— Чарн, господин Балак! — крикнул в ответ парень.
— И зачем ты здесь, Чарн?! — приблизился на полшага капитан.
— Чтобы убивать мятежников, капитан!!! — на слове "капитан" голос Чарна дал петуха. Впрочем, Балак предпочел этого не заметить.
— Как ты будешь его убивать, сопляк?!
— Из винтовки, господин Балак!! — на лице подростка проступило удивление, но парень все же не растерялся.
— А если винтовки не будет?! — задал каверзный вопрос Балак.
— Тогда руками, капитан! — подумав секунды две, ответил Чарн.
— Отлично! — Балак про себя улыбнулся — стресс-тест парень прошел, — хоть один из вас знает, что надо делать! С этого момента рядовой Чарн — командир отделения. Вам все ясно, салаги?!
— Да, Капитан!!
— Великолепно, — перешел на обычный тон Ка'Хаирал, — раз все поняли, что они здесь делают, слушаем боевую задачу. Нашей роте приказано занять здесь оборону, прикрывая, таким образом, участок фронта к востоку от столицы. Основные бои будут происходить на северо-западе, но если бунтовщики окажутся достаточно умными, они постараются прорваться и здесь. Наша задача — не дать мятежникам сделать это скрытно, и, в случае обнаружения противника, задержать его до подхода подкреплений. Вам все ясно?
— ДА, КАПИТАН!!!
— Вольно, — заметив недоумение на лицах подчиненных, Балак пояснил, — не орите и расслабьтесь.
По помещению словно прошла волна — плечи подростков опустились, некоторые даже опустили оружие стволами к земле. Капитан поморщился, но акцентировать внимание на неправильном толковании команды не стал — у него еще будет время на нормальную подготовку нормальных солдат. Если, конечно, они останутся в живых.
— А раз все понятно, приказываю разбиться на взводы, и занять оборону. Первый взвод, — капитан посмотрел на собравшихся, — тридцать солдат, командир — сержант Ло'Мендос Чжон, — названный батарианец вышел вперед, — ваша зона — северное крыло. Второй взвод — тридцать солдат, командир — первый сержант Ка'Нген Ханджо. Вы займете южную сторону. Третий взвод — сорок солдат, командовать буду я. Распределиться по взводам!
Комнату сразу наполнил шум — подростки, недавно оторванные от скамьи в школе, яростно делились, что порой приводило к небольшим заминкам и даже потасовкам. Последние, впрочем, быстро пресекались командирами. Сам Балак не вмешивался — ему было интересно, кто из собравшихся являются негласными лидерами. Таких можно поставить командирами отделения. Наконец, распределение закончилось, и перед капитаном предстало три группы, даже сформировавшие некое подобие строя. Удовлетворенно кивнув, Балак слегка кашлянул и приказал:
— Рота, слушай мою команду! Поотделенно, за мной, на пополнение аммуниции, шагом МАРШ!
* * *
Четыре часа спустя.
— Противник, — доложил один из постов, — двенадцать солдат, идут к нам с севера.
— Всем спрятаться, — тут же отреагировал Балак, — без команды огонь не открывать.
Капитан стоял на крыше, обозревая будущее поле боя. А в том, что бой будет, он не сомневался — мятежники никогда не ходят малыми группами, кроме двух случаев: если это отбившиеся от своих или разведка. Для потерявшихся двенадцать обнаруженных разумных выглядят слишком уверенно, так что выбор невелик. А где разведка, там и полноценное подразделение.
Бунтовщики тем временем, настороженно озираясь, целенаправленно шли к занятому зданию. Ка'Хаирал вздохнул — да, похоже, противник решил обойти обороняющихся с тыла, пока основные силы штурмуют столицу с другого конца. Отсидеться теперь уже точно не получится. Балак трусом не был — ему было, откровенно говоря, жалко своих бойцов. Им еще жить и жить, но увы, у судьбы и богов на этих юношей и девушек, очевидно, свои планы. Впрочем, предаваться философии сейчас не время.
