Травы? Три моих куста французской лаванды выросли выше колена, отяжеленные темно-синими венчиками соцветий на тонких стеблях, и тысячелистник полностью расцвел кружевными белыми, розовыми и желтыми зонтиками. Я потерла пальцем под зачесавшимся носом, пытаясь вспомнить, подходящая ли сейчас фаза луны, чтобы срезать тысячелистник. Лаванду и розмарин, впрочем, следует срезать утром, когда эфирные масла поднимаются вместе с солнцем: такой же эффективности не будет, если собирать растения позже днем.
Значит, тогда разберемся с мятой. Я дотянулась до тяпки, которую оставила прислоненной к забору, увидела лицо, подсматривающее сквозь изгородь, и отскочила назад, мое сердце подпрыгнуло к горлу.
— О! — мой посетитель тоже отпрыгнул, ошарашенный не меньше. — Bitte, мадам! Я не хотел напугать вас.
Это был Манфред МакГилливрей, смущенно выглядывающий из-под нависшей лозы ипомеи и дикого ямса. Он приходил уже сегодня, раньше, принес завернутые в холст несколько мушкетов для Джейми.
— Все в порядке, — я наклонилась, чтобы поднять выпавшую из рук тяпку. — Ты ищешь Лиззи? Она в...
— Ах, нет, мэм. То есть, я... могу ли я переговорить с вами, мэм? — спросил он вдруг. — В смысле, с глазу на глаз?
— Конечно. Заходи, мы можем говорить, пока я работаю тяпкой.
Он кивнул и обошел вокруг, чтобы войти через калитку. "Чего он может от меня хотеть?" — задалась я вопросом. Он был в плаще и ботинках, покрытых пылью, и его бриджи были сильно помяты. Определенно он проделал путь верхом, а не просто пришел из дома своей семьи, и он еще не заходил в дом: миссис Баг почистила бы его, хочет он того или нет.
— Откуда ты приехал? — спросила я, наполняя ему тыквенный ковш из моего ведра с водой. Он принял его, жадно выпив, затем вежливо утер рот рукавом.
— Спасибо, мэм. Я был в Хиллсборо, чтобы взять... ээ... кое-какие вещи для мистера Фрейзера.
— Правда? Кажется, у тебя был долгий путь, — сказала я мягко.
Выражение глубокого смущения отразилось на его лице. Он был привлекательным парнем, загорелым и статным, как молодой фавн, с его шапкой темных вьющихся волос, но сейчас выглядел почти незаметным, оглядываясь через плечо в сторону дома, как будто опасаясь чьего-то вмешательства.
— Я... эм... это некоторым образом касается того, о чем я хотел с вами поговорить.
— О? Хорошо... — я сделала приглашающий жест, означающий, что он не должен стесняться облегчить душу, и отвернулась, чтобы начать прополку, так, чтобы он чувствовал себя менее скованно. Я начала догадываться, о чем он хочет спросить меня, хотя не была уверена, при чем тут Хиллсборо.
— Это... ах... ладно, это связано с мисс Лиззи, — начал он, сцепив руки за спиной.
— Да? — подбодрила я его, почти уверенная, что права в своих предположениях. Я взглянула в западный конец сада, где среди высоких желтых зонтиков дикой моркови dauco весело жужжали пчелы. Ну, по крайней мере, это было лучше, чем презервативы образца восемнадцатого века.
— Я не могу жениться на ней, — выпалил он.
— Что? — я остановила прополку и выпрямилась, уставившись на него. Его губы были плотно сжаты, и в этот момент я поняла, что то, что я приняла за смущение, было его попыткой скрыть глубокое несчастье, которое сейчас отчетливо проявилось в чертах его лица. — Тебе лучше пойти и присесть, — я подвела его к маленькой скамье, которую Джейми сделал для меня, установив ее под тенью черного эвкалипта, нависавшего над северной частью сада.
Он сидел, склонив голову и зажав руки между коленями. Я сняла свою широкополую шляпу, вытерла лицо передником и более аккуратно заколола волосы, вдыхая прохладную свежесть ели и бальзамовых деревьев, растущих выше на склоне.
