Смех у лаэра был грудной, низкий, приятный, словно обволакивающий теплом — он очень располагал к себе, и Дерек невольно улыбнулся в ответ, поняв, что Аслан просто поддразнивает его.
— Прости, мой господин, кажется, я увлекся, — посерьезнел раб, а глаза его все равно бросали вызов. Второй месяц отсрочки закончился, и Меченый очень старался не нарываться, но никак не мог совладать с поганым характером, не позволяющим ему прогибаться под кого бы то ни было.
Аслан прищурился, понимая, что слова извинения ничего не стоят. Дерек просто принял правила игры, но отнюдь не смирился. Хорош до чертиков! Упрямый, дерзкий, циничный, насмешливый, сильный, как вольный хищник, не знавший клетки, непримиримый, грациозный в своей великолепной манере неуловимых движений... А волнующий запах немытого три дня тела все равно был приятен — так и заставлял трепетать ноздри варвара...
Дереку нужна была пара. Аслан давно наблюдал за парнем. Его агрессия и тут же непонятная задумчивость, если не сказать мечтательность, были очень похожими на состояние влюбленности. Только в кого он мог умудриться втюриться? Несколько раз Меченый был в городе, да к тому же не так уж долго, не считая двух суток, пока ловили банду отморозков, помогая городской страже, а в крепости подходящих кандидатур закоренелому натуралу вроде бы нет... Может, Рута? Да нет, вряд ли. А на такую, как Фелиска, Дерек и сам не взглянет — малолетка она для него...
Аслан почему-то чувствовал неприятную зависть к неведомому объекту, больше похожую на ревность. Хотя это было глупо. Он не собирался строить с Меченым никаких отношений, кроме "разовых", но пока еще не поимел с него все, что запланировал — считал его своим законным трофеем. И ему абсолютно не нравилось, что на его намеченную "добычу" претендует кто-то еще... Впрочем, если здраво рассуждать — этот кто-то мог и не знать о том, что стал объектом увлечения Дерека. Нет... все-таки, скорее всего, это что-то другое... Но что? Сбегать он вроде бы не решался... А может, это нормальное его состояние, а вот как раз раньше было не свойственное? Теперь же, спустя время, раб освоился, расслабился и позволил себе немного отпустить натянутые вожжи, стать самим собой.
Этот Дерек был не хуже, и, пожалуй, даже больше привлекал... Аслан хотел его, даже не прочь разложить прямо здесь или прижать к этому шершавому стволу, вдавливая его до боли (чтобы остались неровные отметины на животе и груди от незатейливого рисунка коры), урча и рыча, подминая, порабощая, подчиняя себе, вырывая такое желанное удовлетворение самому... И лаэр был готов даже поспорить, что Дерек мог бы принять его так, чтобы и раб получил свою порцию наслаждения, даже если закоренелый девственник.
Почему-то вспомнился Рени... и Тесса, которая потыкала его носом в то, что он, терзая наложника, думал только о себе... Как они там?..
Аслан мотнул головой, отгоняя непрошеные мысли, чтобы снова не впадать в меланхолию. Это было, пожалуй, впервые, что он так сильно скучал без жены, несмотря на то, что объект специфического интереса сидел от него в двух шагах. Почему? Может оттого, что он впервые оставил ее не одну? Но Ренальд — не соперник, да даже не "заменитель", смешно... и самое непонятное, что он не злился на мальчишку из-за возможной причины для необоснованной ревности, а тоже вроде бы скучал и по этому синеглазому недоразумению...
"Так, на чем я остановился... На том, что разложил бы этого дерзкого раба прямо здесь, и плевать, что крики и шум борьбы (а без борьбы эта зараза не сдастся точно) будут слышны на всю округу..."
Аслан глубоко вздохнул — мечты, мечты, — и снова перевел взгляд на небо.
— А вот та, справа от самой яркой, называется Посох Путника...
