч, потом её ногти — все десять — скользнули вниз, легко царапнули соски — словно вонзили в них десятки крохотных сладких игл... мягко спустились до бедер. У Вэру перехватило дыхание, по всей его коже густо побежали мурашки, собираясь в тугой колючий комок внизу его непроизвольно и глубоко втянувшегося живота...
Они прошли по всему его телу мощной волной, когда Хьютай вдруг ущипнула его за самое стыдное место, и вновь начала тихонько царапать самые кончики его торчащих сосков. Их мгновенно охватил острейший сладкий зуд, и грудные мышцы юноши мелко затрепетали. Он знал, что должен как можно дольше выносить эту пытку, но Хьютай вела её очень искусно, попеременно касаясь всех его самых чутких местечек, и Анмай несколько раз глубоко вздохнул, приоткрывая рот. Мягкая истома разбежалась по телу, ему вдруг стало необъяснимо хорошо...
Чувствуя, как её ладонь медленно скользит по его мальчиковой сути, Анмай судорожно выгнулся. По его коже прошла ещё одна сладостная, колючая волна. Бездумно, как во сне, он положил руки на гладкие, прохладные плечи любимой. Хьютай всё так же насмешливо смотрела на него. Анмай накрыл ладонями её груди... осторожно провел их впадинками по теплым бугоркам сосков. Высокая грудь девушки невольно поднялась, живот мягко поджался, большие глаза едва заметно расширились. Анмай опустил ладони на горячие бедра подруги, накрыл гладкие изгибы её поясницы, привлекая любимую к себе... его левая ладонь скользнула ниже, коснулась её тайного места. Хьютай перехватила его руки, прижав их к своему втянутому животу. Потом её ладони устроились на юноше так же уютно.
— Если мы хотим почувствовать друг друга, можно начать с этого, — очень тихо сказала она.
Она смотрела прямо в его глаза, лукаво улыбаясь. Живот Вэру томно втянулся, и её теплые ладони гладили его. Это было удивительно приятно. Потом она сама подалась вперед, накрыв пальцами босой ноги пальцы левой ноги юноши. Их тела соприкоснулись... и в тот же миг одинаково вздрогнули. Неожиданно он сильно обнял девушку, одновременно крепко целуя её. Хьютай услышала, как хрустнул её позвоночник, — она не ожидала, что Анмай так силен. Их животы и бедра плотно прижались друг к другу. Анмай почувствовал на своей груди её упругую грудь, жар её тела зажег в нем ответный огонь. Он стал словно бешеный, ему казалось, что тающую в сладкой истоме девушку тоже трясет от нетерпения...
Они быстро легли, почти упали, прямо на пол. Дальнейшее произошло словно само собой. Анмай неожиданно легко и быстро вошел в неё. Он не ожидал... это было так ново и чудесно...
От возбуждения он потерял голову, всего через несколько секунд его свела страстная судорога. Она оказалась такой резкой и сильной, что он испугался. Он не знал, что его тело может ощущать такое наслаждение, столь неожиданное и острое, что он невольно вскрикнул.
Анмай испугался ещё больше, когда его семя хлынуло в неё, и Хьютай тоже застонала. Её тело задрожало, выгибаясь вверх.
Он в ужасе отпрянул от неё. Она застыла неподвижно, часто дыша, словно от сильной боли, — а он, сидя на корточках, с ужасом смотрел на неё...
.........................................................................................................
Анмай открыл глаза. Хьютай подняла голову, скользнув щекой по его плечу.
— Помнишь, ты испугался почти до смерти, когда я... ты...
— ...вел себя, как идиот.
Она печально кивнула. Вдруг он улыбнулся и сел поудобнее, поджав ноги и притянув Хьютай к себе.
— Уже очень давно мне не было так уютно, — улыбнулась она, сама прижимаясь плотнее. — Но тогда я сказала...
..........................................................................................................
Отдышавшись, Хьютай вдруг насмешливо взглянула на него.
— Ты совсем дикий. Ты не знал, как это бывает у девчонок?..
— Тебе... тебе не больно?
Она рассмеялась.
— Нет! Совсем наоборот. Мне очень понравилось. А тебе?..
Анмай смутился.
— Не знаю... ну... очень понравилось!
Хьютай задумчиво коснулась его ресниц.
— Знаешь... когда мальчику становится... особенно приятно, у него расширяются зрачки. Я видела твои глаза... и знаю, что доставила тебе удовольствие... хотя так бывает и от боли, верно? Но всё же, я особенно люблю этот миг... твои большие глаза... всего тебя. Это было удивительно... но я чувствую себя виноватой.
Хьютай увидела, как потемнела его смуглая кожа... и неожиданно смутилась сама.
— Ты славный. Всегда оставайся таким, ладно?
Анмай откинулся на спину — Хьютай уселась сверху — и притянул её к себе. Она растянулась на нем. Её рассыпавшиеся волосы укрыли их обоих.
— Тебе удобно?
Хьютай задумчиво пошевелилась.
— Мне славно. Ты такой...
— Такой уютный, — закончил Анмай.
