Ну не могли эти ребята признать себя рабами, даже божьими!
А другие смогли. В основном это были народы Великой Римской империи, самого крупного и жестокого рабовладельческого государства. Армения и Эллада были в их числе. Поэтому, именно они, одними из первых обратились к Христу, — всепрощающему Богу, защитнику страждущих и униженных, взявшему на себя все людские грехи.
И не было никому дела до Пятикнижия, или Ветхого завета, никого, кроме иудеев, не интересовало, сколько лет водил по пустыни свой народ старый изверг Моисей, чтобы укрепить его в вере в единого бога Яхве. Да и вновь народившаяся Церковь сразу же разделила иудеев и христиан на Старый и Новый Заветы. И только одно было перенято из иудейской религии безо всяких оговорок, человек — это раб божий. Не друг, не дитя божье, не ипостась и, даже не вассал, но раб! Правда, созданный по образу и подобию!?
Мои философские размышления были прерваны грубо и неожиданно откуда-то появившимися стражами порядка. Четыре стражника недвусмысленно наставили на меня копья, давая понять, что малейшее моё сопротивление будет жестоко подавлено. Я не дал им повода применить ко мне силу и оружие, хотя в считанные доли секунды мог бы расправиться с ними. Наоборот, я улыбнулся и спросил их:
— Что вы хотите?
Удивительно, но их командир понял меня. В ответ он спросил на понтийском:
— Вы чужой в нашем городе, однако, до сих пор не зарегистрировались в списках гостей и что-то или кого-то ищите, а, может, высматриваете?
Я постарался достаточно простыми и односложными словами объяснить, что прибыл издалека, из Руси. Что знать не знал о необходимости проходить регистрацию в гостевой книге и, если власти города обязывают вновь прибывших указывать письменно, откуда те прибыли и цель визита, то я сейчас же, в сопровождении стражей порядка или самостоятельно, если мне скажут, где это происходит, пойду и зарегистрируюсь.
— Если я нарушил сроки регистрации, — добавил я, — то готов внести в казну города положенную плату за допущенное мной нарушение, которое было совершено не по злому умыслу, а из-за незнания местных законов.
Моя речь, видимо, произвела на командира и остальных стражников должное впечатление, но особенно их заинтересовало то, что я прибыл из Руси. Они радостно заулыбались мне, а командир даже дружески хлопнул меня по плечу.
— Так ты вен? Значит 'ара', значит, ты братской с нами крови! — воскликнул он.
— У вас до сих пор в почёте общий наш знак Заратустры?
И тут до меня дошло, что ведь, действительно, и у народов Индии, и у народов Персии, и Армении, и Руси, и у готов, и у кельтов и у эллинов, один и тот же знак — свастика, солнцеворот. А народы все эти индоираноевропейские, арийские. А у армян одно из крупнейших племен называлось 'Ван'.
— Да, только мы его называем знаком Коло, или Сварожьим, — ответил я, вытаскивая из памяти всё, что знал об арийской мифологии.
— Разве важно то, как стали именоваться боги разросшегося и расчлененного когда-то единого народа? — спросил командир стражников, и сам же ответил, — нет, важна кровь рода, память и знаки, которыми владели наши предки. Важно то, что ты из рода 'Вен', а я из рода 'Ван', что когда-то принадлежало одному и тому же племени. Может, это были родные братья, а, может, это один и тот же человек, прародитель нашего с тобой рода, только кто-то, где-то, когда-то немного исказил его имя. И сейчас уже никто не сможет сказать, как правильно произносилось его имя, толи Вен, толи Ван, толи Ян.
— Я рад встретить сородича, который так хорошо помнит общие исторические корни наши, но вы теперь христиане, впрочем, я тоже крещеный.
— Ха, — радостно засмеялся командир, — наше с тобой христианство, я думаю, не так уж далеко ушло от древнеарийской веры. Крест — суть часть древней свастики Ариев. И, разве не арии ведали Бога единого?
