— Я негодная, верно? — она зевнула и выгнулась, забросив руки за голову.
Анмай удивленно смотрел на неё. Неожиданно он улыбнулся и сел у стены, поджав ноги и бессовестно притянув Хьютай к себе.
— Ты славная. Но ты ничего не знаешь. Я тоже. Мы оба... обе... мы дикие. Мы забыли почти всё наше прошлое. Ты знаешь, как называется наш народ?
— Файа, — Хьютай удивилась.
— А страна?
— Фамайа.
— Фам-айа — значит "наша земля". Файа нас назвали захватчики. Настоящее имя нашего народа — анмайа, широкоглазые. Запомни это имя. Это и моё имя. "Анмай" значит просто "Широкоглазый". Забавно, но это была моя кличка в приюте.
— Анмайа, — повторила Хьютай. — Значит, твоё имя — Широкоглазый? Оно тебе подходит, — но что значит моё имя?
— Хьютай? "Широкобедрая", или, если хочешь — "Широкозадая"... это с какой стороны посмотреть! Это очень древнее имя... как и моё. В языке Империи Маолайн...
— А что это? — Хьютай не смогла сдержать удивления.
— Это наша родина... настоящая, там, на звездах.
Она удивленно взглянула в его глаза.
— Я расскажу тебе... потом.
— Широкобедрая и Широкоглазый, — Хьютай положила голову ему на плечо. — Звучит неплохо. А дальше?
Анмай замолчал, глядя ей в глаза. Девушка ощутила, как напряглись его руки.
— Я скажу. Но... знаешь, этого тебе никто больше не скажет. И ты никому не говори.
Она кивнула. Анмай пригладил её волосы.
— Настоящие имена давались файа... анмайа лишь в день совершеннолетия... такие, какие они заслужили. В самом достойном имени мужчины должно быть девять букв, женщины — десять... как у нас. Самым достойным именем юноши было Анха-Мебсута, "Воин-Мечтатель", девушки — такое же, как у тебя. Но ты бы ещё не имела имени... и права брать себе юношей... то есть юношу... тебе не хватает трех месяцев до восемнадцати лет, правда?
— Ну и что?..
— В нашем языке слова могут менять смысл в зависимости от взаимных сочетаний — это был тайный язык анмайа. Само по себе, "Вэру" значит просто "Мечтатель", "Тайра" — ну, как бы тебе сказать... "Многодетная"... точнее, "Многоплодная", — он погладил её плоский живот. — А всё вместе... Но в тайном языке слова могут соединяться только попарно, знаешь? Так что твоё имя — "Единственная Подруга"... или "Подруга Единственного"? А моё имя — "Воин-мечтатель"... или "Разрушитель-мечтатель"... нет, неточно. Дословный перевод — "Создатель-разрушитель"... нет, не то. Он... оно... единственный... В нашем современном языке не осталось нужных понятий. Будет примерно так: "Идущий-за-Пределы", или "Разрушающий-все-Пределы"... существующего? — он встряхнул головой.
Хьютай вздрогнула.
— Это совпадение... оно слишком точное. Это наша судьба, да?
Анмай заглянул в её глаза.
— Я в это не верю. Но если мы захотим — будет так.
Она задумалась.
— А какое тайное имя нашего народа, — его настоящее имя?
Анмай осторожно сжал её лицо своими сильными ладонями. Несколько секунд они, не мигая, смотрели друг на друга, потом одновременно закрыли глаза.
— Раньше, если тот, кто задавал такой вопрос... если знающий ответ отвечал недостойному... если тот, кто слышал ответ... им выжигали глаза расплавленным свинцом... по каплям... медленно... пока он не добирался до мозга...
Хьютай поёжилась.
— Наше истинное имя — Укавэйа, Уничтожители. Оно очень старое... я не знаю, откуда оно. Говорят, это имя не прошлого, а будущего нашего народа...
...................................................................................................
— Укавэйа, — повторила Хьютай. — Значит, "Укавэйра"... но тогда я сказала...
...................................................................................................
— Если я скажу его... другим... нам в глаза...
