— И никто не обращает внимание на её очевиднейшую глупость. Представь себя на месте Руминьяви? Только что испанцы, не дождавшись выкупа, внаглую повесили твоего любимого единоутробного брата, и ты имеешь все основания предполагать, что с тобой они тоже поступят не лучше. А чтобы этого избежать, нужно думать, прежде всего, о том, чтобы дать им бой, а раз бой проигран, то оборонить от них город. Как будто в такой ситуации тебе до рассказов о гульфиках и прочей ерунде! Или о наборе новых наложниц... ну даже если ты по жизни охотник до женского пола, в такой ситуации не до того... А наших женщин эта история рисует полнейшими шлюхами. Хотя это говорит, прежде всего, о нравах шайки Писарро. Видно, господа конкистадоры окромя проституток, других женщин в жизни близко не видели.

— Ну а как быть с тем, что Руминьяви сдал и сжёг свой город?

— Он его не сдавал. Город сдали изменники, среди которых были и женщины. Кое-кого он заблаговременно разоблачил и казнил, но всех обезвредить не успел... Ну а потом завоеватели, чтобы не рассказывать о том, что город был взят изменой, выдумали, что он его сдал. А также выдумали, будто бы он власть незаконно захватил. На самом деле после смерти Атауальпы, учитывая критичность ситуации, он вполне был вправе объявить себя правителем. Но только с законным правителем нельзя было даже по законам Испанской Короны поступить по собственному произволу, а вот с незаконным... такого можно прикончить без особых церемоний, что испанцы и сделали.

— Вот оно оказывается как... Скажи, а правда, вы решили частью плыть морем, а частью идти горами и продать так свой товар?

— Ну да, а какие ещё варианты? Всех на корабль не упихнёшь. Да и товар продать надо.

— Но ведь в горах множество опасностей, главная из которых — местные жители, не признающие законов Короны.

— Мне их бояться нечего, я нормально вооружён. Да и общий язык нам найти проще. Но перед расставанием нам сегодня нужен на всех прощальный ужин.

— Ну сумасшедшие вы! Это ведь не дворяне какие, простые моряки и не родня.

— Если с людьми не обращаться как с родными, то потом нельзя на них с уверенностью положиться.

— Скажи, а друзья у вас бывают?

— Бывают, а почему нет?

— Потому что дружба — это такая неконтролируемая вещь... а у вас всё под контролем должно быть.

— Всё под контролем держать невозможно.

— Скажи, а зачем у вас государство лезет в вашу личную жизнь?

— Ну а что значит — лезет? Мы считаем возможность государственного вмешательства в дела семейные благом, ибо это единственная возможность избежать деспотизма частных лиц. Вот если некий дурной человек стал бы жестоко обращаться со своей женой, его бы привлекли к суду.

— И что бы его ждало? Штраф?

— Как минимум, всеобщий позор, также для жены была бы возможность развода с возможностью обрести работу для прокорма, и так далее....

— А детей у вас тоже бить нельзя?

— Нельзя подвергать риску их жизнь и здоровье. У вас ребёнок — собственность родителей, точнее — отца, у нас считается, что человек с момента зачатия принадлежит государству, потому детоубийство вне закона, а на родителей возлагается обязанность воспитать своё дитя так, чтобы из него вырос достойный человек. Во всяком случае, они должны его стараться это сделать.

— А за проступки сыновей отцов не наказывают?

— Нет, не наказывают. У нас вообще родственников не наказывают.

Тимотео отошёл в некоторой задумчивости. И в этот момент Инти показалось, что тот спросил это не просто так, и спросил много меньше чем хотел. И тогда он сам решился спросить:

— Послушай, что-то не пойму я. Ты ведь далеко не в первый раз тавантисуйцев у себя в гостинице видишь. Неужели раньше таких вопросов не задавал? Или всем задаёшь, а потом ответы сверяешь?

