Давай, Лаврова, учись принимать взрослые решения.
Захлопнула рот и просто махнула рукой, дескать, делайте что хотите. Вика удивленно подняла брови, не ожидая такой покладистости. Александр цепким взглядом впился в мое лицо, подозрительно прищурившись.
Сердце ускорило свой бег, но решение уже было принято:
— Когда отправляемся в дорогу?— спросила осипшим от волнения голосом
Саша все так же молча рассматривал меня, и в его глазах на какой то миг промелькнуло что-то, чему я не смогла дать определения. Или мне показалось и это просто отблески факелов, закрепленных при входе в Храм?
— Может, передохнем сначала?— подала голос Виктория, не ожидавшая от меня такой прыти.
— В чем дело?— спросила грубее, чем нужно,— ты хотела, что бы он нас отправил домой, я согласна. Зачем чего-то ждать? Как говориться раньше сядем, раньше выйдем. Сил у меня достаточно, так что можем отправляться. До портала долгий путь, так что давайте не будем терять времени.
Опять повисла тишина, и две пары глаз подозрительно уставились на меня. Такого поворота событий ни один из них не ожидал.
А чего же они тогда хотели от меня? Скандала? Мольбы остаться еще хоть на чуть-чуть? Нет, родные мои, хватит. Идем домой.
— Не надо никуда ехать, — тихо сказал Саша,— я прямо отсюда проход открою.
— Так же нельзя,— всполошилась Виктория.
— Теперь можно,— Он метнул на меня быстрый взгляд, и на каком-то подсознательном уровне пришло осознание того, что Александр все понял. Он знал, что я собираюсь сделать.
На поляне замерцала серебристо-фиолетовая плоскость прохода, и мы молча, один за другим прошли сквозь нее, оказавшись на нашем уютном крылечке. Все здесь было на своих местах: плетеная мебель, Васятка под навесом, весь пыльный, заваленный сухой листвой, ветками и прочим мусором. Сердце наполнилось теплом. Дом, милый дом.
Вика растерянно переводила взгляд то на меня, то на Хромова, а мы с ним смотрели в разные стороны.
— Ну что ж,— я легонько прокашлялась, пытаясь справить с непослушным голосом,— вот и закончились наши приключения. Давайте, что ли прощаться...
— Вика, оставь нас, пожалуйста, одних,— перебил меня Александр, обращаясь к подруге.
— Но...— начала было она.
— Пожалуйста,— еще раз с нажимом повторил мужчина. Даже глухой сообразил бы, что это далеко не просьба.
Подруга обиженно поджала губы и направилась к входу. Выковырнула из тайного места в обшивке дома запасные ключи, отперла замок, который, застоявшись за время нашего отсутствия, издал неприятный скрип, от которого мурашки по коже побежали. На пороге она обернулась и сдавленным голосом произнесла:
— Саш, до свидания.
Хромов кивнул ей в ответ, даже не обернувшись.
Викуля постояла в дверях еще пару секунд, прежде чем скрылась в глубине дома, как тень.
Мы остались вдвоем. Я молчала. Он молчал. Но каждый знал, что сейчас произойдет. Во рту пересохло, и я никак не могла заставить себя говорить. Ведь если начать этот разговор, то пути обратно уже не будет. Мы, наверное, простояли так целую жизнь. Вроде и рядом, но в то же время бесконечно далеко друг от друга.
— Саш, спасибо, что вытянул меня, — наконец решилась, и направилась к двери, обхватив себя руками и стараясь не смотреть на него. Больно, но по-другому нельзя, — это было сложное, но интересное путешествие. Я...я узнала много нового, того, во что даже не верила до встречи с тобой. Это было... познавательно. Спасибо...
-Оль, — перебил меня Хромов
Остановилась, так и не найдя в себе сил повернуться к нему лицом.
-Посмотри на меня, — голос напряженный, хриплый, тихий. От такого еще сложнее сделать то, что должна.
Я повернулась и подняла на него взгляд. Бледный, под глазами темные круги, руки сцеплены на груди, видно, что борется с новой силой, пытаясь ее обуздать. Справится, даже не сомневаюсь в этом. В его глазах тревога, в моих застыли слезы. Мы молча смотрели друг на друга минуту, вторую, третью.