Анмай улыбнулся.
— Нет. Никто просто не поймет. Это уже никому не интересно... кроме нас.
Хьютай погрустнела и вздохнула.
— Укавэйа. Мне нравится! Ты знаешь так много... всякого... — она зябко поджала ноги.
— Я могу рассказать.
Хьютай усмехнулась. Анмай бездумно прижимал её к себе — и она очень физически чувствовала, как сильно она ему... нравится.
— Потом. Сейчас я хочу вновь... принадлежать тебе, хотя это и глупо, — Хьютай смутилась. Анмай смотрел на неё. В этот момент она была удивительно красива.
— Знаешь, я тоже хочу... — он опустил взгляд.
Она улыбнулась, поднимаясь, и потянула его за руку.
— Хорошо, — она погладила его сразу томно втянувшийся живот, потом огладила ладонями грудь и стала быстро щекотать соски. Анмай со стыдом почувствовал, как они тоже твердеют, а смутно-приятная истома пробуждает в нем страсть, дремавшую до поры...
Он обнял подругу... вновь непроизвольно притиснул к себе с такой силой, что Хьютай тихо застонала. Твердые мышцы на груди юноши плотно прижались к её тугой горячей груди, они касались друг друга сосками, коленями, бедрами, их волосы перемешались...
Хьютай протестующе уркнула, не ожидая, что Анмай так силен... обняла его за шею, поднялась на пальцах ног... вытянулась, касаясь губами его губ... жадно впилась в них... его руки, казалось, сломают ей спину... их губы прижались друг к другу ещё крепче...
Она вновь издала тихий стон, сжав зубами мочку левого уха юноши, и Анмай, ощутив своей кожей всё её теплое нагое тело, совершенно ошалел, обхватив ладонями широкий тугой зад подруги, и невольно поднимая её.
Когда её подошвы оторвались от пола, Хьютай инстинктивно издала тихий, испуганный, и, в то же время, восхищенный звук ребенка, которого внезапно берут на руки, и со страстной горячностью обвила бедрами крепкий стан юноши, судорожно скрестив ступни на его пояснице. Её ладони скользнули вниз по его животу... и он вскрикнул от неожиданности, снова оказавшись в ней.
Хьютай тихо, победно засмеялась. Её тело на мгновение напряглось, потом она легко нажала на его плечи... легко двинулась вверх-вниз, и его плечи невольно передернулись от силы этого ощущения. А она двинулась снова... и ещё раз... и ещё...
От этих плавных, мучительно-сладких движений у юноши закружилась голова. Он сел на пятки, обнимая её, задыхаясь, с ужасом сознавая, что она владеет им. Его тело двигалось вместе с ней, уже независимо от его воли. По нему, с каждым разом всё дальше, разбегались пронзительные стрелки неожиданно-сильного, почти мучительного, острого до боли наслаждения.
Последние её движения были невыносимо сладостны, и Анмай обмер, задохнувшись от них, потом коротко, испуганно вскрикнул. Бешеная судорога волной прошла по его телу, стягивая туго сплетенные мышцы. Комок чутких нервов внизу живота охватила невыразимая, мучительная нега, как под сдираемой болячкой, только несравненно сильнее. Она разлилась по его бедрам, по груди, — таких ощущений он не испытывал ещё никогда, и всё время слилось в один бесконечный миг...
Когда всё кончилось, Анмай замер, ошалевший, едва дыша, не зная, что делать. Его грудь всё ещё часто вздымалась. Внизу его живота, в том чутком месте, ещё горело тугое солнце, по мышцам разливалась мягкая истома...
Ему было очень хорошо, но он вдруг мучительно покраснел, — казалось, до самых пяток, чувствуя дикую радость, и, в то же время, непонятный стыд, бессильный разобраться в своих ощущениях. Он не ожидал... это было так ново и чудесно... а Хьютай? Что чувствовала она?..
Анмай осторожно сел у её ног.
— Я не сделал тебе больно, когда... ну, когда я...