Они рассмеялись, потом она накрыла его губы своими и почувствовала, как вновь напряглось его тело. Она положила голову на его руку, её губы тронули его ухо.
— Что дальше? — прошептала она.
— Не знаю.
Его ладони скользили по её спине — медленно, нежно. Хьютай приподнялась. Её руки огладили его нагую грудь.
— Ты славный мальчик. Сильный. Нежный. У тебя красивый живот... и всё остальное. Ты мой, а я твоя, да?
— Да.
Она вновь устроилась на его руке и закрыла глаза. Правая рука Анмая уютно лежала на её пояснице. Потом Хьютай пошевелилась, потягиваясь. Едва она двинулась, её кожа скользнула по коже юноши. Это было так приятно...
Он обхватил её сразу и руками, и ногами, целуя и плотно прижимая к себе. Когда Анмай сжал её изо всей силы, Хьютай запищала.
— От любви должны ребра трещать, да? — спросила она, освободившись. — Лучше расскажи мне что-нибудь о себе, — попросила она. — Я... мне нечего рассказывать. Там нет ничего... веселого.
Анмай задумался. Почти бездумно его рука скользнула по плечам девушки.
— Знаешь... я тоже не могу рассказать ничего веселого. Я вырос на плато Хаос...
— Там?
— Да. Я расскажу тебе об этом потом, ладно? Это длинная история. И она может тебе не понравиться.
— Может. Но ты всегда будешь мне нравиться, — Хьютай улыбнулась. Улыбка на её смуглом лице выглядела славно. Анмай невольно улыбнулся в ответ. Он опустил ресницы, и говорил неловко, с остановками, — он первый раз в жизни рассказывал о себе...
— Ну, в школу я не ходил, — не хотел. Учился сам. Я очень любопытный, всюду лазил... Хорошо бегаю, — могу без остановки пробежать двадцать миль, знаешь? Хорошо плаваю, — переплывал Третье озеро Хаоса. В нем четыре мили ширины... правда, вода в нем очень теплая. Ну, и лазаю... по скалам, только с помощью рук и ног, и всегда босиком, — так удобнее цепляться, хотя я часто обдирал подошвы до крови. В пустыне я тоже часто ходил босиком... как наши предки. Я часто уходил в неё... В последний раз, — перед поездкой в Товию... сюда. Я захотел пройти обряд совершеннолетия, — как проходили его все наши юноши триста лет назад. Там у меня есть любимая скала... я сложил у её основания всю одежду и просидел на вершине двенадцать часов, — столько до Катастрофы длилась ночь в Фамайа в весеннее равноденствие... глупо, правда? Не знаю, о чем думали те юноши, но я думал лишь о холоде... я дико замерз. Здесь, дома, я тоже всегда хожу босиком — так мне удобнее. А четыре года назад я ухитрился сбежать с Хаоса на угнанном вертолете...
— Ты умеешь летать?
— Сверху вниз... Тот вертолет я разбил... и сам чуть не разбился. Меня искали, но я заблудился в лабиринте на берегу моря. Меня нашли лишь через два дня... случайно... в ловушке. Я думал, что умру там...
— Ты давно в Товии?
— Месяц. Давно, правда? И я мог так и не встретить тебя... Я столько бродил по улицам... обошел весь город... я не знаю, что нас свело. Хьютай... мне страшно. Ведь если бы я не... не встретился с тобой, мне кажется, что я... стал бы... чужим... но мы вместе. Знаешь, когда я сделал с собой... пять дней назад, меня не хотели выпускать... говорили, что я ещё очень слаб... так и было. Очень плохо быть слабым... но сегодня я, наконец, удрал. Правду говоря, мне было больно... пока мы не встретились. Я брел по улице, наугад, куда глаза глядят, — и вдруг увидел тебя. Я забыл про всё, даже про боль... и она прошла. Я и не знал, что такое бывает, — он зарылся лицом в её волосы. — Мне так хорошо с тобой... словно и не было этих девяти лет, и мы ещё дети... невинные дети... лежащие нагими в одной постели, — он вдруг широко зевнул и потянулся. — Сейчас самое глухое время ночи, как говорили раньше. Обычно в это время я сплю без задних ног.
— Ты ни с кем не познакомился?
— Так — нет. Я же Высший... уже целый месяц. Их никто не любит. Впрочем, их формы я не носил, одевался, как все юноши здесь, это и удобнее. И мои сверстники кажутся мне... глуповатыми? Нет, неточно. Невежественными... занятыми пустяками... слишком веселыми. И девушки — тоже... Я не нашел здесь никого, с кем бы мне хотелось... подружиться. Я просто смотрел... и на меня смотрели... вот и всё. Я привык к одиночеству, но тут у меня появилось много знакомых... и я узнал много нового...
— Ты не бывал в Старой Фамайа?
— Ещё нет. Хочешь, съездим туда вместе?
— Ага. Говорят, раньше, ещё до Революции, файа могли ездить по всему миру, а теперь... но мы сможем?
— Если тебе не захочется в Тиссен или Суфэйн. Обе Фамайа — твои.