Меня всё больше и больше заинтересовывал этот стражник. Кто он, из какой семьи, откуда у него такие обширные сведения об Ариях, о Руси и прочем? Откуда у него такие космополитические взгляды?
— Как тебя зовут, сородич? — спросил я, наконец-то.
— Вартан.
— А меня, Никита.
— Вот, значит, и познакомились! — весело воскликнул Вартан, улыбались и двое других его сослуживцев, но третий, самый старший по возрасту, во всяком случае, на вид, остался суровым.
— Ты, что, Сурен? — спросил Вартан своего неулыбчивого коллегу.
— Этот человек врет, он не рус. У русов нет таких имен, они не христиане, а он сказал, что христианин.
— Ты не прав, Сурен, — ответил я. — На Руси уже несколько десятков лет существуют христиане. Их немного, но они есть. Даже Великая княгиня Ольга крестилась в Византии, где ей дали имя Елена. А я не чистокровный рус, мой отец эллин, но я слышал от него, что часть нашей родни подалась в Карс, близкая родня, вот я и решил повидаться с ними. Правда, до сих пор так и не разыскал никого, потому что не знаю, где они здесь проживают, толи в городе, толи в пригороде, толи на селе. Впрочем, есть и такая возможность, что они осели где-нибудь под Трапезундом.
— Зачем же ты приехал к нам, в такую даль, коли, не знаешь где и кого искать?
— Скажи, Сурен, у тебя большая семья? Велик ли твой род?
— Да, мой род насчитывает около трехсот мужчин!
— Вот видишь! А у меня, кроме старшего брата и его семьи, никого нет. Отец погиб, когда я был ещё подростком, недавно умерла мать. А без опоры на род, сам знаешь, как тяжело жить в этом мире, — продолжал я выдавать версию
— Да уж, ты прав! — согласился Сурен.
— Я долго ничего не знал о судьбе своего отца, странствовал, искал его. Пришлось служить охранником купеческих караванов, был на службе у Киевского князя, был воином на пограничной заставе. У меня много преданных друзей, готовых за меня в огонь и воду, как и я за них. А здесь представился случай. Великий князь, Ярополк, отправил нас по делам в Индию. Трапезунд и Карс оказались по пути следования, вот я и решил попутно заняться поиском родственников.
— Извини, Ник, Сурена, — произнес Вартан. — Он у нас самый опытный страж города, но иногда его подозрительность переходит всякие границы приличия. Но, действительно, как же ты всё-таки собираешься найти свою родню, когда не имеешь понятия, где их здесь искать? Город у нас большой, а окрестности ещё больше. Может, ты знаешь, хоть, чем они занимаются?
— Мой отец был кожевенником, думаю, что он занялся этим делом не просто так. Очень может быть, что и его отец и дед занимались этим же ремеслом.
— Что ж, это какая никакая, но всё же ниточка для поиска, правда, кожевенное ремесло у нас развито и в городе, и в окрестностях. Поэтому тебе придётся попотеть, пока ты найдёшь кого-нибудь, кто слышал о твоей родне. А сейчас пойдем с нами в дом стражей порядка западной части города, где ты спокойно переночуешь, позавтракаешь, а затем зарегистрируешься в книге приезжих. Договорились?
— Конечно, я буду только благодарен такому гостеприимству, на которое не смел и рассчитывать, — откровенно ответил я.
И мы впятером побрели по ночным улочкам города. Мои спутники продолжали нести службу и бдительно осматривали места, которые мы проходили. Стемнело, улицы города обезлюдели, наступила тишина, но ненадолго. На одной из улиц послышался шум драки, даже не драки, а боя. Звенело оружие, раздавались крики, женский голос молил о помощи и пощаде.
Мы бросились на этот голос и через минуту увидели следующую картину. Двое мужчин, стоя спинами к стене одного из домов, прикрывали женщину и отбивались сразу от семерых нападавших. Улочка была узкой, поэтому нападавшим не удавалось одновременно атаковать свои жертвы. К тому же защищавшиеся сражались короткими прямыми мечами, которыми они владели мастерски.