— Оль, не надо, не так, — наконец чуть слышно произнес он
— А как?— отступать нельзя, даже не смотря на то что хочется вырвать язык самой себе, — наша история зашла в тупик, и ты сам это знаешь. То, что у нас осталось, это просто агония, растягивать которую нет смысла.
Серые глаза заволокла пелена боли, он отрывисто вздохнул, послышался легкий треск, и по деревянным перилам в мою сторону побежала трещина. Я отрешенно смотрела на нее, продолжив бесцветным голосом:
— Не ломай мой дом, пожалуйста.
— Извини, тяжело держать себя в руках.
— Понимаю, -кивнула, пожав губы,— ты справишься, ты сильный. Я тебя люблю, Саш, но это ничего не меняет, и ты сам это знаешь, — голос бездарно дрожал, выдавая мою внутреннюю боль, но мне плевать, пусть видит, я устала быть сильной,— мы, с тобой из тех нелепых пар, что не могут быть вместе. Я не та, которая тебе нужна...
-Та...
— Нет, Саш. Я не могу во время заткнуться, закрыть глаза, сделать так, как ты хочешь. Это выше меня. Тебе действительно надо искать себе тихую жену, серой мышкой, сидящую в углу. Или ту, которая сможет тебе что-то противопоставить. А я...— только пожала плечами, словно расписываясь в собственной беспомощности.
-Я не смогу тебя отпустить, я уже пытался сделать это, много раз.
-Теперь получится, — горько проговорила, и пожелала самой себе помереть в адских мученьях, — я не буду больше бороться и мешать тебе.
— Твою ж мать, Оль, не делай этого,— он сгреб меня в охапку и прижал к себе. Я уткнулась носом в любимое плечо и не в силах выдержать этого, зажмурилась.
— Не делать чего?— слезы уже не сдержать, они струятся из глаз, оставляя соленые влажные дорожки на щеках
— Не отворачивайся от меня, от нас. Все что у нас было, каждый новый виток, шанс, все это только благодаря тебе. Я как идиот, раз за разом все ломал, а ты спасала. Не отказывайся от всего сейчас, не надо.
— А что поменялось сейчас? -мне все-таки удалось высвободиться из его рук и посмотреть ему в глаза,— что?
-Я не знаю,— прошептал он.
Грустно улыбнулась, протянула руку и коснулась его небритой щеки, он накрыл мою руку своей и сжал ее. В этом жесте сквозило такое отчаянье, что мне опять захотелось броситься к нему на шею, уткнуться носом в плечо и забыть обо всем:
— Ничего не изменилось, Саш. Люди не меняются. Ты когда-то сказал, что тебе не нужно спокойное времяпровождение, выводок детей и мои котлеты. Ты будешь всегда идти вперед, по головам, ломая мир вокруг под себя, свои интересы. Это твоя сущность, ее не переделать. А я... я выгорела изнутри. Не представляю, как буду жить без тебя, но постараюсь быть счастливой. Надеюсь, и дети будут, и котлеты и муж в трениках у телевизора.
Он резко от меня отвернулся, и в тот же миг трава на полянке вспыхнула фиолетовым огнем, моментально обуглившись:
— Черт, — он выругался и потер глаза руками.
Воздух вокруг него искрился, я чувствовала кожей порывы энергии, чувствовала, как замерли воздух, земля, даже осунувшаяся листва, на стоящей за забором липе. Все вокруг словно притихло, опасаясь привлечь к себе его внимание. Он, наверное, сейчас был в силах сровнять весь город с землей. Но я не боялась, я его любила его, не смотря ни на что.
— Я столько раз пытался тебя оттолкнуть, а теперь слышу то же самое от тебя. Это действительно больно, — с горькой усмешкой сказал он.
— Ну что ж, считай, что теперь мы будем теперь квиты, — ответила в тон ему.
Я опять сделала бесполезную попытку уйти, но Александр снова не позволил этого сделать. Он прижал меня к стене, скалой нависая надо мной:
— Если ты это делаешь только для того чтобы отомстить, — начал, было, он, и в его голосе явно прослушивался звериный рык, — то...
