"Думать — это, вообще, очень полезное занятие", — мысленно процитировала своего нынешнего собеседника Сераму.
Чего хотела добиться своими росказнями Тамамо? Скорее всего она убеждала королеву в том, что учёный снова решил провернуть тот же трюк, но на этот раз замене подвергнутся они с дочерью, тогда как Кукла сыграет роль наместницы.
И в общем-то — это было бы логично и правильно... с точки зрения хищницы, жаждущей власти, либо правительницы государства, стремящейся увеличить влияние. Но характер учёного был таков, что он скорее махнёт рукой на неудачный или завершившийся эксперимент и уйдёт дальше, нежели будет цепляться за земли, какие-то материальные блага, ну или метафорическое господство.
"Зачем стремиться к власти тому, кто может создать целый маленький мир, населённый существами, верящими в него как в бога?", — лишь задавшись этим вопросом, Сераму поняла то, как именно следует говорить с Виктором Франкенштейном (она не могла сказать, что понимает его, но вот примерное представление желаний и устремлений получила).
Сам же учёный, разглядывая собеседницу думал о том, что королева Роурана — опасная и умная женщина. Она вызывала некоторую симпатию, так что если бы мужчина был способен на подобное, то мог бы стать её другом... Хотя, аналитические ИД давали лишь шестьдесят два процента вероятности успеха подобного мероприятия.
— Порой я разочаровываюсь в людях, — признался Виктор, сцепив пальцы рук домиком перед грудью. — Каждый человек может быть добрейшим, щедрейшим, храбрейшим... но стоит им собраться в общество, как тут же появляется элита и возникают отбросы, появляются жадность и ревность... а великая сила, способная сотрясать горы, используется для устрашения, разрушения и порабощения... ради горстей кристаллов и металлических кругляшей, цену которым сами люди и назначают. Иронично, не правда ли?
— Возможно, — не стала спорить женщина. — В конце концов, до вашего прихода я была той, кто занималась устрашением при помощи великой силы, да и Мукаде-сан, пусть и строил, но планировал заняться тем же самым.
— Люди — существа, которым дан разум, способный преобладать над инстинктами... в отличие от тех же ёкаев, которые в большей степени являются животными, — задумчиво изрёк доктор, говоря словно бы с самим собой, затем развёл ладони в стороны и создал между ними поток переливающегося света. — Казалось бы, что сама природа нам показывает тупиковость пути, требующего наращивать грубую силу... В конце концов, даже биджу — эти ходячие генераторы энергии, способные сносить города, раз за разом проигрывают более слабым людям, которые используют в борьбе с ними хитрости, уловки, мастерство и знания, но... на этом развитие искусства и останавливается. Ведь зачем быть умным и способным создать устройство, которое может снести скалу, если нужно просто напрячь мышцы и сделать то же самое? Но только если мы возьмём мастера, который из ничего сумел сделать что-то столь эффективное, и обычного шиноби, пусть даже владеющего всеми пятью стихиями, а затем закроем их в замкнутом необитаемом разумными существами барьере, то первый — построит дом и наладит привычный быт, а второй — в лучшем случае создаст какую-нибудь времянку.
— Что вы хотите этим сказать? — после минутной паузы, всё же осмелилась задать вопрос Сераму, впечатлённая этим монологом хотя бы из-за того, что оратор проявил хоть какую-то тень эмоций.
— Ничего особенного, — мужчина с хлопком соединил ладони, затем поднялся на ноги и вновь заговорил совершенно ровным тоном: — Завтра за Сарой зайдёт Кукла. Девочка будет учиться три дня, после чего у неё будет один день на отдых и общение с вами. Если у вас более нет вопросов, ваше величество...
— И всё же, я бы хотела узнать, что вы имели ввиду этой своей речью, — чувствуя, что ходит по грани, настояла королева.
— Хм... — учёный немного помолчал, развернулся и зашагал к выходу, но перед дверью остановился и, всё тем же голосом ответил: — У меня есть мечта о том, что однажды люди построят общество, в котором во главу угла будет поставлен интеллект, а не сила, золото, вера... И пусть порой я разочаровываюсь в разумности человечества в целом, но время от времени встречаются самородки, возвращающие надежду на лучшее. Доброй ночи, ваше величество.