— Что такое? — осторожно спросила я, видя, что он не знает, как начать. — Ты переживаешь, что, возможно, не любишь ее?
Он посмотрел на меня испуганным взглядом, затем снова опустил голову, задумчиво изучая собственные колени.
— О. Нет, мадам. Я имею в виду... Я не люблю, но дело не в этом.
— Не в этом?
— Нет. Я хочу сказать... Я убежден, мы бы смогли полюбить друг друга, meine Mutter так говорит. И Лиззи мне очень нравится, будьте уверены, — поспешно добавил он, будто опасаясь, что это могло прозвучать оскорбительно. — Па говорит, она чистый ангел, и мои сестры очень полюбили ее, правда.
Я издала ни к чему не обязывающий звук. У меня и раньше имелись сомнения по поводу этой партии, и это начинало звучать так, будто они были обоснованы.
— Есть ли... возможно, есть кто-то еще? — деликатно спросила я.
Манфред медленно покачал головой, и я услышала, как он тяжело сглотнул.
— Нет, мэм, — произнес он тихим голосом.
— Ты уверен?
— Да, мэм, — он сделал глубокий вздох. — Я имею в виду, был. Но сейчас все кончено.
Я была озадачена этим. Если он решился отказаться от таинственной другой девушки, — из страха перед матерью или по какой-то другой причине, — тогда что останавливало его от женитьбы на Лиззи?
— Другая девушка — она случайно не из Хиллсборо? — ситуация стала понемногу проясняться. Когда я впервые встретилась с ним и его семьей на Сборе, его сестры обменялись многозначительными взглядами при упоминании о поездках Манфреда в Хиллсборо. Они точно знали об этом, даже если Юта не знала.
— Ага. Именно поэтому я поехал в Хиллсборо... Я хочу сказать, должен был поехать к... эм... чтобы увидеть... Майру... и сказать ей, что собираюсь жениться на мисс Вемисс и больше не смогу приезжать, чтобы повидаться с ней.
— Майра, — по крайней мере, у нее есть имя. Я откинулась назад, задумчиво постукивая ногой. — Ты собирался... но ты так не встретился с ней, в конечном итоге?
Он покачал головой снова, и я увидела, как вдруг капнула и расплылась слеза на пыльной домотканой материи его бриджей.
— Нет, мэм, — сказал он придушенным голосом. — Я не смог. Она умерла.
— О, Боже, — мягко сказала я. — О, я так сожалею.
Слезы капали на его колени, оставляя пятна на ткани, и его плечи тряслись, но он не издал ни звука.
Я потянулась и заключила его в объятья, плотно прижав к своему плечу. Его волосы были мягкими и упругими, и его кожа пылала жаром на моей шее. Я ощущала, что не в силах помочь ему справиться с его горем: он был слишком взрослым для того, чтобы успокоиться просто от прикосновения, и, пожалуй, слишком юн, чтобы найти утешение в словах. Я ничего не могла сделать в данный момент, кроме как обнять его крепче.
Его руки обхватили меня за талию, и он прильнул ко мне на несколько минут, после того, как иссякли его слезы. Я тихо поддерживала его, похлопывая по спине, и следя сквозь дрожащие зеленые тени виноградной лозы, обвившей изгородь, как бы кто-нибудь еще не пришел искать меня в саду.
Наконец, он вздохнул, отпустил меня и выпрямился. Я поискала носовой платок и, не обнаружив его, сняла свой фартук и дала ему вытереть лицо.
— Тебе не обязательно жениться прямо сейчас, сказала я, когда он, казалось, взял себя в руки. — Будет правильным, если у тебя будет немного времени, чтобы... чтобы исцелиться. Но мы можем подыскать какое-нибудь объяснение, чтобы отложить свадьбу. Я поговорю с Джейми...
Но он замотал головой, взгляд печальной обреченности занял место слез.
— Нет, мэм, — сказал он едва слышно, но решительно. — Я не могу.
— Почему нет?
— Майра была проституткой, мадам. Она умерла от французской болезни.
Затем он посмотрел на меня, и я заметила ужас в его глазах на фоне горя.
— И думаю, я заразился.
