Во все той же сумке нашел мешочек с двумя темными бутылями и коробку с сургучем. Из каждой достал по печатке, замотанные еще и в тонкое полотно. Затем Микаэль подогрел над пламенем свечи сургуч, макая в него печатки и ставя печати на документах. — Мне нужны твои подписи, Кристиан. Одна грамота тебе, вторую я отправлю при возможности ярлу. Считай, что договор начал действовать. Твоя верность мне, моя — тебе.— Звучит, как брачный договор, — усмехнулся Кристиан, читая документ. — Что на это скажет Себастьян?— А тебя волнует, что он скажет? И я бы не советовал его ему показывать пока.Неожиданно Кристиан нахмурился и с любопытством взглянул на Микаэля, некоторое время приглядываясь к нему, словно бы заново.
— Почему не советовал? Разве у вас с ним не доверительные и теплые отношения? Правда, помниться, он выпороть тебя велел... или что-то "на мое усмотрение", не помню точно. Но в целом это ничего не меняет, ведь так?— А я стараюсь не мешать доверительные отношения и большую политику. Оно тогда всем от того легче. Не искушай зазря — и милость Господня с тобой прибудет.Микаэль протянул Кристиану перо. — А если серьезно... Тебе сейчас хочется грамотами помахать перед всеми? Или вступить тогда, когда это действительно нужно будет? Сам решай...
— Хорошо. — Кристиан принял перо из рук Микаэля. — Значит, ты брат короля? Как же тебя в такую даль с севера занесло?
Микаэль задумался, наблюдая за тем, как Легрэ ставит подпись на двух грамотах, а оттого и ответил, почти не слыша своих слов.— Поверишь ли, но лекарская сумка со снадобьями больше мне по душе чем княжий венец...— Чего же ты такое неудачное место выбрал, чтобы спрятаться? Себастьян занимается политикой... да что-то не верится, что ты к нам просто так попал.— Говорю же — неисповедимы пути Господни.Травник, подув на бумагу, дождался, пока высохнут чернила, и осторожно свернул оба листа. Один прятал в свою сумку, а второй отдал Легрэ.— Действительно, будь моя воля, я б от зари и до вечерней молитвы травы сушил и настои делал, врачевал, учился бы...Легрэ вздохнул — у каждого правителя свои пристрастия, ему не понять.
— Так что же мешает это бросить? — Кристиан кивнул на бумагу в руках травника. — Не хотел бы и не занимался политическими интригами... Себастьян знает, кто ты? — Хочу и надо — не всегда взаимосвязаны. И ты знаешь эту истину не хуже меня.Монах нашел в сундуке у Себастьяна чистую рубашку, одел, морщась, когда ткань задевала рану на спине. Подумав, сверху еще надел и рясу — всяко теплее. Достал и рясу инквизитора, протягивая ее Кристиану.— Я не знаю, зачем это тебе, но постарайся сильно ни во что пока не вляпаться. Я сейчас спать буду — да так, что не добудиться меня будет. Отец-настоятель не знает, кто я.... Так что ты осторожней теперь — со словами и прочим....
Микаэль опустился на ложе, потянувшись за теплым шерстяным плащом у изголовья и понимая, что уже почти спит.— Кристиан.... Спасибо еще раз.
Легрэ немного помолчал.
— Не за что, — он хмыкнул и переодевшись, добавил: — Грамоту мою лучше у себя оставь — мне ее деть некуда. — Хорошо.... Давай ее сюда.Травник спрятал в сумку и грамоту Кристиана, а потом совсем без сил откинулся на постель и закрыл глаза, сразу же засыпая.
Солнечные зайчики играясь, наверное, на спор, перебежали с подушки на лицо спящего мальчика, будто будя, говоря, что пора вставать. Сей жмурился, недовольно пытаясь от них спрятаться под одеялом, но сон не желал возвращаться, потревоженный незваными гостями. Хмуро откинув одеяло, мальчик огляделся, еще не до конца понимая, что изменилось за то время, пока он спал. Микаэль. Его не было. А это значит, что тому стало лучше. Довольно улыбнувшись, Сей вновь откинулся на свою своеобразную постель. Интересно, когда тот вернется и надолго ли ушел?