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Провоцировательная
Примечание к части
Ещё одно отступление.
К Виктору мы вернёмся в следующей главе.
Приятного чтения.
(Австралия. Одна тысяча семьсот сороковой).
Над Конохой взошло солнце, ласковыми утренними лучами проникая в окна и переулки, разгоняя ночную мглу и оповещая жителей о начале нового летнего дня, обещающего быть очень жарким. Кроме круглосуточных магазинчиков, работающих ради шиноби, уходящих и возвращающихся в Лист в ночное время суток, стали открываться обычные кафе, развлекательные заведения, на рынке занимали свои места многочисленные торговцы с лотками. Ручейки учеников Академии, чиновников канцелярии хокаге, простых работяг, обеспечивающих комфортный быт, вливались в общие потоки людской массы, да и по крышам прыгали одинокие силуэты, либо же малые группы из трёх-четырёх наёмников.
Архитектура Листа была своеобразной: здесь могли соседствовать кварталы с низкими одно и двухэтажными домами с крышами-пагодами, трёх и четырёхэтажные многоквартирные дома из кирпича, дерева или камня, полноценные особняки с двухскатными крышами, окружённые огороженными заборами участками, а также двух и трёхэтажные дома с мастерскими-магазинами на первом этаже, теснящимися друг к другу, оставляя между собой настолько узкие промежутки, что двум взрослым людям трудно разойтись. Происходило же это из-за того, что большие территории принадлежали тем самым кланам, которые вели свою собственную застройку (порой, на участке, где можно было бы построить многоквартирный дом, среди деревьев стоял маленький домик с двумя комнатками, поставленный на деревянные же сваи). Кроме всего прочего, границы подобных кварталов часто разделяли полосы земли, где селились бесклановые шиноби и гражданские, жилища коих были куда более утилитарны. И при всём этом, Коноха умудрялась сохранять некий единый стиль, из-за чего разброс выглядел вполне гармонично.
...
— Минато-ку-у-ун! — до боли знакомый, одновременно звонкий и глубокий голос прозвучал как раз в тот момент, когда на спину обрушился вес примерно килограмм в шестьдесят, шею обхватили изящные, но невероятно сильные руки, а талию — крепкие стройные ноги. — Неужели ты от меня прячешься?
"Как ты угадала?", — мысленно скривившись и закатив глаза, тяжело вздохнул блондин, чувствуя новую порцию грядущих проблем.
— Эй! — раздался со стороны поворота дороги, ведущей ко входу в квартал Сенджу, раздражённый голос красноволосой и зеленоглазой молодой девушки, одетой в зелёный сарафан, зелёные же чулки и сандалии на ремешках, которые оплетали голени. — Ты что себе позволяешь, дура хвостатая?!
— Это я-то дура хвостатая? — вскинулась кицуне, узкие зрачки которой вовсе превратились в щёлки, но покидать свой насест она даже не подумала. — А ты... дура бесхвостая. Вот!
Произнеся последнее слово, Тамамо показала Кушине язык, после чего демонстративно обхватила Намикадзе ещё и девятью хвостами. Джинчурики, при виде этого вспыхнула чакрой будто факел — огнём: её волосы встали дыбом, глаза покраснели и зрачки вытянулись в узкие щёлки.
— А ну отпусти Минато-куна, с-с-сучка, — то ли прорычала, то ли прошипела Узумаки, начав надвигаться на соперницу. — Минато, а ты что молчишь?..
"Если я попробую что-нибудь сказать, сразу стану крайним — проверено. А лежать в госпитале, по правде, мне уже надоело. Пусть там и тихо", — мысленно отозвался ученик легендарного Саннина, старательно ища пути к отступлению (бежать с лисицей на спине было нельзя, так как Кушина обязательно бросится в погоню, по пути разрушая любые препятствия... что грозит ударом по его кошельку).