-Нет, — смело смотрю в глаза своему мучителю, — я это делаю, чтобы спасти себя.
Хромов отшатнулся от меня, услышав эти слова.
— Если это не прекратить, то рано или поздно ты меня окончательно раздавишь. Ты сильный, сильнее всех кого я знаю. А я глупая маленькая идиотка, решившая поиграть с огнем. Я не смогу сидеть дома и ждать когда же ты оторвешься от своих супер важных дел и обратишь на меня свое драгоценное внимание. Я хочу быть любимой, быть на первом месте для своего мужчины, а не просто красивой игрушкой, которую можно достать из шкафа, немного поиграть и убрать обратно, что бы не мешала. Может я эгоистка, но мне плевать. Я хочу идти рука об руку с тобой, хочу поддерживать во всем, делить радости и переживания, но тебе не нужна моя поддержка. Я хочу быть счастливой, а с тобой этого не получается.
-В этот раз будет по-другому.
-Правда? Мы прямо сейчас можем приступить к налаживанию отношений? Давай съездим куда-нибудь? Пошлем к чертям собачьим весь остальной мир, прямо сейчас? Ты готов к этому?
-Да, только вот с Королем дела улажу...
Я вскинула взгляд к потолку и нервно рассмеялась. Громко, фальшиво, с натягом.
Саша замолчал, нахмурился, осознав, что он только что сказал.
— Мы ходим кругами, — горько произнесла я, с трудом переборов свой истеричный смех, — хотел Стража— получил Стража, хотел победить Влада— победил. Совет весь по твоей указке переломан. Сейчас Королевский Двор решил перетрясти, потом новую цель найдешь. А я так и буду на обочине твоей жизни, боясь даже в сторону ступить. Ты будешь то подзывать, то прогонять меня как собачонку шелудивую, до тех пор, пока от моего самоуважения ничего не останется, а там уже и сам интерес потеряешь...
— Бл*, Оль— выругался он.
— Разве я ошибаюсь? Нет. И ты это знаешь. Ты никогда не променяешь свою цель, власть, силу на какую-то бабу. Заметь это цитата из твоей самозабвенной речи.
Хромов громко втянул воздух, а потом медленно выдохнул, пытаясь успокоиться, взять себя в руки.
-Дай мне месяц, — мрачно попросил он, -я разберусь со всем и вернусь к тебе.
— Какой в этом смысл? Через месяц мы точно так же поговорим, и ты попросишь еще месяц, или два, а лучше полгода, а еще лучше будешь появляться время от времени, пудрить мне мозги и спокойно идти дальше.
Саша досадливо мотнул головой и отвернулся.
Знаю, что стоит сделать шаг ему на встречу и все начнется сначала... и закончится, так же как и раньше. Я с трудом собираю в кулак всю свою волю, пытаюсь выровнять сбившееся дыхание, шарю на задворках сознания, стараясь найти оставшиеся крохи гордости и самоуважения. Держаться, не сдаваться. Хвосты надо обрубать резко, потому что по чуть-чуть еще больнее будет. Нельзя умирать постепенно, лучше сразу, и плевать, что чувство такое, будто грудная клетка распадается с каждым вдохом, а осколки ребер впиваются в изодранное в клочья сердце.
Хромов, стоял ко мне спиной, уперевшись руками в перила. Спина напряжена, костяшки пальцев побелели. На пару минут повисла тяжелая, удушающая тишина.
-Месяц, — наконец повторил он, — Оль, дай мне месяц. Я о большем не прошу.
Я опять развернулась к двери, что бы уйти, говорить не было сил, и в тот же миг почувствовала, кик сильные руки, обхватывают меня за плечи и прижимают к широкой груди.
-Саш, не надо, — попытка высвободиться вышла слабой и жалкой.