Гадая, как скоро травник вернется, долго лежать на одном месте мальчик не смог. Вот он уже оделся, прибрался, А Микаэля все нет... Поэтому Сей решился на довольно отчаянный для него самого шаг — выйти из палатки, поискать если не аббата с Микаэлем, то хотя бы место где можно умыться.
Возвращался Сей поздно, тихонько да с букетом ромашек в руке. Как его утянуло в лес, он и сам не понял, зато там обнаружился ручей да поляна с ромашками на которой обожавший цветы мальчик не смог не задержаться. Как он никого не встретил — не понятно. Тихо проскользнув в шатер, Сей обнаружил, что Микаэль уже спит. Нужно будет обязательно с ним завтра поговорить с Себастьяном, а пока... пока спать.
Оставшись в одной рубахе, Сей не придумал ничего лучшего, чем нырнуть под бок к Микаэлю — так теплее будет.
43
Легрэ прикрыл лицо капюшоном и, смиренно сцепив руки, побрел к королевскому шатру. Оружие пришлось оставить и идти почти что в одной инквизиторской рясе, под которой ничего больше не было, но по-другому Кристиана бы не пропустила стража. Его трижды обыскали, спросили, куда и зачем он идет. Легрэ отвечал, что намерен передать устное послание от падре Ксанте его высочеству, герцогу Сильвурссони. В конце концов, один из гвардейцев проводил его до шатра и вошел внутрь, чтобы доложить о приходе посланника.
Внутри еще жарко тлели угли, то и дело поднимая всполохи пламени: синевато-желтые, озарявшие пространство странными отсветами. Огромные тени ложились на ткань покатых стен. Всего один шорох, и герцог приподнялся, чуть откидывая покрывало. Он опасался пробуждения короля, от которого можно было ожидать что угодно, бросил на спящего взгляд и тотчас узрел у полога фигуру гвардейца, который вполголоса доложил о срочном разговоре с посланником падре Ксанте.
Недоумению Луиса не было предела, но он согласно кивнул и быстро потянул на себя блио, чтобы прикрыть наготу, а когда в шатер вошла темная фигура в капюшоне, встал той навстречу.
— Что произошло? Падре Ксанте что-то хотел мне сказать? — вопрос в ночной тишине прозвучал почти неслышно, потому что юноша боялся продолжения приступа и безумия, случившегося с Фернандо накануне.
Посланник медленно поднял голову, из-под тени капюшона на юношу пристально взглянули синие глаза и словно во сне, взгляд сполз куда-то за спину Луиса. В груди Кристиана все окоченело ото льда и боли, по телу прошла неприятная дрожь, и Легрэ медленно стянул с головы капюшон.
— Так скоро? — он перевел взгляд на Луиса — взгляд, полный горестного непонимания.
Герцог не сразу понял, кто перед ним. Но в следующую секунду отступил, считая недостойным сейчас, в данную минуту, проявить эмоции. Его сердце билось бешено, кровь отлила от лица. Глаза во всплесках огня сохранили полную холодность, но лишь душа ведала, что сейчас происходит в голове.
— Вы немедленно должны уйти, — сказал Луис тихо. — Думаю, вы должны быть в дороге, барон Моунт. — называя так Легрэ, юноша не лгал. Он сам подписал бумагу, в которой жаловал титул и замок Кристиану. Он надеялся на благоразумие бывшего стражника. И теперь заставлял себя сохранять тонкую грань на случай, если кто-нибудь услышит разговор.
— Зачем? — тон Легрэ был то ли безразличным, то ли насмешливым, но он на миг поджал губы и отвел взгляд. В дороге? Должен? Значит вот так? Гонят. Откупаются. И все для того, чтобы быть с Фернандо? Легрэ слов не мог найти от "счастья". Его взгляд стал раздраженным. — Зачем куда-то ехать, если судьба сама заставила меня вернуться? Есть более короткий путь все решить, Луис.