Дерек опасливо покосился на развалившегося в безмятежной позе лаэра, и неожиданно для самого себя выдал:
— Моряки называют ее Якорем... На востоке они расположены не так, сейчас — она над нами, а там, в море, кажется, что она над самым горизонтом — удобно держать курс.
— Ты ходил в море? — заинтересовался варвар.
— Ага, год бороздил морские просторы...
Дерек сам не понимал, почему начал рассказывать — Аслан велел остаться, это ясно. Тема, волнующая обоих, только в диаметрально противоположных направлениях, была слишком щекотлива. Лаэр, слегка взбодрив, кажется, снова был почти адекватен. Меченый бесился, когда Аслан начинал над ним подтрунивать, но как ни странно, не испытывал ни малейшей неприязни, как только много раз обмусоленная тема переставала задевать его "больное место". С ним было интересно. Как уживался образ варвара и хорошо образованного аристократа в одном человеке — было непонятно, но сочетание было в пользу лаэра.
Вот и сейчас — несколько простых фраз, уместный вопрос, что-то из своих личных приключений, и Дерек сам не заметил, как завязалась непринужденная беседа, отпуская внутреннее напряжение. У Аслана был приятный глубокий голос, и тихий искренний смех был тоже приятен слуху. Раб же, радуясь, что разговор ушел в сторону, теперь так же легко и непринужденно смеялся, рассказывая очередную морскую байку.
Вообще-то, моряком ему быть не понравилось. Нет, были, конечно, и шикарные дни, умопомрачительно красивые закаты и рассветы над морской гладью, до сих пор встающие перед мысленным взором, стоит лишь прикрыть глаза. Но несколько отупляющих штилей и внушающих ужас и трепет перед разъяренной стихией штормов быстренько перечеркнули всю романтику подобных приключений. Он так и не пересилил себя, не стал морским волком, не смог впитать в себя любовь к морю. Парень чувствовал себя гораздо увереннее, ощущая под ногами твердую почву, а не покачивающуюся палубу, хоть и не страдал морской болезнью. Стихия, конечно, в разыгравшуюся бурю, вызывала невольное уважение перед мощью воды и даже восхищение, когда непонятно было, где море, а где небо, и вообще ты все еще на этом свете или уже на том?
Да и несколько встреч с морскими пиратами, разбойничавшими неподалеку от одного из привычных морских путей, нападающих на одиночные суда (на караваны побаивались), тоже оставили неизгладимое впечатление. Дереку повезло — они всего один раз чуть не утонули, почти проиграв сражение, но, к счастью, подоспели еще два судна, по чистой случайности проходившие мимо...
* * *
У костра (второй костер затушили, потому что кое-кто уже отправился спать, пропустив возвращение ошалевшего Волоша, под впечатлением от увиденного) царило необычайное оживление. Даже у тех, кто уже позевывал, сон как рукой сняло, когда вокруг такие дела творятся.
Вол пошел отлить и вдруг вернулся с вытаращенными глазами и слегка ошеломленным выражением лица. Парень представить себе не мог, что угроза лишиться "девственности" оказалась для Дерека так реальна. Он был одним из тех, кто даже мысли не допускал, что лаэр все-таки возьмет раба, который, по слухам, и покупался специально для утех господина, но все-таки Аслан решил дать ему шанс и сейчас принимал как воина, а не как постельную игрушку.
Вот Рен — тот да, тот словно и создан для услады взора в спальных покоях. Хоть и жаль пацана, но он и впрямь, будто девка, хорошенький на личико, и субтильное телосложение вряд ли хоть когда позволит нарастить ему гору мышц, оставаясь гибким и изящным. К тому же Рени обучен грамоте, умеет красиво и правильно излагать мысли, умнО рассуждает — это большая редкость. Лаэр правильно сделал, что приказал ему заниматься, а то уж больно на оранжерейный цветочек похож был. А так, хороший пацанчик, правильный...