— Кушина-чан, Тамамо-чан, может быть мы поговорим как взрослые люди? — подняв руки и глупо улыбаясь, всё же сделал очередную попытку разрешить ситуацию миром голубоглазый блондин.
— Тамамо-ча-ан, значит? — яростный взгляд глаз Узумаки переместился на Намикадзе.
— Я — не человек, — ехидно напомнила кицуне, затем погладила молодого мужчину по голове левой рукой и... прикусила ухо. — Гррр... Но если ты просишь, Минато-кун... Всё же я пошла в Коноху именно за тобой.
"Врёшь ведь", — почти застонал блондин, ощущая фантомную боль от всех "случайных" травм, которые во время своих разборок устроили ему две фурии (с чего вдруг девятихвостая стала настолько откровенно проявлять знаки внимания, которые раньше были игрой для окружающих, Намикадзе понять не мог).
— Поговорим, — неожиданно спокойным голосом согласилась Кушина. — Выбирай, Минато: либо я, либо она.
"Ками, за что мне это?", — мысленно взвыл молодой мужчина, который не мог сказать Тамамо "Иди к биджу" сразу и из-за того, что она действительно может туда пойти (а ближайшая живая тюрьма хвостатого — Кушина), и из-за того, что хокаге "рекомендовал" так не делать, мотивировав это необходимостью контролировать кицуне всеми возможными способами.
Впрочем, Намикадзе логично сомневался в том, что девятихвостую удастся подсадить на крючок влюблённости, но... она всеми силами показывала обратное. И ведь самое в этом мерзкое заключалось в том, что Кушине было не объяснить необходимость подобного задания (умом она могла понимать всё, но вот сердцем не принимала), да тут ещё и кавалеры начали появляться, оказывающие джинчурики однозначные знаки внимания.
— Ммм... — уже хотевший ответить Минато вдруг понял, что его рот зажимает узкая, но невероятно сильная ладошка, пальчики которой оканчиваются чёрными коготками, больно впивающимися в щёку. — Ммм!
— Помолчи, милый, когда женщины разговаривают, — вроде бы и ласково, да ещё с игривыми нотками, но так, что по спине мурашки побежали, произнесла Тамамо, после чего обратилась уже к "сопернице". — Неужели ты чувствуешь себя настолько неполноценной, Кушина-чан? Понимаю: хвосты у тебя заёмные, как и сила, но пытаться добиться своего столь жалким способом как угроза "Либо ты бросаешь её, либо я — тебя"... Это так... по-человечески.
Узумаки хотела ответить, что она-человек, но в данном случае эти слова значили бы примерно то же самое, что и заявление вроде "Я — слабачка". Так что оставалось лишь сжимать кулаки, стискивать зубы, уже начавшие превращаться в клыки, и продолжать пытаться выправить ситуацию.
— Что же, по твоему, я должна сделать? — джинчурики сдерживалась из последних сил, да и то лишь благодаря тому, что за прошедший год сильно подтянула навыки владения чакрой биджу и самоконтроль. — Терпеть твои выходки и дальше?
— Дай подумать, — издевательски усмехнулась Тамамо. — Во-первых, ты могла бы попытаться привлечь мужчину своими красотой и умом, продемонстрировав ему то, насколько он тебе нужен, но при этом показав, что ты — сильная хищница; во-вторых, ты могла бы напрямую обратиться ко мне, и не с глупыми претензиями, которые ничего не стоят, а с демонстрацией своего несуществующего превосходства; ну и в-третьих, ты можешь смириться со своим положением второй самки, и не тявкать на альфу, пока клыки и когти не вырастут.
Две команды АНБУ, одна из которых принадлежала "Корню", уже были готовы вмешаться в очередной конфликт скандалисток. В то же время Минато, как-то неожиданно, ощутил себя свободным от хватки кицуне, которая задвинула его себе за спину и теперь стояла лицом к лицу с джинчурики.
— Так что, маленькая лисичка, так и будешь жалобно тявкать и убегать в слезах, либо разберёмся по-взрослому? — Тамамо пакостно усмехнулась, добавив с мечтательным выражением лица: — Тут недалеко есть арена, где мы сможем разойтись, ну а Минато-ку-ун увидит, кто наиболее достойна. Ты ведь не хочешь начать драку прямо здесь?