— Нет, — тихо сказала она. — Мне было очень хорошо, — она вздохнула, гибко потягиваясь. — А как было тебе?
Анмай смутился, вытягиваясь рядом с ней. Холод каменного пола казался ему сейчас очень приятным...
— Ну... мне очень понравилось. Я и не знал... что это, в общем, так естественно...
— У нас впереди — вся жизнь... в ней будет много... всякого, — она мечтательно улыбнулась. — Это была странная ночь... дивная... но я чувствую себя... виноватой. Расскажи мне что-нибудь светлое... как мы, смуглые, должны это делать?.. Любить?
Анмай улыбнулся в ответ.
— Естественно. И не теряя достоинства. Это — главное. Когда пары встречались впервые... никто никому не смел мешать выбирать любимую... любимого... а потом... правда, сначала надо было достичь совершеннолетия, и пройти испытание...
— Какое? — большие глаза Хьютай мечтательно сощурились. — Мне кажется, в любви нет места боли.
— Ну... ничего особенного... Надо было провести ночь... на вершине скалы, в пустыне, в одиночестве, под звездами... обнаженным... а там ночами холодно! Надо было смотреть вверх и размышлять — о себе и о мире... о любимой... а потом... утром... вместе... ну, это мы уже два раза сделали... — Анмай смутился. Хьютай увидела, как потемнели его смуглые щеки.
— Да? Ты сделал со мной... я стала...
— Ну... это лишь часть... этому учились долго... с детства... те, кто жили в Золотых Садах... и не все могли... могли научиться. А те, кто умели это делать в совершенстве... и красивые... как мы... они любили друг друга в храмах... просто в красивых местах, чтобы... их дети тоже были красивыми, — Анмай смутился и смолк.
— Ты славный. Всегда оставайся таким, ладно? — Хьютай тоже смутилась. Анмай смотрел на неё. В этот момент она была удивительно красива.
Она зевнула, зябко подтянула ноги и сжалась в уютный теплый комок, положив голову на изгиб его ровно дышащего живота, потерлась о него щекой, стараясь доставить удовольствие этой лучшей в мире подушке, потом затихла. Роскошные волосы заменили ей одеяло в этом холодном, но на удивление уютном помещении...
Анмай чувствовал теплое дыхание девушки и вдруг заметил, что Хьютай спит. Её безмятежный сон доставлял ему совершенно неожиданное наслаждение, но он всё же решился коснуться её босых ног. Хьютай сильнее поджала их, и что-то пробормотала, уткнувшись лицом в его кожу. Юноша замер в счастливой истоме, боясь потревожить любимую. Ему было на удивление хорошо... и он заснул, беззвучно дыша в том восхитительном забытьи, в которое погружаются только после любви...
......................................................................................
Анмай поднял голову, отбросив волосы с глаз, и погладил теплый живот Хьютай.
— Помнишь, что было потом, после того, как мы сказали друг другу, что счастливы, и ты рассказал о наших именах?.. — сонно спросила она.
— Мы повторили то, что сделали в первый раз...
— А потом? Когда жажда наших тел утихла, и мы смогли познакомиться по-настоящему?..
Анмай открыл глаза и улыбнулся. Ему было хорошо, он не ощущал одиночества, — лишь его тень. Но всё же, она здесь, рядом... Он закрыл глаза, и стал вспоминать дальше.
..........................................................................................
Анмай проснулся счастливым, чувствуя, как чьи-то руки нежно разбирают его спутанные волосы. Открыв глаза, он увидел улыбку Хьютай, и невольно улыбнулся в ответ. Она смутилась, потом очень осторожно коснулась его испуганно вздрагивающих ресниц, нежно обводя беззащитно открытый, растерянный глаз. У юноши отчего-то перехватило дыхание. Он захотел сказать Хьютай, как любит её, но она коснулась пальцами его губ, и он покорно затих, ощутив, как её ногти быстро скользят по его коже, рисуя на ней сложные узоры в поисках самых чувствительных мест, и находя их то на ушах, то между пальцев его ног, словно играя на музыкальном инструменте, где вместо звуков были ощущения. Иногда его мышцы невольно сжимались от их силы, и весь Анмай вздрагивал.