— Скорее второе. Вот сам видишь, что гостиница у меня полупустая. Если дела с торговлей не изменятся, то год два ещё, и заберут всё за долги, а я с семьёй по миру пойду. Одна надежда, что инки придут. Вот понять хочу, как жить буду, если инкская власть установится. Я понимаю, что всех белых вырезать не будут. В общем, жизнь мне и семье сохранят. Но вот как жить, именно жить под инками... я не очень себе это представляю.

— Да обыкновенно. Продолжишь заниматься своим ремеслом. Или ты думаешь, что у нас никто за гостиницами не следит?

— Ну а вот как у вас с этим, если в собственности её иметь нельзя?

— Ну, нельзя. Но ведь это даже и лучше. То, что у тебя в собственности, могут за долги отобрать и на улицу выгнать, а у нас такого нельзя, чтобы без жилья человека оставить. Работаешь себе, и не надо думать о долгах и возможном разорении. Только следят, чтобы работа была добросовестной, и чтобы порядок был. Но у тебя с этим проблем нет, чисто и еда хорошая. Так что будешь жить примерно по-прежнему. И бояться тебе нечего. Бояться имеет смысл тому, кто себя преступлениями перед инками запятнал. Ну, вот как тот недавно убитый магнат...

— И то верно. Про него такие вещи рассказывают, что оторопь берёт. Не знаю, что из этого правда, а что нет, но его убийство я преступлением не считаю. Кто бы его ни убил, он поступил правильно.

Инти подумал, что Тимотео может и догадываться о его поступке. Что же, пусть так, если не выдаст, то ничего страшного.

Когда все собрались на корабле, Инти произнёс такую речь:

— Братья мои, как многие из вас уже знают, все мы не можем поместиться на корабль так, чтобы он пошёл быстро, а добытые нами сведения столь важны, что нам надо как можно скорее доставить их в Тавантисуйю, ибо изменники должны быть как можно быстрее разоблачены и обезврежены. Так что часть из вас поплывёт на корабле, а часть пойдёт со мной пешком по горам под видом купцов. Для этого мы закупимся осликами и всем необходимым, товар в виде шерсти нам дадут. Братья, я хочу, чтобы вы сами решили, кто из вас пойдёт морем, а кто через горы. Замечу лишь, что пусть через горы длиннее и опаснее для вас. Чиморцы, я провёл детство в горах, вы же выросли у моря, и потому у вас нет необходимых навыков для гор, потому все, кто решится через них идти — те должны согласиться слушаться меня беспрекословно во всём. От этого напрямую зависят ваши жизни. Помните об этом!

Чиморцы переглянулись, Инти продолжил:

— Я знаю, что у некоторых из вас могут возникнуть в горах сложности со здоровьем. Хотя вы молоды и крепки, всё равно, непривычных к горам приморских жителей может охватить там слабость, и для её преодоления вам придётся жевать много коки, так что если кто из вас много её жевать не может, то тем из вас лучше выбрать пусть морем.

Многие задумались:

— Также есть ещё один немаловажный момент. Братья мои, вы знаете, что теперь я фактически женат, и моя супруга поедет со мной. Я знаю, что не всем из вас по нраву её общество, так что если кто-то побрезгует принимать пищу из её рук, то ему тоже морем лучше ехать. Но если отправитесь со мной, то я должен быть уверен, что в случае, если со мной что-то нехорошее случится, вы её и защитите и поможете ей с дочерью доехать до замка Инти, где должен будет окончиться наш пусть, и передадите их Горному Ветру.

Морская Волна, слушавшая до этого его со всем вниманием, вдруг издала громкое восклицание и взволнованно заговорила:

— Не надо, любимый! Если ты погибнешь, я тоже не буду жить — пусть нас похоронят в одной могиле!

— Не смей! — крикнул Инти повелительно и в то же время немного испуганно. — Не забывай, что ты теперь не принадлежишь себе. Ты должна изобличить негодяев на суде как ценная свидетельница.

— Документов с лихвой хватит для разоблачения всех...