— Учту. Люблю путешествовать. Кстати, такой крепкий парень, как ты, должен уметь драться!
— Я умею... немного. Но мне никогда не приходилось... всерьёз. Даже здесь.
— Да? Помнишь, Найте ударил меня, и ты протащил его через всю площадку, и убил бы, если бы тебя не оттащили.
— А где он сейчас?
— Не знаю. Когда нас выпускали, он хотел поступить в военное училище, и наверняка поступит. Он вырос упорным парнем... мрачным, и ещё крепче тебя... и притом, не злым. А ты... бешеный. Ты никого не убивал, а?
Анмай вздрогнул.
— Своими руками — никого. Кроме гекс. У меня на счету их почти сотня. А так... Я нажал ту кнопку... Ревия...
— Да? — Хьютай не удивилась. — Расскажи.
— Нет. Меня просто позвали... я не знал, что делаю. А потом... на всех ядерных испытаниях... это стало традицией...
— Мне нравятся фильмы о них. Это правда так красиво?
Он присвистнул.
— Ты же девчонка! Ты должна любить жизнь, моя будущая мама. А это... страшно. Ну, и красиво... очень. Словно солнце светит... ты не жалеешь о тех временах, когда оно было?
— Жалею. Но что мы можем изменить?
— Многое. Когда своей рукой зажигаешь солнце... всесжигающее, яркое... начинаешь понимать. Сто лет назад такое считали совершенно немыслимым, а теперь... понимаешь?
— Да. Но мы не доживем...
— Кто знает? Древние могли. Сможем и мы.
— Древние?..
— Не всё сразу. Я клялся своей жизнью... а ты ещё нет.
— Я любопытная, как ты!
— Я вижу. Но это невесело... и... мне так странно...
— Странно? Что ты чувствуешь?
Он смутился.
— Ну... что я самый счастливый.
— Мы с тобой счастливые, верно? — она положила голову ему на грудь, прижалась щекой к теплой коже, чувствуя, как бьется сильное сердце любимого. Анмай невольно перевел дыхание, потом улыбнулся.
— Верно. Самые счастливые. Впрочем, во всем мире миллионы пар лежат так...
— И миллионы мучаются, сидят в тюрьме, умирают, да?
— Да...
......................................................................................
Анмай вернулся к реальности. Да, умирали многие, — пока не умерли все, и они не остались одни. Но вот настал и их черед...
— Ты помнишь, что сказала мне однажды на Хаосе? Про то, кто мы на самом деле?
Она кивнула.
— Из двух миллиардов файа и людей мы вроде как самые главные, самые знающие, самые ответственные, — а мы просто дети. Развратные, к тому же. А сейчас мы здесь, в самом последнем корабле в мирозданиях... самые последние. Вокруг нас, — только бездна чужой пустоты... А помнишь, как мы лежали на прохладном песке под небом пустыни, одни? На сотни миль вокруг только пустыня, пустыня... и никого, совсем никого...
— Мне это нравилось. Но тебе не было страшно там?
— Нет. С тобой — нет.
— У нас, файа Уарка, тогда не было принято спать под открытым небом. Они... мы верили, что тогда к ним могут спуститься сверху Древние... и проникнуть в их сны...
— Кто?..
— Они не имели имен.
— И это было правдой?
— Суеверием, конечно. Мы же спали так... правда, вместе...
— Я помню...
— А раньше, когда я уходил в пустыню, то спал под небом один. И... ничего. Совсем. Ну, сны становились более... связными, но я думаю, это от свежего воздуха.
Они тихо рассмеялись.
— Не имели имен, — повторила Хьютай. — А помнишь, как ты рассказывал мне о наших именах? В первый раз?
Анмай удивленно смотрел на неё. Он сел поудобнее, прислонившись плечами к стене, и подтянул ноги. Хьютай немедленно приподнялась и села на его колени, откинувшись назад. Её спина прижалась к его груди, ноги легли поверх его собственных, а лицо оказалось совсем рядом. Их руки встретились на её животе.
— Совсем как в тот, первый раз, — улыбнулась она. — Помнишь, что ты тогда мне рассказывал? Вспомни, а? Я тоже вспомню, — она прижалась к нему, тоже подтянув ноги, положила голову на его плечо и закрыла глаза.
.......................................................................................
Хьютай вздрогнула, встряхнула волосами, потом вдруг потерлась щекой о твердую выпуклость мышцы над сердцем юноши, тихонько целуя мгновенно затвердевший сосок, покусывая его осторожно, но быстро, как белка. Её ловкие ногти нашли правый сосок, и Анмай задержал дыхание почти на минуту...
Потом она подняла голову, серьёзно глядя на него.
— Не бойся. Мне нравится любовь, но это лишь часть моего мира. Я люблю слушать всякие красивые и странные истории, но только с хорошим концом. Люблю красивые вещи и лица, но кто их не любит?.. А ещё я люблю смотреть на что-нибудь красивое и дикое... — она откинулась на спину, разглядывая просторное, полутемное помещение. Слабый гул машин, — вечный пульс крепости, — едва проникал в него.
