— Что?! — Девочка выхватила зеркальце и оглядела себя. — Дурак. — Высокомерно произнесла она, встала и взяла Блонду под руку. — Пойдем, поздно уже.
— Леш, проводи. — Приказала Блонда.
— Яволь, май фюрер. — Покорно ответил я и двинулся следом.
— Я тоже провожу. — Присоединился к нам Пашка.
— И я. — Полез с верхней полки Колька.
— И я.
— И я.
— Ну, и я тоже, почему бы и нет. — Кряхтя, деда встал.
Когда за девочками закрылась дверь, и клацнул запор, Митька спросил у меня: — А как же те, зубастые и клыкастые, что мне Деф показывала? Как вы меня защищать будете, если она спит, и ты тоже будешь?
— Что за клыкастые? — Тут же заинтересовался Пашка, да и Колька заинтриговано подошел ближе.
Все смотрели на меня, я же машинально поискал взглядом Деф, печально вздохнул и заговорил: — Пока Деф здесь, в этом вагоне, никто нас не тронет. А клыкастые, это... — Я посмотрел на Митьку. — Он какой-то древний фолиант нашел, вот и вызвал черт знает кого. — За дверью раздался громкий смех Алисы. Я поежился.
— Чего нашел? — Переспросил Колька.
— Обычная книга, — стал смущенно оправдываться Митька, — и совсем не древняя, ей лет двести всего. Очень редкая, да. И не вызывал я никого, просто читал о демонах... — Он замолчал.
— Во, во. — Подтвердил я. — Просто читал и картинки с ними рассматривал. У них детекторы на такие вещи настроены. Если их звать, они в итоге придут, вот только ничего хорошего потом не будет. Наоборот.
— Я и не звал. — Митька совсем скис.
— Поселяйся в соседнее с Деф купе. — Предложил я. — Она за стенкой будет, и ее изолирующее излучение тебя прикроет максимально.
— Какое излучение? — Колька испугано попятился.
— Изолирующее от злых демонов. — Пояснил я и в купе с девочками вновь послышался смех Алисы. Что ее там веселит, спрашивается? — И Кузьку с собой возьми, он теперь почти рыцарь, защитит, если что.
— Защитю. — Серьезно подтвердил тот.
— Ну вот, двоих пристроили. — Подытожил я. — Остались мы с дедой, да вы. — Я посмотрел на Кольку с Пашкой. — В следующее купе селитесь, хотите вдвоем, хотите, по купе себе берите.
— Мы вдвоем, наверное. — Колька вопросительно посмотрел на друга, тот кивнул.
— А мы с внучком в следующее поселимся. — Сказал деда и легонько подтолкнул меня в бок. — Пойдем, поздно уже.
— Пока. — Я помахал друзьям и направился вдоль коридора. Зайдя внутрь, откинул верхнюю полку и принялся заправлять постельное белье.
— Необычайные дела творятся, а, внучек? — Негромко спросил деда.
— Еще какие. — Согласился я, запихивая тощую подушку в наволочку. Раздался громкий щелчок. Я недоуменно обернулся и уперся носом в толстенный ствол короткого обреза. Деда спокойно оттянул курок и снова нажал на спусковой крючок. Звонко щелкнуло, я перепугано сглотнул, и деда печально покачал головой. — Значит, не сильно крепко спит. — С сожалением произнес он, неторопливо повесил обрез на петлю под мышкой и отвернулся заправлять нижний диван. Я стоял, ни жив, ни мертв, и боясь пошевелиться. — Ты, внучек, кроватку заправляй. — Не оборачиваясь, как ни в чем не бывало, посоветовал деда. — Поздно уже, спать ложиться надо. — Я кивнул и медленно повернулся, непослушными трясущимися пальцами пытаясь застегнуть пуговицы наволочки. В голове царил полнейший хаос, перед глазами плыли круги. Я машинально забрался на верхнюю полку и накрылся тонким шерстяным одеялом. Деда выключил свет, оставив гореть под потолком голубую лампочку.
— Спокойной ночи, внучек. — Пожелал он.