— Значит так, — приказал капитан, — подпустите их как можно ближе, после чего открывайте огонь на поражение. Ваша задача, сделать так, чтобы они не успели выйти на связь и сообщить нашу численность. В остальном, Чжон, я полагаюсь на тебя.
— Понял, капитан, — отозвался "старик". Балак усмехнулся — шел только первый месяц войны, а их уже можно считать ветеранами.
Семь минут спустя, первый взвод.
— Ждите, — напряженно произнес сержант, мельком оглядывая своих подчиненных.
Осмотр его, надо сказать, опечалил. Большинство из собравшихся были необстрелянными, первый раз попавшими в настоящий бой подростками. Да, они умели стрелять, и, судя по практическим стрельбам, довольно неплохо, но в батарианском обществе это было нормой — ни разу не стрелявший батарианец по своей редкости стоял в одном ряду с кроганом-пацифистом. Но одно дело — несколько раз попасть в мишень, и совсем другое — оказаться в настоящем бою, где мало того, что "мишени" стреляют в ответ, так еще есть шанс потерять своего друга в считанные секунды. А для неподготовленных разумных это порой было очень большим деморализующим фактором — Чжон знал это слишком хорошо.
Наконец, на дороге, идущей по направлению к бывшему штабу, показались разведчики. Их было, как Чжон и сказал, двенадцать — в основном батароподобные, так что броня мешала установить точно, кто именно на них нападает, однако в отряде также была пара турианцев и даже один саларианец.
— Ждать, ждать, ждать, — как заведенный, повторял сержант, опасаясь, что один из бойцов все же откроет огонь не по команде.
— Командир, долго еще? — не выдержал один из парней.
— Пока я не скажу, — отрубил Чжон, — подпустим их ближе.
И в этот момент один из рекрутов решил, что было бы неплохо пошевелиться. От долгого сидения и напряжения у бойца банально затекли конечности, и юноша решил их хоть как-то размять. Неуклюже дернувшись, боец гулко стукнулся шлемом о забор, выполнявший в мирное время скорее декоративные функции. Гулкий звук удара разнесся на всю округу и, естественно, привлек внимание разведчиков. Мятежники мгновенно насторожились, и, взяв на изготовку оружие, двинулись для осмотра источника звука. Чжон выругался — ждать больше было нельзя.
— Твою мать, огонь!
Солдаты, высунувшись по пояс из-за забора, тут же открыли интенсивный огонь. Разведчики, похоже, явно не ждали такого развития событий, и потому от вида тридцати батарианцев, выскочивших из-за казавшегося неопасным забора, застыли. Что их и погубило — двадцать штурмовых винтовок, пять дробовиков, три снайперских винтовки и два пулемета в секунды собрали кровавую жатву с бунтовщиков, в считанные секунды ополовинив отряд. Остальные, к досаде сержанта, додумались залечь, но это для них были лишь отсрочкой.
— Гранаты! — пятеро солдат Гегемонии, сорвав с пояса дискообразную "карманную артиллерию" турианского производства, метнули бомбы в залегших мятежников. К радости сержанта, гранаты легли удачно — пятью взрывами в воздух подбросило троих солдат, и, судя по болезненным воплям, еще нескольких посекло осколками. Тем не менее, разведчики продолжили яростно отстреливаться. То один, то другой солдат прятался за забор, выигрывая время для охлаждения оружия и перезарядки щитов. Чжон нахмурился — ситуация явно выходила из под контроля. Противник уже знал, что данное место охраняется, и вопрос был в том, успеют ли разведчики донести, сколько солдат Гегемонии заняли это здание.
— Всем огонь на подавление! Бойцам с дробовиками — приготовиться к броску!
Указанные бойцы молча подобрались, готовясь к смертельному бою накоротке. Остальные запальчиво поливали разведчиков вольфрамом, не позволяя поднять голов. И вот когда, мятежники, не имея больше возможности стрелять в ответ без риска получить пулю, окончательно замолчали, Ло'Мендос бросил команду:
— Вперед!