...
Стадион Конохи, использующийся как для боёв, выявляющих самых сильных генинов, готовых перейти на ступень чунина, так и для многих других мероприятий, встретил гостей тишиной и запустением. Лишь работники арены, да бойцы охраны находились на трибунах, маскируясь при помощи специализированных техник. Впрочем, и кицуне, и джинчурики прекрасно чувствовали их (одна — при помощи сендзюцу, ну а вторая — благодаря биджу, который улавливал эмоции).
Здесь было достаточно места, чтобы обе девушки приняли звериные облики (пусть и не полные, а в силу трёх-четырёх хвостов), а кроме того имелись барьеры, достаточно мощные для удержания одной бомбы биджу. Чистый белый песок, мягкий и сыпучий, сиял в солнечных лучах словно снег, лишь добавляя контрастности, когда на нём появлялись другие цвета.
Перед тем как выйти на поле грядущей битвы, противницы разошлись по разным коридорам, чтобы сменить одежду и нацепить оружие в раздевалках. Однако, когда Кушина вышла на песок под открытое небо, её взгляду предстала необычная картина...
— Извращенка! — указав рукой на абсолютно голую кицуне, воскликнула джинчурики, одетая в лёгкий сетчатый топ, скрывающий грудь за плотной тканью, и облегающие шёрты. — Почему ты голая?!
— Не хочу портить одежду, которую мне подарил Минато-кун, — подмигнула противнице лисица, после чего взмахнула распушившимися хвостами и добавила: — Тем более, чем это не способ доказать, что я — лучше тебя?
— Не неси чепуху: ему не это надо! — продолжила возмущаться Узумаки.
— Да ну? — недоверчиво прищурилась и наклонила голову к плечу Тамамо. — То есть от женщины ему нужно не потрясающее тело, владению которым будут завидовать все остальные мужчины, которым не светит даже прикоснуться к желанному плоду? И его самооценку совсем не поднимет то, что прикасаться к себе я разрешаю только Минато-куну? И признайся, что ты просто боишься показать себя во всей первозданной красе, из-за чего и скрываешься за тряпками...
— Вы драться сегодня будете? — спросил один из работников арены. — Мы уже активировали барьеры, если что.
— Будем! — хором рыкнули девушки.
...
Стена рыже-золотого пламени, пусть и медленного, но даже на вид настолько жаркого, что на трибунах за защитными барьерами стало неуютно, накатила на созданную из чакры прозрачную преграду. На долгие три секунды Кушина, воздвигнувшая вокруг себя купол защиты, скрылась от взглядов наблюдателей, заставляя затаить дыхание, но когда языки огня опали, облегчённо выдохнувшим шиноби предстала невредимая Кушина, припавшая на одно колено, за спиной у которой развевался одинокий рыжий хвост из энергии.
Сорвавшись с места, джинчурики пробежала по бурлящей массе, в которую превратился песок, не чувствуя обжигающей стопы боли, чтобы уже спустя один удар сердца обрушить кулак... на два перекрещённых хвоста Тамамо. Второй, третий и четвёртый выпады ожидала та же судьба, в то время как сложившая руки под грудью кицуне, только пакостно улыбалась, а затем и вовсе выдохнула поток воздуха, отбросивший Кушину назад.
Узумаки, перекувыркнувшись в воздухе, приземлилась на четыре конечности, даже не заметив того, что её топ развалился на части, освобождая бюст от тесного плена, а за её спиной колыхались уже два хвоста из чакры. Новый рывок вперёд окончился обменом ударами, во время коего кицуне уже не могла стоять с невозмутимым видом, а парировала и атаковала сама, используя как руки с ногами, так и хвосты, вспыхнувшие пламенем. В какой-то момент в правой ладони джинчурики появилась рыже-голубая сфера энергии, вращающаяся с дикой скоростью, но удар в грудь девятихвостой не удался, так как она успела перехватить запястье...