— Спокойной ночи, деда. — Хрипло ответил я. После случившегося только что, я был уверен, больше никогда в жизни не засну, но оказался не прав. Сон пришел практически сразу, единственно, засыпая, в голове вертелось одно.
Почему рано или поздно меня обязательно хотят убить?
Глава 21. День пятый. Ночь.
Ионизированный воздух сворачивался в тончайшие шнуры и, будто ветер в печных трубах, завывал в силовых полях. Он нетерпеливо отплясывал среди высокочастотного излучения, покрывая пространство невидимой сетью.
Остались позади шершавые стволы деревьев и холодные прикосновения чугунной ограды. Невидимый хобот жадно вобрал запах травы и дорожную пыль, просеял их миллиардами крошечных импульсов и сообщил результаты. Я почувствовал, как пахнет краска автомобиля, узнал, откуда родом земля, застрявшая в горячих ребрах протекторов. Частички пыли вибрировали, донося рычание двигателя. Свернутые в трубку отростки вкрадчиво коснулись машины, один из них приник к боковому стеклу. Теплый капот мелко дрожал, рождая странную какофонию из всхлипов и рыданий, и на его фоне проступило дыхание, удары сердец. Звуки распались на частоты и ярко, как цветной негатив, высветили салон и людей.
Их было шестеро, они рассовывали по карманам обоймы с патронами, причем так спокойно и деловито, точно собирались на пикник.
— Ты чего?! — Проснувшись, я испуганно отпрянул, едва не свалившись с верхней полки.
— Подвинься. — Алиса прижалась ко мне теплым боком, подвигалась, устраиваясь удобнее. — Спи. — Прошептала она. — Не бойся, не съем. Спи, говорю.
И я почему-то действительно заснул.
Внешне я безмятежно дремал за столом. Посторонний зритель видел очаровательную идиллию, как мои ресницы щекотали щеки, а бокал тяжело клонился набок, и лишь очень внимательный наблюдатель заметил бы, что холодные стенки бокала дрожат в моих пальцах, а поверхность вишневого сока напоминает озеро крови, покрытое рябью от тяжелого дыхания смерти.
Мне поворошили волосы, что-то спросили. Я открыл глаза.
День рождения младшего Монтгомери, моего старшего брата, подходил к концу. Двадцать восемь рокеров, панков и просто членов молодежных уличных банд, — из них почти половина девчонок, что только усугубило дело — заселили второй этаж центрального особняка фамильной усадьбы Монтгомери 'Зеленый ветер' и творили, что хотели. А хотели они развлекаться, причем, в основном, за мой счет.
Я поднял бокал к губам. Из него испуганно таращился глаз, он был огромным и будто подмаргивал, прыгая вверх-вниз. Старший брат внимательно наблюдал за мной с возвышения во главе стола. Похоже, он очень разочаровался. Я сделал глоток. Глаз мягко ткнулся в губы. Он был не стеклянный, наверное, его достали на бойне. Я глотнул еще и медленно и очень аккуратно поставил бокал. Взгляд старшего брата очень напоминал дикое выражение глаза, отчаянно скачущего в темно-вишневом, напоминающем венозную кровь, соке.
В это время пятеро вышли из машины, быстро пересекли дорогу. Я выпустил новый отросток, он скользнул вдоль сада, разделился. Два охранника и собака. Третий отросток нащупал телефонную линию, прошел сквозь изоляцию. Провода запульсировали.
— Полиция слушает.
— Говорит охранник мистера Монтгомери. Только что я заметил пятерых вооруженных людей, проникших на территорию виллы "Зеленый ветер".
— Сообщите ваше имя и фамилию, домашний адрес и место работы...
Первый из гостей перемахнул ограду, за ним второй и ловкость, с какой они это проделали, вызвала у меня самые плохие предчувствия.
Сидящая на дубе сова тревожно встопорщила перья, забила мягкими крыльями, мир вспыхнул яркими переливами. Вот он, голубчик. Круглые желтые глаза, не мигая, наблюдали за крадущимся человеком.
Я задумчиво поболтал бокал с соком и поставил на стол.
Ожила обмотка в наушнике второго секьюрити, оцепенело замершего около входа в конюшни.
— Внимание, — произнесла она обеспокоенным голосом первого охранника. — Что-то происходит в саду.