— Это если мы их целиком довезём. А если что-то утратится? А, кроме того, ты должна жить для дочери. Каково ей будет без тебя?

Морская Волна задумалась, Инти продолжил:

— И вот что я ещё скажу. По моим расчётам, морем должно быть чуть быстрее, хотя не исключены и неожиданности. В любом случае, кто бы ни прибыл раньше, не должны трепаться об оставшейся части, а пока документы не попадут в надёжные руки и изменники не будут обезврежены, следует соблюдать все возможные предосторожности. Ведь они могут попытаться нас убрать. О смерти Ловкого Змея они если ещё не догадались, то могут догадаться в ближайшем времени. Поскольку и море, и горы чреваты самыми неожиданными неприятностями, я пришёл к выводу, что архив надо разделить, основная часть пойдёт морем, но небольшая часть из разобранного поедет со мной горами, каждой из них должно быть достаточно по крайней мере для разоблачения Жёлтого Листа. Это, ни много ни мало, вопрос жизни и смерти нашего государства. Братья мои, я всё сказал, может быть, кто-то ещё хочет что-то сказать, а дальше каждый для себя решайте.

Инти сел. Установилась напряжённая тишина. Инти вглядывался в лица, пытаясь понять, кто какое решение примет. Особенно внимательно он вглядывался в Ворона. Тот как-то испуганно переводил взгляд с него на Альбатроса. Похоже, тот ему напомнил про уговор насчёт чистки сортира, и он решал, что противнее — сортир или еда, приготовленная Изабеллой. Инти очень надеялся, что тот выберет первое.

Встал Видящий Насквозь и заговорил:

— Я выбираю идти через горы. Прежде всего, я уверен, что как лекарь буду небесполезен. А что до этой женщины, то я не понимаю, чем и кого эта женщина смущает. Да, не повезло ей в жизни, много лет провела в рабстве, но как лекарь заявляю, что она здорова, и опасности с этой точки зрения не представляет.

— Смущает, что Саири с ней спит, — сказал один из матросов. — В то время как она уродлива. А если она ведьма и его околдовала?

— Колдовством люди называют то, что понять не могут, — ответил лекарь. — Саири сам говорил вам, что им движет месть за свою погубленную семью. Значит, он был очень одинок. В том, что два одиноких человека, встретившись при столь драматичных обстоятельствах, движимые ненавистью к тому, кто так искромсал их жизни, воспылали теперь друг к другу страстью, нет ничего необъяснимого. Мне лично на них смотреть приятно — как лекарь, я знаю, что супруги живут в среднем дольше одиноких.

— Меня смущает другое, — ответил юноша, ? почему эта женщина не назовёт своего настоящего имени? Всё ли так, как она рассказала. Нет ли за ней преступлений на родине? Саири, ты этого не боишься?

— Я уверен, что она — невинна и сказала правду, — ответил Инти. — К тому же мне она своё имя сказала. Вам его лучше не знать, ибо чего не знаешь, того и под пыткой не скажешь. А врагов у неё много. Те, с кем Ловкий Змей против нашего государства работал, про неё знали. Во всяком случае, некоторые из них её видели, а Ловкий Змей мог открыть им и её имя. И ведь он при ней иные секреты выбалтывал, про то, что Куйн отравил своего предшественника, я только от неё узнал. Хотя, как преступник, он давно разоблачён и казнён. Но о том, что он связан с Ловким Змеем, никто и не подозревал. Следствие исходило из того, что он был уже в статусе наместника завербован. А ведь были претенденты на это место куда достойнее Куйна, но вот почему-то наместником всё же оказался он... не исключено что одним убийством тут не обошлось. В Тумбесе явно есть скорпионы, затаившиеся лишь до времени... Такие будут пытаться её убрать любой ценой.. Порою жизнь мне кажется более шаткой штукой, чем корабельная палуба в шторм.