Их враги держали в руках длинные мечи, похоже на казачьи шашки, или турецкие ятаганы, что в данных условиях только мешало атакующим. Но численное превосходство имели нападающие, а оба защитника девушки уже получили раны. Их противник тоже знал толк в бою на мечах.
Мы подоспели вовремя, и наше появление остановило сражение, правда, не надолго. Увидев, что перед ними стражи порядка, семерка быстро сориентировалась и выделила против нас троих бойцов, посчитав, что их будет достаточно для того, чтобы сдержать наш отряд. Вартан попытался командирским голосом остановить нападение на нас, но только упустил время, чтобы отразить атаку. Кроме Сурена никто из стражей не ожидал такого развития ситуации, поэтому в первые же секунды, двое из них были серьёзно ранены. Не избежал раны и Вартан.
Я находился позади стражников, поэтому, видимо, командир семерки не обратил на меня должного внимания. Когда же я, вытащив свой акинак, вступил в бой, исправлять ошибку стало поздно. Тремя ударами я сразил троих напавших на нас и атаковал четвертого противника. Тот продержался секунду, на пятого я потратил столько же и схлестнулся с вожаком.
Тот оказался совсем не прост! По его умению вести поединок, я понял, что он обучался в похожей или той же самой 'школе', что и моя четверка братьев. Выражаясь современным языком, передо мной стоял ниндзя высочайшего класса десятого века нашей эры. К счастью, я понял, что у этого нет с собой запаса сюрекенов и иных метательных 'мерзавчиков', которыми обычно пользовались его коллеги. Однако, углядев его мастерство по первым ударам, блокам и финтам, я настроился на очень серьёзный поединок и не ошибся.
Его атака была молниеносной и изобретательной, но не ему было тягаться со мной. Правда, мой ответный выпад, он сумел парировать.
Никто из наблюдавших воинов, не решался встрять в наш поединок, понимая, что бой ведут не просто опытные воины, а мастера. Мой оппонент стал очень осторожен, но на его решимости добиться победы, это никак не отразилось. Место было узким, поэтому он не стал пытаться поймать меня на круговом движении, а провёл несколько ложных выпадов, понуждая поверить, что хочет атаковать в ногу. Я точно знал, что на третьем выпаде, он проведет настоящую атаку сверху, поэтому приготовил ему свой сюрприз. Всё получилось, как я и предвидел, и отбив его удар сверху, лезвие моего акинака скользнуло вниз, по лезвию его ятагана, ударило в рукоять меча, осушив кисть противника, лишив его возможности на секунду защищаться. Сам же, ни на миг не останавливаясь, продолжил атаку ударом ноги, сбивая врага с ног и, приставляя к его горлу остриё меча. Я не знал, что выберет ниндзя, смерть или жизнь, но пошевелиться, чтобы не проткнуть себе горло, он уже не мог. Впрочем, боль от пропущенного удара ногой, не давала ему возможности сосредоточиться и сопротивляться. Поэтому я поспешил скрутить его, как учили меня братья.
Седьмой, оставшийся в живых и при оружии, не убежал, но и не пытался нападать на кого бы то ни было. Наоборот, увидев в каком положении находится его вожак, этот воин покорно сложил оружие и попросил приблизиться к своему командиру или хозяину. Я не позволил, потому как знал, что собирается выкинуть этот тихоня.