Номер два не пошевелился. С помощью бинокля он увлеченно разглядывал подружку старшего брата, томно курившую на балконе. Особенный упор он делал на значительно оголенную нижнюю часть.
— Посмотри, Сара, — с трагизмом в голосе произнесли рядом. — Ведь эта же помада. Наш бэби красит губки.
Я огляделся. Вокруг меня сидели пять девчонок в яркой боевой раскраске ирокезов, на их лицах застыло выражение надменности, и вместе с тем, крайней обессиленности все повидавших великосветских львиц. Одна из них провела пальцем мне по губам, с печальным выражением показала его соседкам и продолжила:
— Нашему бедняжке так никто и не рассказал про пестики и тычинки. Ему не объяснили разницу между мальчиками и девочками, не сообщили, что мальчикам красить губки не хорошо.
Я вновь включил наушник второго.
— Джекоб, у меня неприятности. Нужна твоя помощь.
— Откуда ты знаешь, Лу, — возразили у меня над ухом. — Может быть, у нашей крошки нетрадиционная сексуальная ориентация? К тому же, ему очень идут эти длинные накладные ресницы.
Второй охранник оторвался от ног их владелицы, расслабленно пускавшей кольца дыма, недовольно включил рацию.
— Алло, это ноль шестой, что случилось?
— Вижу вооруженных людей, — сообщил наушник. — Они вошли через западную сторону.
Секьюрити протяжно свистнул и потянулся к кобуре. Я обрадовался, однако, как оказалось, преждевременно, действовать он не спешил. Похоже, я попал на хладнокровного профессионала, заранее обдумывающего все шаги, в том числе, и к спасению, или философа, что немногим хуже.
В разговор вступила третья участница светского круга.
— Так что, девчонки, — хрипло произнесла она. — Он, что, правда, наших парней увести хочет?
— Гад, какой! — Потрясенно ахнула четвертая. — Маленький бесстыжий паршивец!
— Вот, вот, настоящий малолетний развратник, — с жаром поддержала пятая. — Я давно подозревала, что он к нашему Бобби клеится.
— Какой ужас ты рассказываешь, — четвертая брезгливо поморщилась. — Меня тошнит даже. Да наш Бобби его просто убил бы. Просто взял, да и двинул бы хорошенько по его хорошенькому личику.
Второй охранник включил рацию.
— Центр, говорит ноль шестой, — сообщил он в эфир. — Иду на помощь триста двенадцатому.
Не успел я подивиться разброду цифр, как оставшийся в машине "гость" включился в перекличку.
— Камбала живцу, — произнес он столь многозначительно, что на половине радиостанций ФБР, по-моему, включили магнитофоны. — В сети есть рыба. Будь осторожнее.
Ничего не подозревающий Паркинсон расслабленно прохаживался по дорожке и насвистывал под нос. Ротвейлер сыто дремал в кустах. Первый из гостей опустился на колено в двадцати шагах за спиной свистуна, плавно потянул предохранитель. Дробовик охранника лежал на плече. Продолжая насвистывать, Паркинсон лениво посмотрел на часы. Первый из пятерки глубоко вдохнул, поднял оружие к плечу. Магнитная аномалия потянула ствол дробовика. Нити оптического прицела скользнули вверх по фигуре, поймали бритый затылок. В картонной гильзе возникли противоположно заряженные зоны, с щелчком проскочила голубая искра.
— Что это? — Светские львицы обеспокоено посмотрели в окно.
— Стреляют.
— Не иначе, наши парни балуются. — Третья небрежно пожала плечами. — Устроили сафари на ворон.
— Алло, триста двенадцатый! — Ворвалось в эфир. — Это центр, что у тебя происходит?!
— Осечка. — Спокойно сообщил динамик.
— Ни хрена себе! — Паркинсон потрясенно разглядывал ружье. Позади по траве с заглушенным мычанием катался одетый в черное человек. Его скрюченные пальцы пытались зажать посеченные картечью ноги. Собака вскочила, обеспокоено глядя на охранника, сова повернула голову за спину, наблюдая за тихими шагами второго гостя. Один переклинивший патрон и...
— Ах, Бобби, с днем рождения, радость моя! — Восторженно завопили сзади.