Шестеро бойцов, включая самого сержанта, перемахнули через забор и ринулись вперед, на ходу стреляя из дробовиков. Сам Чжон тоже постреливал из винтовки, но на фоне бухающих звуков оружия штурмовиков треск его винтовки откровенно терялся. Не ожидавшие такого поворота боя разведчики в очередной раз растерялись, что и стало последним гвоздем в крышку гроба мятежников.
Бой пошел накоротке. Чжон, словно варрен, выскочил перед ошалевшим врагом и, не давая тому опомниться, дал очередь от бедра. Щит бунтовщика расцвел голубым от попаданий пуль, и тот инстинктивно закрылся от источника света.
— "Дилетант", — мелькнуло в голове у сержанта. Не давая рабу опомниться, батарианец подскочил вплотную и ударом приклада винтовки повалил того на землю, чтобы затем, приставив ствол к голове врага, нажать на спуск, вышибая неудачнику мозги.
Краем глаза уловив движение, сержант увидел, как один из турианцев, подняв винтовку, прицеливается в слишком увлекшегося солдата Гегемонии. Чжон поднял винтовку, стремясь если не поразить мятежника, то хотя бы сбить прицел. Но было уже поздно — штурмовая винтовка чужого выплюнула смертоносный вольфрам, и град пуль обрушился на вчерашнего школьника, продавливая щиты и впиваясь в бронекостюм. Юноша упал, схватившись за живот, а сержант, озверевший от вида раненого подчиненного, взревел, как кроган, и с перекошенным лицом вдавил спусковой механизм. Турианец упал рядом с раненым, поливая того синей кровью, но помочь юноше это уже не могло.
Бой тем временем окончился — от разведгруппы осталось куда меньше боеспособных солдат, чем думал сержант, в свете чего ранение одного из его подчиненных выглядело еще более печально. Чжон подбежал к юноше и бегло просмотрел показания медкомплекса брони. Дело было не просто плохо, а очень плохо — четыре попадания в брюшную полость разворотили парню часть желудочно-кишечного тракта, а одна из пуль, извернувшись в теле, очень неудачно зацепила левое легкое. Последствия этого были налицо — посеревшее от боли лицо солдата, раненого в первом же бою, надсадный хрип, и харкание кровью при каждом втором вдохе.
— Командир... — повернувшийся Чжон увидел, как один из его подчиненных, снявший шлем, сравнялся по цвету лица с раненным. Пробормотав слова извинения, подросток отбежал в сторону, откуда вскоре донеслись рвотные звуки — блевал солдат долго и самозабвенно.
— Про... кха-кха, — попытавшийся сказать что-то раненый очередной раз закашлялся, пятная воротник брони кровавыми пятнами.
— Не говори, — прервал бойца Чжон, — у тебя легкое пробито.
— Я... кха... ничего не чувствую, кха-кха-кха, — лежащий нашел в себе силы повернуть голову на бок, чтобы не захлебнуться, — я... я подвел вас, простите. Кха-кха-кха...
— Ты не виноват, боец, — успокоил его Ло'Мендос.
— Сержант, что там у вас? — вызвал Чжона Балак.
— Разведотряд мятежников уничтожен, — доложил батарианец, — у нас один тяжелораненый.
— Проклятье, — ругнулся командир, — насколько все плохо?
— Пять пуль, — коротко сказал сержант, уже составивший про себя картину и сделавший соответствующие выводы, — четыре в животе и одна — в легком. Держится в сознании исключительно на обезболивающих.
— Не жилец, — сделал те же выводы, что и сержант, Ка'Хаирал, — не в наших условиях. Ладно, Мендос, ты знаешь, что делать.
— Да, Хаирал, знаю, — мрачно произнес сержант, и, закончив разговор, повернулся к раненому, — как зовут, солдат?
— Ла'Саг... — очередное слово прервалось кашлем, — Ла'Саг Зием.
— Ладно, Зием, успокойся, — Чжон положил руку раненому на наплечник, — вскоре все закончится. Ты вернешься домой, к родственникам, и тебя встретят, как настоящего героя.