В первую ночь, когда Ренальд только появился в Замке, Волош как раз стоял в карауле неподалеку от спальни, и слышал, как тот заходился в крике — аж сердце кровью обливалось, ведь явно не от удовольствия орал.
Волош и представить себе не мог, что мужская любовь настолько болезненна — вот уж правда — по-варварски... Это уже потом ребята ему объяснили, что мальчишка, скорее всего, "девственником" был, а не специально подготовленным перед продажей для таких забав, потому так и орал дурниной, а говорят, что и они могут испытывать удовольствие. Правда, никто сам не сталкивался, поэтому обсуждали лишь где-то услышанное — неизвестно — верить или нет. Но Волош тогда почти неделю ходил под впечатлением, жалея пацана, несмотря на то, что считал себя "толстокожим". В ту ночь он впервые заколебался в своем отношении к лаэру, который вдруг в одночасье показался садистом, а как же еще назвать ту пытку, которой он подверг несчастного мальчишку? Аслан и над врагами-то никогда не измывался и другим глумиться не позволял. Вол мог бы поклясться — от удовольствия так страшно и безнадежно не кричат, то срываясь на скулеж, то чуть не воя на одной ноте... правда, все последующие дни, лаэр, словно заглаживая свою вину (хотя перед рабом-то мог этого и не делать), таскался со своим пацаном, как с писаной торбой — одно то, что тот чуть Тессу не утопил, свалившись по-глупому в воду, а Аслан мало того, что не четвертовал собственноручно, так еще и удерживал, давая возможность прийти в себя. Правда, и госпожа вроде не обиделась — как только отдышалась, бросилась к мальчишке. Тот же, словно обезумев, все рвался к ней, пока не увидел живой, и чуть еще раз не придушил от радости — еле растащили. Вот и пойди, пойми их. Вроде бы и не должно быть привязанности у рабов к хозяевам, а мальчишка-то, похоже, всерьез привязался. Да и неудивительно — госпожа Тесса с ним намаялась, потакая мужу, возилась с Рени сколько... Другая бы скандал учинила, что благоверный позорник завел себе мальчика для утех плоти. Да ладно бы еще наложницу, а то ведь парня, и не скрывает от жены ничего.
Да и Дерек, бедняга, в зоне интереса лаэра. Правда, на неискушенный взгляд Волоша — Меченый-то Аслана по-настоящему интересует, в то время как Рени он больше опекает... А там, кто их разберет, этих господ. Не его ума дело...
Орис вот ему сейчас не поверил, велел заткнуться и не распускать сплетни. Ну а как не верить, если он собственными глазами видел! Может, и впрямь следовало бы промолчать? Ребята вон тоже сначала в ступор впали, а потом на смех подняли, решив, что грибами траванулся, раз так глючит. Аслан, говорят, просто развлекался — он же не совсем сумасшедший, чтобы в дороге всерьез конфликт устроить. Дерек слишком ценен, как боец, чтобы ломать его, по крайней мере, сейчас, в таких обстоятельствах.
Но повод для шуток оказался знатный — лаэра с Дереком все еще не было, поэтому шуточки были довольно откровенны.
Кто-то предложил пойти своими глазами убедиться, на что Орис высказался настолько витиевато, но доходчиво, что народ отказался от столь заманчивой идеи удовлетворить свое разыгравшееся любопытство — "да" или "нет".
И Вол всерьез задумался, неужели первый помощник лаэра вслух говорит одно, а мысленно все же допускает такую возможность?
Почему же он сам не заметил ничего, ведь в их палатке было только четверо. Что он мог упустить из вида, какую мелочь? — ведь для него ясно было, что Дерек категорически не согласен, а Аслан — не насильник, несмотря на случай с Реном.
Волош даже расстроился. Силушки бойцу было не занимать — в самом деле, как у вола — не зря кликуха приросла, а вот сложить два и два не получилось...
Он даже на время забыл, зачем от костра-то отходил. Пожалуй, все же надо — организм не обманешь...