Он молча уткнулся лицом в мои волосы и замер. Я тоже стояла не шевелясь, наслаждаясь последними моментами нашей близости, последними прикосновениями. Как я буду жить без его дыхания, стука его сердца, светлых серых глаз? Ответ простой — как тень. самой себя. Придется строить новую Ольгу Лаврову на осколках прошлого, придется заново учиться дышать, радоваться весеннему солнцу, верить и любить. Справлюсь ли я? Не знаю, но попробую
-Я тебя люблю, — прошептал он, и от этого сердце просто захлебнулось кровью. Пришлось много раз моргнуть и сильно зажмуриться, чтобы перебороть новый поток слез.
-И я тебя, но это ничего не меняет, и ты сам это знаешь, — кажется, я повторяюсь.
Начался мелкий тоскливый дождик, еще больше усугубляя ситуацию. Хотелось выть, скулить, визжать, лишь бы избавиться от этой боли, но вместо этого я прошептала:
— Я отпускаю тебя.
"Ни за что!!!!"— завопил внутренний голос, сердце сделало кульбит, пропустило несколько ударов и понеслось вскачь.
— Отпускаю,— упрямо повторила, скорее для самой себя, чем для него. И стало безумно страшно, что он сейчас развернется со словами "Как хочешь", и исчезнет навсегда.
Саша порывисто развернул меня к себе лицом и напряженно взглянул в глаза:
— Я решу свои проблемы. И с советом, и со Двором, и силу новую обуздаю. Дождись меня, я прошу. Всего тридцать дней. Я успею, обещаю.
Не в силах противиться ему я прикрыла глаза, из-под ресниц опять катились крупные, горькие слезы. Я слабая, я не могу ему ничего противопоставить и ненавижу себя за это. За то, что вместо того, чтобы уйти с высокоподнятой головой я захлебываюсь своей болью, и уступаю ему... опять. Ведь так хочется надеяться на чудо. Дура неисправимая, наивная дура.
— Хорошо, месяц, ровно. И после этого я начну жить так, как будто никогда тебя и не знала,— страх остаться без него опять победил, я сдалась, сама себе продлевая агонию.
— Спасибо, -прошептал Александр, провел пальцами по моей щеке, вытирая слезы, легонько коснулся моих искусанных губ. По коже пробежал мороз, порыв ветра взметнул прядь волос. Я распахнула глаза и обнаружила, что стою на крыльце одна. Хромов исчез. Несколько минут я с тоской смотрела на серое сентябрьское небо, прислушиваясь к необычной пустоте внутри себя. Что ж так сердце-то в груди мечется?
Черт. Я без него сойду с ума. Если через месяц он не придет, я просто умру, сгорю, как свеча в темной комнате, без остатка. Зачем я согласилась на его условия?
Еще немного постояла на крыльце, пытаясь осознать, что мое путешествие окончилось, причем не очень успешно. Хотя... Мир посмотрела, любовь неземную познала, пострадала вдоволь. Не каждому выпадает такая насыщенная жизнь.
Давай, давай Ольга Евгеньевна, утешай себя. Еще придумай, что тебе просто необычайно повезло с таким набором приключений, просто выигрышный билет от судьбы, мать ее за ногу, получила. Прям таки любимица Фортуны. Надеюсь, вспомнишь об этом, когда будешь сидеть в темной комнате, скулить и наматывать сопли на кулак.
Я несколько раз глубоко вздохнула, стараясь перебороть слезы. Не сразу, на это у меня получилось. Вытерла опухшую, красную морду грязным рукавом и пошла в дом, с каким-то оцепенелым злорадством отмечая, что нам предстоит большая уборка.
Вику я обнаружила на кухне. Она стояла у раковины и с остервенением пыталась отмыть посуду с застаревшими остатками еды, оставшуюся с нашего последнего ужина в этом доме. С тех самых пор, когда еще не знали мы ни о другом мире, ни о способностях Александра, ни значимости украденной из музея лошадки.
Я остановилась возле двери и молча смотрела ей в спину. Вика замерла на миг, почувствовав мой взгляд, а потом еще яростнее продолжила тереть кружку:
— Ну как... прошло?— спросила она сдавленным, сиплым голосом.
— Можешь мной гордиться. Я...я его бросила,— ответила я, а потом обреченно закатила глаза, и прошептала,— попыталась бросить.