Эта игра оказалась неожиданно приятной, и он лежал очень тихо, наслаждаясь её нежностью, лежал, пока по телу не пробежала нетерпеливая дрожь. Его охватило предчувствие радости, — чистая, не замутненная стыдом и страхом страсть. Он попытался было её подавить, говорил себе, что не должен этого делать... но почему — не должен?.. Его глаза не хотели отрываться от поразительно красивого тела девушки, его собственное тело тянулось к ней, и лишь какая-то часть его сознания, — та, где в холодном синем свете обитали отражения небес и звезд, — презрительно отворачивалась...
Какое-то время они смущенно посматривали друг на друга, но их взгляды были очень внимательны. Анмай замер, не замечая, что приоткрыл рот от восхищения. Хьютай была очень красива, — немного пугающей, диковатой красотой, безжалостной в своём совершенстве. Приподнявшись на локте, она с любопытством следила за ним, догадываясь, почему напряглось это гибкое тело, и почему потемнели эти любимые серые глаза.
Она задумчиво накрыла ладонью место между бедер, двигая ей мягко и сильно. Пальцы левой руки забавлялись с твердым соском, дразня его. В голове юноши закружились воспоминания о том, что делал с ней он... внизу живота у него стало тепло... Хьютай моментально заметила это. Её губы, коснувшись его губ, решили исход борьбы.
Они целовались, обняв друг друга. Руки юноши легли на её талию, почесывая ей поясницу и основание позвоночника. Хьютай, издав высокий звук блаженства, задержала дыхание, её судорожно втянутый живот невольно вздрагивал под его ладонью, когда вторая мягко скользила ниже... потом Анмай уютно и неторопливо устроился верхом на её бедрах. Его сильные ладони огладили её груди, нажали на них, наслаждаясь их упругостью... скользнули вниз...
Хьютай вытянулась, закинув руки за голову. Анмай не мог объяснить, почему томно втянувшийся живот любимой вызывал в нем такое восхищение — чуть впалый, крепкий, он был в то же время трогательно беззащитен и удивителен на ощупь. Его руки не хотели отрываться от него, мягко и сильно разминая гладкую упругую плоть... иногда они соскальзывали ниже лобка или поднимались, нежно массируя её полукруглые, высоко поднявшиеся груди. Анмай осторожно царапал набухшие кончики её сосков... она то же делала с ним, пока он, ошалев, не притянул Хьютай к себе. Она с глухим урчанием крепко прижалась к нему, прикусив край его уха... они целовались... ласкали друг друга, возились...
Наконец, овладев ей, Анмай прижал девушку к полу, чувствуя совершенно необузданный, чистый восторг. Всё остальное исчезло, остались лишь резкие толчки их бедер, их жадно скользящие друг по другу теплые ладони и упругое, гладкое тело подруги...
Хьютай вскрикивала и выгибалась под ним, яростно двигая тазом, по её телу пробегали короткие конвульсии, втянувшийся живот сжимали резкие судороги. Он вжимал в пол её ладони, сжав зубами её ухо, мял своей нагой гладкой грудью её упругую грудь, едва не умирая от разожженного ей нетерпеливого огня. Их губы встретились в яростном поцелуе, они прижимались друг к другу, извиваясь как две бешеных змеи.
Анмай двигался всё чаще и резче. Голова Хьютай моталась, её вскрики стали высокими, пронзительными. Она судорожно выгнулась, всхлипывая от удовольствия. По её лицу текли пот и слезы, она силилась что-то сказать, но её губы издавали лишь невнятное мычание.
Вдруг её тугая внутренность яростно запульсировала. Всё её тело содрогнулось в серии спазмов, похожих на беззвучно потрясавшие её взрывы, — и это повторялось вновь... и вновь... и вновь... Анмай с ужасом понял, что тонет в волнах колючего, щекотного огня и издал высокий, испуганный вскрик, весь покрываясь мурашками от усилий удержать в себе семя... напрасно.