Парень опасливо покосился на кусты, за которыми остались Аслан и Дерек, и решительно направился в противоположную сторону...
* * *
Прошло, наверное, не меньше часа с тех пор, как Волош поделился распиравшей его новостью с товарищами. Орис не знал, что и подумать. Прикрикнув на здорового бугая, чтобы тот не чесал понапрасну языком, он все-таки не мог отделаться от мысли, что Вол мог оказаться прав. Верить в это не хотелось. Дерек помощника лаэра чаще раздражал и возмущал, но все же Меченый воину нравился — настоящий профессионал. К тому же хорошо держался парень, оказавшись на тонком лезвии — не позавидуешь тому, что он попал в зону специфического интереса господина, но, тем не менее, парень не унывал и уже два раза получал "отсрочку", дающую ему возможность дышать спокойно. Но срок истек...
Почему бы Аслану не успокоиться одним Ренальдом? А тот мальчишку словно и не замечал в таком плане. Возился, опекал, обучал разным воинским премудростям, но, похоже, не трогал с той самой первой ночи. Чем ему не понравился пацанчик, ведь именно таких содержат в гаремах?
Орису было жаль Рени, он к нему искренне привязался, а ведь поначалу думал, что как только слетит с хозяйки блажь занять чем-нибудь новенького раба, чтобы не было для него таким постылым одиночество на новом месте, про него и не вспомнит. Но и сам не заметил, как прикипела душа, словно к младшему братишке. Никого из родных не осталось, гарнизон в Замке — вот его семья уже не первый год, а тут, ну надо же... И боец невольно начал чувствовать ответственность за Рена не только во время занятий, но и вообще. Смышленый, ловкий, и поговорить интересно с мальчишкой, и порадоваться, что тот схватывает все на лету. Только больно много с ним разных курьезов приключается. Не совсем впрок пошла его предыдущая жизнь, о которой он как-то рассказал Орису.
Славная кровь текла в жилах Рена, да только, похоже, где-то с гнильцой попалась, где же это видано, чтобы благородные господа своих кровных родственников в рабство продавали? Бедная мать Рена — и сына не спасла, и сама теперь с монстром мается. Правда, Ренальд утверждал, что дядя его по отцовской линии на матери-то его от любви помешался. Но разве же это любовь, когда любимому человеку такое горе несут, отобрав единственного ребенка? Тварь эту, дядю Рена, хотелось придушить руками, не пачкая об него благородный металл клинка, защищающий честь, достоинство и саму жизнь.
Много раз Орис думал, жалея Мелкого (как его называет Дерек), что несправедливо с ним судьба обошлась. А как увидел, что Тесса-то нос не воротит и о пацанчике искренне печется, хоть и в угоду мужу, но и сама не брезгует им, не воспринимает как соперника, с которым вынуждена делить мужнино внимание, так и отлегло. Девушка всегда была справедлива и добра. Раз уж Рени сумел расположить и ее, значит, все у мальчишки будет хорошо.
Может, оно и к лучшему, что так к нему судьба повернулась. Что, если бы их с матерью, этот ублюдок, дядя, не нашел — ведь так и жили бы они в глуши общины-обители, белого света да людей не видя, заняты натуральным хозяйством да переписью старинных книг... Зачах бы совсем, да со временем сгорбился и зрение потерял, а так на Рена теперь уже было любо-дорого посмотреть, распрямился да вытянулся буквально за три месяца на хорошей сытной пище да занятиях на свежем воздухе. Книжки-то он, правда, свои не бросил, так не просто переписывает теперь тяжелые тома, а учится, знания копит. Это ж сколько дорого обучение стоит, а Аслан отправил его и учиться, значит, все-таки имеет на него какие-то виды...
* * *
Меченый вышел на поляну, где расположился лагерь, первым. При его появлении, те, кто еще не спал, почему-то смущенно заткнулись, стараясь не встречаться взглядами с рабом-воином, вместо того, чтобы, как обычно, спошлить что-нибудь, подобающее случаю...