Постепенно люди делали свой выбор, кто-то говорил по этому поводу что-то, кто-то ничего не говорил. К великому сожалению Инти, Ворон всё-таки предпочёл общество Изабеллы кораблю Альбатроса, хотя Инти его честно предупредил, что если тот попробует бунтовать по пути, то будет сброшен в пропасть, и Горный Ветер оправдает это крайней необходимостью.

Впрочем, Инти зря опасался — в пути до самой границы Ворон вёл себя образцово.

Вернувшись на постоялый двор, Инти обнаружил в номере записку на кечуа. "Сын Солнца, прежде чем ты покинешь наши земли, позволь нам поговорить с тобой. На рассвете к тебе придёт наш посыльный".

Получив такую записку, Инти слегка встревожился, но в то же время приободрился. На разводку это было не похоже, не проще ли было бы их просто так арестовать? Законы ведь это позволяют. Что сыны солнца популярны среди коренного населения всего континента, это был не секрет, и было так приятно обнаружит подтверждение этого. И всё-таки было тревожно. Спать он лёг не раздеваясь, и оставив ночевать в комнате на карауле двоих своих людей. Коралл и Морской Ёж — с ними предстояло пересечь горы, так что заодно он выяснит, насколько они способны не спать на карауле. Жене он предложил лечь в другое место, но она отказалась: "Милый, я хочу делить с тобой все опасности, а если это неопасно, то тем более нет резона меня отсылать". Что же, в логике тут не откажешь.

В глубине души Инти был почему-то уверен, что полезут через окно. Но на рассвете в дверь постучали. Некрепко спавший Инти тут же проснулся и подошёл к двери:

— Кто там?

— Я по записке. Не зажигайте свет, он нам ни к чему. Я не скажу вам своего имени, и вы не увидите моего лица. Я вполне вам доверяю, но... никто не гарантирован от пыток.

— Твои опасения понятны. — сказал Инти, — Ты от кого пришёл?

— От партизан. Власть Испанской Короны сохраняется только на побережье. Мы хотим сбросить её совсем, у нас не хватает сил. Мы знаем что вы, сыны солнца, способны нам помочь, и если мы одновременно наступим с разных сторон, мы с гор, а вы с моря — тогда удастся установить здесь нашу власть. Мы будем вашими верными союзниками и очень надеемся, что вы пришлёте к нам мудрых советников, чтобы мы тоже смогли организовать свою жизнь разумно. Но мы хотим точно знать, придут ли сыны солнца к нам на помощь, если мы подымем здесь восстание? Без вашей помощи наши шансы на победу ничтожны...

Инти стоял как громом поражённый. Ещё не так давно, как раз перед его болезнью, шли жаркие споры о том, насколько стоит впутываться в торговлю с белыми, и сторонники углублённой торговли говорили, что нечто подобное в ближайшее время невозможно, пока не забудется провал в Амазонии. И вот теперь... Но почему он раньше об этом не знал, война тут шла, видимо, довольно долго...

— Присядь, добрый человек, и скажи, как мне тебя называть, ибо разговор предстоит довольно долгий.

— Отравленный Наконечник, — ответил он, — зови меня так.

— А меня зови Саири, — ответит Инти. — Отравленный Наконечник, кажется, это имя знакомо мне... Кажется, так звали одного из самых прославленных воинов Амазонии.

— Ты был там?

— Да.

— Многие до сих пор помнят великого Инти, он был воистину нашим Солнцем! Скажи мне, — голос собеседника вдруг стал дрожащим и умоляющим, — неужели это правда, что он умирает, сражённый жестоким недугом?

— Друг мой, недуг жесток, но ещё более жестоко человеческое коварство. Инти пытались отравить. Я знаю, что пока он жив, а также он вырастил достойного сына, готового вам помочь. Но есть беда большая, чем недуг Инти... в самом сердце Тавантисуйю сплела своё гадючье гнездо измена! Скажи, ведь если вы мечтали о нашей помощи, то, значит, вы посылали к нам гонцов?