— Нет... — прохрипел Зием, — нет у меня родственников... Ублюдочные рабы всех перебили... Жаль... Жаль я не... Не смог... Убить больше...
— Ты очень храбрый, рядовой, — улыбнулся Чжон, хотя самому было противно от того, что он собирается сделать, — боец, если сможешь, поверни-ка голову в другую сторону, мне надо кое-что осмотреть.
Ничего не подозревающий боец послушно развернул голову, и Чжон, проклиная себя последними словами, бесшумно снял с пояса пистолет, и, разложив его, приставил ствол к затылку раненого.
— Прости...
Выстрел.
Сержант поднялся с колен и огляделся. Весь взвод смотрел на него дикими глазами — школьники, вряд ли понимали сам факт того, что они смертны. В их возрасте смерть воспринимается как нечто мифическое, находящееся бесконечно далеко. И тем хуже видеть ее во всей красе, тем более такую, от руки собственного командира.
— Я надеюсь, — обвел Ло'Мендос холодным взглядом оставшихся бойцов, — что любой из вас в похожей ситуации сделает то же самое для меня. А теперь соберите оружие и боеприпасы. Ты, ты и ты, — ткнул пальцем сержант в наиболее крепких солдат, — мы понесем воина.
Ла'Саг Зием стал первым погибшим среди сводной роты призванных на войну подростков. Первой, но далеко не последней.
* * *
Час спустя.
— Командир, там рабы строятся, — подал голос Чарн, привлекая внимание Балака.
— Сколько их? — мгновенно отреагировал командир.
— Точно не скажу, но навскидку около двух сотен голов, — опасливо выглянув за забор, сообщил подросток, — техники не видно — только пехота.
— Ясно, — протянул Ка'Хаирал, — тяжелое вооружение видно?
— Нет, капитан, только винтовки.
— Значит, очередная разведка боем, — сделал вывод капитан, — странно что они пришли не ночью.
— Господин Балак, а почему именно ночью? — повернулся к капитану один из солдат.
— Обычно они нападают в темное время суток, — пояснил Балак, — или на рассвете. Обычно это происходит так — берут от пятидесяти до двух сотен мятежников и кидают на позиции, где соотношение обороняющихся к атакующим — один к пяти минимум. Если первая волна не прошла, за ней следует вторая, и так далее, пока всех не перебьют.
— Но ведь потери в таком случае будут огромны, — заметил Чарн.
— Вряд ли их командиров это волнует, — пожал плечами Балак, — особенно если учесть, что на место одного убитого в случае успеха встанут пятеро новых.
— То есть нас хотят закидать трупами? — раздался испуганный голос одной из девушек.
— Именно, боец, — подтвердил Ка'Хаирал, — если, конечно, за этими, — махнул он рукой в сторону мятежников, — не придут их элитные части.
— А если придут? — вопрос был, вероятно, риторическим, но Балак ответил.
— Тогда мы здесь все ляжем до того, как придет подкрепление. То же самое произойдет, если к нам не прибудет подмога с течение суток.
— Почему именно суток? — решил полюбопытствовать Чарн.
— Если за сутки их линейные части не возьмут наши позиции, они подтянут штурмовиков, рядовой, — ответил Балак, — а они поголовно состоят из имеющих боевой опыт разумных. Против таких частей нам не устоять. Впрочем, — капитан решил слегка подбодрить подчиненных, — сигнал о том, что мы атакованы, уже отправлен, так что нам осталось лишь не умереть в ближайшие одиннадцать часов.
Мятежники, тем временем, совершенно не скрываясь, пошли вперед, шагая по небольшому полю рассыпным строем.
— Смотрите! — через несколько секунд после того, как раздался крик, на позиции раздались рвотные звуки. Балак понимал своих бойцов — от открывшегося зрелища проняло даже его.
Часть бывших рабов, помимо оружия, несла в руках небольшие шесты с чем-то вроде знамен. Присмотревшись, капитан понял, что "штандарты" были ни чем иным, как содранной кожей, колыхавшейся на легком ветру, как тряпки, а на конец знамен были насажены головы батарианцев, вероятно, попавших в плен.