Меня пылко обняли, звонко чмокнули в щеку. Под градом поцелуев лицо покрылось жирными отпечатками губной помады.
— Нет! — Завопил я.
Ружье Паркинсона с мягким стуком ударилось о землю. Сова наклонила голову, чтобы рассмотреть получше.
Вокруг смеялись. Трясущимися руками я размазывал ярко-красные следы. Собака подбежала к охраннику, жалобно заскулила. В кустах вновь подняли к плечу приклад, красная точка скользнула по траве к собаке. Животные реагируют на слияние намного быстрее, нежели люди, у них нет подсознательной реакции отторжения.
Ротвейлер быстро оглянулся, его глаза на миг вспыхнули недобрыми темно-красными огоньками, а в следующее мгновение он исчез в густых зарослях.
Второй визитер коротко шепотом выругался, встал с колена.
— Какой нахал! — Возмущенно воскликнули рядом. — Ведь это же не Бобби! И он молчит!
Я стиснул зубы, потянулся к рации второго охранника.
Чем меньше детали, тем легче контроль, именно за это я обожаю микросхемы. Я отключил передающий блок рации второго охранника — ни к чему тревожить эфир лишними разговорами.
Очень долго люди шли к электричеству — одной из наших стихий — так долго, что пришлось помочь в пути.
Здравствуйте, дети! Громче! Еще громче! Молодцы! Самые умные среди вас, ответьте на загадку: зачем вам нужны такие громоздкие устройства? Правильно! Ведь нам ими так неудобно управлять, поэтому смотрите сюда, дети, смотрите и запоминайте. Видите, как работает эта штучка — нравится? Это транзистор, а вот эта называется микросхемой, еще одна застежка на ваш намордник. А хотите красивую игрушку? Возьмите! У вас теперь есть чудесный подарок под названием компьютер — а у нас есть крепкий стальной карабин. И, наконец, дети, главный приз! Всемирная Информационная Сеть! Кто первый? Браво! А ну, дети, посоревнуемся, у кого поводок толще, у кого он длиннее? А мы намотаем его на кулак и проследим, чтобы вы не бегали где не надо и не жрали с земли всякую гадость. А будете упираться и скулить — уж на то он, и пристегнут к ошейнику-удавке с названием "электричество".
В мозгу человека есть точки, отвечающие за вполне определенные эмоции. Пиковое повышение стрессовых гормонов — адреналина, — плюс некоторое количество эндорфина — так называемого "гормона счастья", смесь углерода, водорода и азота, — и на выходе получаем пьяную эйфорию "море по колено".
Охранник-философ лихо вырвал пистолет из кобуры и эффектным жестом снял с предохранителя.
— Триста двенадцатый, это ноль шестой, — ломким от возбуждения голосом произнес он. — Иду на помощь. Где ты?
— В пятом квадрате, около западных ворот.
Странный разговор по неработающей рации, настоящий "триста двенадцатый" несказанно изумился бы, будь это минутой раньше. А сейчас он лежал на траве, и теплая кровь из двух дыр в голове перемешивалась с ледяной водой форсунки распылителя.
— Одну корягу вытащили. — Второй поднял короткий автомат стволом вверх. — Где-то недалеко осталась вто...
Договорить он не успел. Сорок пять килограмм впрыгнули ему на спину, челюсти рванули мышцы шеи, глухо треснули позвонки. Собака повисла, яростно замотала головой, обрывая зубами связь с такой близкой когда-то жизнью.
— Камбала живцу. Не понял, повтори.
Собака отпрыгнула, громко фыркнула от попавшей в нос крови, облизнулась. Одетый в черное замедленно, будто на океанском дне, повалился на спину. Голубые глаза человека растерянно смотрели в ночное небо.
— Ма... — Прошептал он немеющим ртом. — Ма...
Над ним склонилась собачья морда, жалобно заскулила, лизнула в щеку. Сова покрутила головой, заглядывая ему в лицо, широко раскрыла клюв, точно желая что-то сказать. Через минуту его зрачки высохнут, и взгляд потеряет ощущение жизни. Может быть, тогда мне станет легче смотреть ему в глаза.