Моя 'братская' четверка рассказывала мне о порядках и правилах наемных убийц, — не оставлять следов, а, значит, не оставлять свидетелей, которые могли бы заговорить. Своих раненных, если не было возможности их спасти от пленения, клан убийц и шпионов приканчивал без рассуждений. Когда последний из оставшихся наемников складывал оружие, я видел мимолетный обмен взглядами его и вожака и видел, как в рукаве тот запрятал кинжал, а между пальцами разместил две таблетки, видимо, отраву. Поэтому, на просьбу приблизиться к вожаку, я ответил отказом и встал так, чтобы воспрепятствовать, любой его отчаянной попытке убить своего командира. 'Шестерка' попыталась меня обмануть, проявив покорность судьбе, но напрасно, на такое меня уже невозможно было 'купить'. На всякий случай я вырубил до беспамятства вожака, а сам, проскользнув расстояние, отделявшее меня от 'шестерки', крепко прихватил того за горло, пережав сонную артерию. Моего пленника быстро сморило, и я спокойно, не торопясь, вытащил у него из рукава кинжал и подобрал, выпавшие таблетки.
Сурен только покачал головой, увидев такие 'подарки'. Он сразу понял, кому они предназначались, а его товарищ от таких сюрпризов, ахнул, но истолковал ситуацию по-своему:
— Вот, подлец! — воскликнул он в негодовании, — Его помиловали, а он приберег для нас кинжал и отраву!
Я и Сурен не стали возражать на это восклицание, а занялись каждый своим делом. Он стал помогать раненным товарищам, а я наблюдать.
Женщина уже оказывала помощь своим раненым спутникам. Я отметил довольно уверенные её действия, но меня сейчас заботило другое. В какую такую историю я опять вляпался, куда она меня приведет, и есть ли смысл допытываться у плененных нами истины? К тому же здесь явно была замешана эта девушка, а когда дело касается женского пола, то ничего хорошего не жди. Пока мои 'клиенты' находились в 'коме', я присмотрелся ко всей троице спасенных. Благо светила яркая луна, я смог довольно хорошо рассмотреть каждого. Конечно, перво-наперво, я обратил своё внимание на ту, которую с таким упорством защищали её спутники.
Невысокого роста, с явно жгуче темными волосами, у неё была, на удивление, белая кожа. Глаза, видимо, тоже были светлыми, хотя в темноте, даже с моим зрением, трудно было определить их цвет. Лицо не было красивым, оно было прекрасным, полное сочетание пропорций носа, губ, щёк, ушей, очертаний головы. Определить стройность и полноту её фигуры оказалось довольно сложной задачей из-за обилия одежд, которые были на ней надеты. Но, лично у меня создалось впечатление, что без одежд эта 'подруга' выглядела бы обалденно. Возможно моя буйная и очень голодная фантазия нарисовала не совсем верно контуры её тела, но её маленькие ручки и небольшого размера обувь, не оставили у меня сомнений, что девушка прекрасна, как газель, как только что распустившийся цветок. Единственно, чего я никак не мог определить, к какому типу отнести эту красоту? Вроде бы и не восточный, но и не западноевропейский.
Кстати, два её спутника были очень похожи на неё, из чего я пришёл к выводу, что они ей приходятся родней, скорее всего близкой. Конечно, как особи другого пола, они выглядели грубее, суровее и, соответственно, проще, но по всем мужским канонам — это были мужественные красавцы. По их одеждам я не смог определить их статус в обществе, но вся троица явно происходила не из рода пахарей или ремесленников. Скорее всего, они были купеческого или даже дворянского происхождения. После своих наблюдений мне ещё сильнее захотелось познакомиться с ними. Однако сейчас было недосуг, стоило вначале переброситься парой фраз с одним из пленников, который стал уже приходить в сознание.
Появилось желание испытать его нервную систему, насколько она пропиталась духом 'ниндзя'. Могло оказаться, что этот дух ещё не слишком проник в его сознание, а, значит, существовала возможность надавить на 'психику' и 'выбить' чистосердечное признание. Возможность проникнуть в его мозги, я уже испытал, но, к сожалению, все подступы к нему были заблокированы. Ниндзя умели ставить хорошие блоки не только в рукопашной. Конечно, я не был профессиональным дознатчиком, но кое-чего теперь 'сёк' в психологии и надеялся на фактор страха и неожиданности. Как только мой 'клиент' начал отличать явь ото сна, с 'льдинкой' в голосе, произнес:
