Замерев сперва, тот как-то глухо — как из погреба, ответил:
— Слышу…
— Я хочу, чтоб ты встал и подошёл ко мне, старец Григорий!
Подходит… Впервые вижу его лицо. Да! «Матерый человечище» — говоря словами классика. МУЖИК(!!!) — с большой буквы! Только, среди простого народа могут такие рождаться — а, не среди полудохлой, протухшей и прогнившей насквозь «элиты». Вот он, при определённых условиях, мог бы представлять для меня смертельную угрозу…
Хорошо, силы он всей своей не знает, хотя и догадывается — иначе, наворотил бы делов!
…Дальше, в принципе стандартная «процедура» — как и в истории с Сандро. Правда, в науку о гипнозе, я внёс свой небольшой вклад:
— Я хочу, чтоб ты посмотрел на Небо…
Распутин-Новых, как сомнамбула задрал бороду ввысь.
— Ты слишком возомнил о себе, впав в грех гордыни. Я хочу, чтоб ты осознал — где ты и где Благодать Небесная… Когда ты осознаешь своё полное ничтожество, старец Григорий, тебе станет больно.
В этом месте, я пнул Распутина по яйцам. Не особо сильно: чтоб «осознание» появилось — а «мужская сила» не исчезла. В стране, большие потери мужского населения — пусть осеменяет всех подряд, мне не жалко! Хорошие, здоровые крестьянские гены… Да и, пригодиться могут в дальнейшем, некоторые его способности. Кто знает, как жизнь после моего вмешательства повернётся.
Старец присел и, схватившись за причиндалы, зашипел от боли. В уголках его глаз появились слезинки.
— Я хочу, что ты заплакал, старец Григорий! …Ты плачешь?
Целый поток слёз, как плотину прорвало:
— Я плачу, Господи…
— Ты осознал своё полное ничтожество, старец Григорий?
— Осознал! Спасибо за науку, Господи!
По своему богатому «опыту» я знал, когда примерно «отпустит», поэтому чуть промедлив, я велел:
— Я хочу, чтоб твоя боль прошла… Тебе не больно, Григорий?
— Нет, не больно, — распрямившись, радостно сообщил тот, — хвала тебе, Всевышний!
Остался последний штрих:
— Я хочу, чтоб ты закрыл глаза, старец Григорий, — кладу ему ладонь на лоб, — ты чувствуешь тепло?
— Да, чувствую…
— Это моё — божье вразумление входит в тебя, — слегка давлю, — ты чувствуешь его тяжесть?
— Да, Господи…, — шепчет благоговейно, — чувствую…
— Я хочу, чтоб ты расслабился — сейчас ты упадёшь. Ты чувствуешь, как сила вразумления божьего, тебя тянет вниз и назад?
— Чувствую…
— Падай!
ВСЁ!!! Пациент в кресле, готовый к внушению.
— Я хочу знать о том, что тебя беспокоит, старец Григорий. С чем ты пришёл к своему царю?
— Слишком много мертвых, раненых, вдов, слишком много разорения, слишком много слез… Подумай о всех несчастных, которые более не вернутся и, скажи себе, что каждый из них оставляет за собой пять, шесть, десять человек, которые плачут… А те, которые возвращаются с войны, в таком состоянии… Искалеченные, однорукие, слепые… В течение более двадцати лет, на русской земле будут пожинать только горе.
Надо же… Все люди одинаковы и, этот туда ж: чуть что — сразу о глобальном! А то, что в собственном подъезде насцанно, почему-то не замечают.
— А меня беспокоит, что погряз ты в блуде и гордыне, старец Григорий. Блудниц в их похоти ублажаешь, царей и цариц поучаешь… Ты кем себя возомнил, пёс смердючий?
— …Царь с царицской слабы, они погубят себя, Расею и православный люд.
— Гордыня — самый тяжкий грех, порождающий все другие грехи. Думая, что спасаешь — ты действуешь по навету Лукавого, разрушая и губя — свою собственную бессмертную душу, в первую очередь. Царь ждёт от тебя подставленного плеча под тяжёлую ношу, а ты советуешь — куда и с кем ему идти. Грех это! Правильно ли ты понял Господа — которого почитаешь, старец Григорий?
— Я всё правильно понял, о, Господи!
— Я хочу, чтоб ты вернулся к Царице и убедил её как можно быстрее выполнить царскую волю. Ты меня понял, старец Григорий?
— Да, понял… Я вернусь и расскажу Маме про Божью волю.
* * *
Ну, кажись дело сделано: очи Распутина горели фанатичным огнём. Этот человек умеет добиваться того, что считает нужным — за это его и, убили. Сейчас, моё, его и особенно желание «общества» совпадают, поэтому сломить — уже мной «дистанционно» подломленную волю Аликс, ему не составит особого труда.
Чувство, как будто Тунгусский метеорит — готовый в любой момент взорваться, упал с моих плеч!
Что ещё?
Мне стало любопытно: Распутин яшкается с Анной Вырубовой, а та — лучшая подруга моей Гемофилии. Интересно, интересно… Любопытство, конечно, не порок — а всего лишь свинство… А не заглянуть ли мне (одним глазком), в «семейный шкаф» императорской четы? В конце концов, знание тонкостей личных отношений Реципиента с его благоверной, мне могут пригодиться. Вдруг, придётся…. Не дай Бог, конечно! Но, всё же, а?!
Что спросить? …Вот, я как-то позавидовал их взаимной любви, причём — с первого взгляда, которая была до самой «гробовой доски», между Ники и Аликс. Это на самом деле так, или это такая красивая легенда историков?
Кто об этом может лучше знать, как ни лучшая подруга?!
— Я хочу, старец Григорий, знать — что тебе рассказывала Анна Вырубова… Любит ли Мама Папу?
Должен напомнить, что Распутин-Новых — неграмотный, необразованный мужик, еле-еле умеющий писать и читать. Говорит он тоже, до того коряво, что… Даже, дословно пересказывать его не получается. Однако, тут он заговорил — своим голосом разумеется, но — «не так»! При дальнейшем разговоре на эту тему, было такое ощущение, что перед мной сидит и беседует не Григорий Распутин, а образованный и воспитанный…
Бородатый женщина-трансвестит! Ну, где-то так — хотя я не вполне уверен, что правильно передаю свои впечатления.
Однако, что «она» мне рассказала:
— …В самом начале их знакомства, Мама не любила Папу. Она его боялась и даже ненавидела.
Ох, ну ни хрена себе заявки!
— Почему?!
— Когда, Гневная прозвала Аликс «гессенской мухой», та подумала: «Хорошо! Буду мухой — буду кусать. Буду не любить его, а мучить». Она приехала в Россию со злобой. Потом, Мама увидела солнечные лучи — это лучи от Бога и внушила себе, что его надо любить, что это тоже от Бога. После свадьбы же, почувствовала к нему жалость, после рождения детей — мягкость и теплоту…
Вот те, на! Ну, дурдом… Всё же интересно:
— Александра Фёдоровна, никогда не любила мужчин?
— У Аликс была детская влюблённость к Гене182…
Детский сад — штаны на лямках!
— Я спрашиваю про настоящую — «взрослую» любовь.
— Мама, такая же женщина — как и все, начиная с Гневной и кончая последней прачкой. Почему, все другие женщины могут любить, а она не может?
Хм, гкхм… Логично!
— А, у вдовствующей Императрицы есть любовник?!
— Есть. Мама говорит, что в отличии от Екатерины — дальше постели своих любовников не пускающей, её Кавказец183 роется в ящиках письменного стола Папы.
Ну и ну, Маман! Вот, от кого не ожидал — так не ожидал… И, ты туда же: мало тебе наших — русских?!
— …Гневная, набравшись от него вольностей, толкнула Папу на введение конституции в пятом году. Они не понимают, что Россия не Германия — а, русский царь не Кайзер. В Германии Кайзер управляет конституцией, а в России конституция прогонит Николая.
Понятно… Когда в России баба влезает управлять политикой, это приводит лишь к благу. Но, когда две бабы — да ещё и, с советниками-грузинами, это полный абздец!
* * *
Однако, вернёмся к делам семейным:
— Значит «по-настоящему», Александра Фёдоровна Николая Александровича не любила… А кого она любила? Как мужчину?
— Орлов184, вот кто первый увлёк Маму как мужчина! С ним, ей было всегда легко…
Это, что за «Орлов»? Орловых то, в богатой на личности российской истории, до хренища было! Этого «орла», наставившему рога моему Реципиенту, чес слово, не помню…
— …Но, он не был никогда её любовником! Мама считала, что должна рожать детей и, всегда думать — кто взойдёт на российский престол. Она боялась, что если её ребёнок будет от другого и, он будет сильнее детей Царя — то, от этого будет плохо всем.
Надо же, какое чувство ответственности! Поневоле, начинаю проникаться уважением к своей Гемофилии.
— …Поэтому, их любовь была печальна. Они, всего лишь беседовали и, она очень любила петь ему. Мама, называла его «Мой Соловушка»… Я помню, как они танцевали на балу: это была самая поразительная из всех виденных мной, пара! Она — величавая и гордая от своей любви, вся от неё горит, как… Как Солнце! Он… Он — такой сильный, сильный в своей мужской красоте. Гордый и счастливый от её любви…
Блин… Завидую!
— …Я глаз не могла оторвать от этой блистательной пары! И мне было больно от зависти к Маме: она такая стройная и гибкая, несмотря на троих детей. И я тогда думала — как в воду глядела: «Это — великая любовь и, это будет очень большое несчастье…».
Интересно, у императоров — всё, «как у людей»? В смысле — муж узнаёт последним?
— Знает ли Николай про эту их «платоническую» любовь?
— Знал и сказал однажды, что не потерпит как муж и Император.
— «Знал»?
— Знал! Ведь, вскоре после его слов, Орлов умер от скоротечной чахотки…
Оба-на! Из императорского шкафа выпал первый скелет. Ну, что ж… Бывает, иногда такое.
— …Для Мамы, утрата Орлова была такой тяжёлой потерей, что она боялась потерять рассудок. Лишь, скорое ожидание Маленького, спасло её от помешательства.
Очень интересно. Прям и не знаю, как использовать полученную информацию…
— А любил ли Николай Александру? Как женщину, а не по привычке или как мать своих детей?
— Лишь одну женщину Папа любил и ласкал по-настоящему — его «Канарейку»… Так он её называл, а остальных обзывал «брыкающимися суками».
Дай, попробую, угадаю с первого раза:
— Балерину Матильду Кшесинскую?
— Да, её…
Я засомневался:
— Откуда это Анна всё знает? Она была любовницей Императора? Она его любила?!
Распутин, неожиданно вздрогнул и побелел. Зрачки его расширились и, он глухо заговорил — всё так же — с женскими интонациями, очень медленно — как будто на допросе в полиции вспоминал то, про что хотелось бы забыть как про страшный сон:
— Уверенна, ни одна женщина не отдастся ему по любви! Мне, ничего от него не надо, а мне говорят: «Дура! Папа приходит к тебе не просто так. Сделай, как он велит и, проси что хочешь!». А его ласки противны и зловонны — после них, я два дня не могу двигаться или сидеть…
«Два дня»?! Чем, это он её так — коленом, что ли?! Хм, гкхм…
— …Такие как он, кидаются на женщину только пьяными! Он сам говорит: «Когда я не пьян, я не могу с женщиной!».
— Прям, так и говорит, — сильно засомневался я, — и, не боится, что ты расскажешь про это кому-нибудь ещё?!
— Он сказал мне, как-то: «К тебе хожу, потому что с тобой могу говорить — как со стеной»!
— Почему, такая уверенность?
— Потому что, я знаю: Папа — ЗВЕРЬ!!! Дикий, хищный зверь с непонятной жестокостью. Он и, с женщинами обращается как сумасшедший зверь! Не даёт мне покоя, этот случай…
В принципе, зная патологическую страсть Помазанника к убийству невинных ворон, кошек и собачек, я практически уже готов согласиться — что он сумасшедший зверь.
— …У няни Агинушки был крестник — гимназист по имени Петруша. Это был очень красивый, умный мальчик — ему не было ещё и, восемнадцати. Его все знали и любили — великие князья и царские дети тоже. Однажды, за вечерним столом, Мудро сказал что-то в отношении Мамы и уже покойного Орлова. Мама сильно испугалась, а Папа приревновал к «тени», оскорбился и ушёл. Ночью, он так сжал руку Маме, что пришлось вызвать доктора, а наутро убил её маленькую собачку Виру.
Ну, мой Реципиент в своём репертуаре! Всё бы ему ворон геноцидить, кошечек да собачек…
— Агинушка, выболтала эту историю Петруше. Великая Княгиня Мария позвала его для какого то поручения и, тот ей всё рассказал. Вскоре, стало известно Папе. «Гадёныша сюда! Гадёныша! — кричал он во гневе, — того, что этих блядей сплетнями про меня тешит!».
Никого не напоминает?
МЕНЯ!!!
— …Когда привели бледного Петрушу, он бросился перед Царём на колени. Тот, коротко допросил его, а когда отрок несмышлёный повинился в своём грехе, ударил в челюсть какой-то железкой… Кровь, полподбородка тут же отвисло…
Зная, что Реципиент частенько практиковался с топором рубя дрова, охотно верю — удар у него хорошо поставлен!
— …А Папа, его всё бил и бил. Я криком кричала: «Не надо, не надо!» — в ответ лишь кровь и кровь… Я к дверям, а он: «Стоять и смотреть и, всегда помнить!» Потом, пришли двое с мешком и куда-то унесли тело несчастного Петруши… Агинушка, в тот же вечер, тоже пропала и про неё больше никто не вспоминал — как будто и не было никогда, этих двоих…
БРЕД!!!
«Вдруг из папиного шкафа…»!
Твою ж, мать! Я же всего, лишь уволил того поварёнка… Уволил и отправил на фронт для перевоспитания. Если тоже — не убьют, конечно, человеком станет и ещё «спасибо» скажет!
Ну, что сказать? Идея была, не очень хорошая: чувствую себя так гадливо — как будто говна принародно наелся, честное слово… Я очень сожалею, что открыл дверцу того «шкафа»185! Наверное, если бы в момент «вселения» эту историю услышал — я, тут же застрелился, б!
Вне всякой логики, Распутин-Вырубова закончил(а):
— В нём много жестокости, но грустные и печальные глаза — как у мученика, знающего, что живым его не отпустят…
Дурдом! Пойми после этого этих баб!
* * *
Однако, пора заканчивать:
— Я хочу, чтоб ты забыл всё — что тебе рассказывала Анна Вырубова, старец Григорий и, никогда про это не вспоминал. …Что рассказывала тебе Аннушка про Петрушу?
— А…? Какого, «Петрушу»?
Прощался, лично выведя гостя на перрон. Уходя от меня, Григорий Распутин-Новых, через каждые пару шагов останавливался, оглядывался и крестился — с непередаваемым языком простого смертного, выражением на лице. Мало того, иногда он падал на колени и бил «земные поклоны» в мою сторону, на глазах у всей честной публики.
После той аудиенции, дня три мне хотелось напиться до беспамятства и с кем-нибудь обязательно подраться… К счастью, дел и хлопот у меня появилось столь много, что эта история про «скелеты из императорского шкафа» вскоре отошла на второй план, а после и вовсе забылась — как идиотский, хотя и страшный сон.