* * *
— ТЫ УВЕРЕНА? — Джейми вернул на землю копыто, которое обтачивал, и холодно посмотрел на Манфреда.
— Я уверена, — кисло ответила я. Я заставила Манфреда продемонстрировать мне доказательства, — фактически я сделала соскобы с пораженных участков, чтобы изучить их под микроскопом, — а затем повела его искать Джейми, едва дождавшись, когда парень натянет свои бриджи.
Джейми пристально смотрел на Манфреда, очевидно, пытаясь выбрать, что сказать. Манфред, багрово-красный от двойного стресса — исповеди и обследования, — потупил глаза перед этим взглядом василиска, уставившись на полумесяц обрези черного копыта, который лежал на земле.
— Я сожалею об этом, сэр, — пробормотал он. — Я... Я не хотел...
— Не думаю, что кто-нибудь хотел бы, — сказал Джейми. Он глубоко вздохнул и издал такой утробный рычащий звук, что Манфред ссутулил плечи и попытался втянуть голову наподобие черепахи в безопасное укрытие собственной одежды.
— Он поступил правильно, — указала я, пытаясь сохранить хорошее лицо, насколько это было возможно в данной ситуации. — Я имею в виду сейчас — рассказал правду.
Джейми фыркнул.
— Ну что ж, теперь он, по крайней мере, не заразит крошку Лиззи, так ведь? Это было бы гораздо хуже, чем просто встречаться с проституткой.
— Думаю, некоторые мужчины предпочли бы умолчать об этом и надеяться на лучшее.
— Ага, некоторые бы молчали, — он прищурил глаза на Манфреда, очевидно высматривая явные признаки того, что Манфред мог быть злодеем, подходящим под это описание.
Гидеон, не любивший, когда путались у него под ногами, и бывший поэтому в дурном настроении, тяжело топал, едва не наступая на ноги Джейми. Он вскинул голову и выдал рокочущий шум, который, как я подумала, был подобием рычания Джейми.
— Ну, ладно. — Джейми отвел сверлящий взгляд от Манфреда и схватил Гидеона под уздцы. — Отправляйся с ним в дом, Сассенах. Я закончу здесь, а после мы позовем Джозефа и решим, что делать.
— Хорошо, — я колебалась, не уверенная, нужно ли говорить при Манфреде. Я не хотела слишком сильно его обнадеживать, до тех пор, пока у меня не было возможности посмотреть на соскобы под микроскопом.
Спирохеты сифилиса были очень специфическими, но не думаю, что у меня нашелся бы маркер, позволяющий увидеть их в простой оптический микроскоп, наподобие того, что был у меня. И несмотря на то, что мой домашний пенициллин мог с большой вероятностью уничтожить инфекцию, я бы никак не смогла убедиться в этом, если бы сначала не нашла их, а затем не увидела бы, что они исчезли из его крови.
Я довольствовалась лишь фразой:
— Имей в виду, у меня есть пенициллин.
— Я прекрасно это знаю, Сассенах, — Джейми переместил свой мрачный взгляд с Манфреда на меня. Я дважды спасала ему жизнь с помощью пенициллина, но сам процесс его не слишком радовал. С шотландским звуком, демонстрирующим, что разговор окончен, он наклонился и поднял снова громадное копыто Гидеона.
Манфред выглядел несколько оглушенным и не сказал ни слова по дороге к дому. Он замешкался в дверях хирургической, тревожно оглядывая ее от сияющего микроскопа до открытого ящика с хирургическими инструментами, а затем взглянул в сторону накрытых тазов, выстроенных на стойке, в которых я выращивали пенициллиновые колонии.
— Входи, — сказала я, но была вынуждена вернуться и взять его за рукав, прежде чем он переступил через порог. До меня дошло, что он никогда не был в хирургической раньше: отсюда до дома МакГилливреев было добрых пять миль, и фрау МакГилливрей в полной мере самостоятельно справлялась с несерьезными недугами своей семьи.
В настоящий момент я не испытывала большого сочувствия к Манфреду, но дала ему стул и спросила, не хочет ли он чашечку кофе. Я подумала, что, пожалуй, он мог бы употребить напиток и покрепче, если ему предстояло иметь разговор с Джейми и мистером Вемиссом, но предположила, что лучше сохранить ему ясную голову.
— Нет, мэм, — сказал он и сглотнул, побледнев. — Я хочу сказать, нет, спасибо.
Он выглядел необыкновенно юным и очень напуганным.
— Теперь закатай свой рукав, пожалуйста. Я собираюсь взять немного крови, но это не будет слишком болезненно. Так как ты познакомился с... эм... юной леди? Майра, так ее звали?
— Да, мэм, — его глаза наполнились слезами при упоминании ее имени: полагаю, он действительно любил ее, бедный мальчик... или думал, что любил.
Он встретился с Майрой в таверне в Хиллсборо. Он сказал, что она казалась особенной и была очень хорошенькой, а когда она попросила молодого оружейника заказать ей стакан джина, он сделал ей одолжение, чувствуя себя польщенным.
— Итак, мы немного выпили вместе, и она смеялась надо мной, и... — он, похоже, не мог объяснить, как развивались события дальше, но он проснулся в ее кровати. Это окончательно решило дело, он увлекся и хватался за любой предлог, чтобы съездить в Хиллсборо.
— Как долго длился этот роман? — спросила я с любопытством. За неимением приличного шприца, чтобы брать кровь, я попросту проткнула вену на сгибе его локтя ланцетом и предоставила льющейся крови стекать в маленькую бутылочку.
Судя по всему, на протяжении двух лет.
— Я знал, что не могу жениться на ней, — убедительно оправдывался он. — Meine Mutter никогда бы... — он прервался, принимая вид оцепеневшего кролика, услышавшего гончих в непосредственной близости. — Gruss Gott! — воскликнул он. — Моя мать!
Мне и самой был интересен этот конкретный аспект. Юта МакГилливрей будет совершенно не в восторге услышать, что ее гордость и отрада, ее единственный сын, заразился недостойной болезнью, и более того, такой, которая приведет к разрыву столь тщательно организованной помолвки, и скорее всего к скандалу, о котором услышит вся сельская округа. Тот факт, что вообще-то это смертельная болезнь, вероятно, будет вторичным.
— Она убьет меня! — сказал он, соскальзывая со стула и торопливо раскатывая рукав обратно.
— Возможно, нет, — мягко сказала я. — Однако я полагаю...
В этот напряженный момент послышался звук открываемой задней двери и голоса в кухне. Манфред застыл, темные кудри задрожали от страха. Затем тяжелые шаги проследовали по коридору в сторону хирургической, и он, перескочив через всю комнату, закинул ногу на подоконник и был таков, как олень, убегая в лес.
— А ну-ка верни сюда свой глупый зад! — завопила я в открытое окно.
— Чей зад, тетушка? — я повернулась, чтобы увидеть, что тяжелые шаги принадлежали Йену-младшему — тяжелые, потому что он нес на руках Лиззи Вемисс.
— Лиззи! Что случилось? Сюда, положи ее на стол, — я сразу же поняла, что произошло: вернулась малярийная лихорадка. Девушка была вялой, но при этом дрожала от холода, сокращающиеся мускулы сотрясали ее, как желе.
— Я нашел ее под навесом сыроварни, — сказал Йен, осторожно укладывая ее на стол. — Тугоухий Бёрдсли выскочил, как будто дьявол за ним гнался, увидел меня и потащил внутрь. Она лежала на полу, рядом с опрокинутой маслобойкой.
Это было очень тревожным сигналом: у нее не было приступов вот уже некоторое время, но, вот уже во второй раз, приступ накрыл ее слишком внезапно, чтобы она могла обратиться за помощью, вызвав почти мгновенный обморок.
— Верхняя полка буфета, — скомандовала я Йену, спешно переворачивая Лиззи на бок и развязывая ей шнуровку. — Та голубоватая банка... нет, большая.
Он схватил ее без вопросов, открыв крышку, пока передавал мне.
— Господи, тетя! Что это? — он сморщил свой нос от запаха мази.
— Желчные ягоды и кора хинного дерева в гусином жире, помимо всего прочего. Возьми немного и начинай втирать в ее ступни.