— Решить? — глаза юноши сузились. — Скорее уж запутать... — он отвернулся, сложил руки на груди, надеясь, что своей надменностью заставит поверить в безразличие. Что отступит щемящая боль в груди. — Я вас не звал, барон. Что вам велел передать падре? — короткий выдох, чтобы укрыть любое чувство. Осталось недолго до подписания договора Фернандо и Атальи. Тогда они с Алисией поедут в родовой замок. Тогда ослабнет охрана. Тогда он избавится от иллюзий, которые навязываются. Растопчет свои желания. И поедет учиться. Нельзя чувствовать. Нельзя. Герцог прикусил губу до крови. Стоял, не поворачиваясь, а по губе вниз на подбородок текла кровь.
— Он сказал, что иногда стоит прямо говорить о том, чего ты хочешь на самом деле. Что, сказав однажды "люблю", ты солгал, но это была прекрасная ложь. — Кристиан взглянул на Фернандо и медленно подошел к королю, разглядывая его лицо. — Ни один договор того не стоит, — сказал Легрэ, чувствуя, как внутри закипает ревность — от нее хочется смеяться, хохотать словно безумному, но грудь сжимает тисками боли и горько, всего лишь очень горько терять любимых вот так, не из-за смерти или болезней, из-за чьей-то похоти и власти, из-за лжи во спасение. Легрэ обернулся и взглянул на Луиса. — Ты хочешь, чтобы я оставил тебя с ним? Ты этого, правда, хочешь?
Герцог боковым зрением видел рядом Кристиана. Спрятал руки в рукава, чтобы тот не заметил дрожь. Сдержал подступавшие к глазам слезы. Стоял молча, дыша, но одна из капель все равно потекла по скуле, отражая искры пламени, как драгоценный камень на тонком фарфоре кожи.
— Спасибо за ночную задачу для души, барон. Я учту свои ошибки, — юноша не сдержался и поднял глаза на Легрэ. Кипящее в них отчаяние напоминало разрастающуюся дикую бурю. На шее багровыми пятнами проступали следы от удушения. — У меня есть выбор, — уже почти неслышно. — Свой выбор, Кристиан.
— Это я уже вижу, — взгляд скользнул по шее юноши, и Легрэ словно обратился в ледяную статую — он держался холодно и уверенно. А еще он любил — любил стоящего перед ним юношу до страшной сумасшедшей боли, до такой степени, что готов был отречься от него лишь бы не видеть в этих голубых глазах слез настоящей обиды. Наверное, так нельзя любить никого и ничто на свете. Он понимал, что не уйдет отсюда просто так, и не желал ставить Луиса перед выбором между Фернандо и им. Судьба уже все решила за них, а в чудеса Легрэ давно не верил. Только поэтому Кристиан сказал то, что не думал в самом деле.
— Надеюсь, тебе хотя бы понравился результат, — слова были обидными и резкими, — тебе же нравится, когда тебя принуждают и бьют... Ты на редкость талантливый мученик, Луис. Целеустремленный. Отвратительное зрелище.
Герцог опустил взгляд. Ему нечего было сказать в ответ. Больше всего на свете именно теперь он желал выйти вон из шатра. Но ведь его не выпустят. Там ждут гвардейцы. Потому он теперь смотрел на спящего Фернандо. И вместо того, чтобы заплакать от накатившего отвращения к обоим здесь находившимся садистам ощетинился, выпуская наружу свою единственную защиту — злобного затравленного зверька.
— Я ценю таланты тех, кто умело добивается боли. Вам, Кристиан, это плохо удается. Вы банальны и слишком самонадеянны! Вы и Фернандо! Ваши выходки и ваши пристрастия заслуживают наказания одинаково. С той лишь разницей, что стоите вы на разных ступеньках мира. Но по сути... — почти рычание, испускающее яд. — Вы оба — ничтожества, которые не заслуживают чувств, а только обмана. — Луис рванул прочь от шкур, возле которых стоял Легрэ и где лежал король после ужасного приступа. Герцог откинул полог и, пугая гвардейца и ночную тишину, заорал, как сумасшедший:
— Алиииииииииииииииииииисия!
Легрэ инстинктивно ринулся за юношей, но через пару шагов остановился.
— А вообще-то все правильно, — и обернулся на Фернандо, встретив его взгляд.
Король внешне расслабленно сидел и спокойно смотрел на бывшего стражника. После того, как заканчивали действовать зелья, принятые им накануне, для сна хватало всего нескольких часов, и он приходил в себя полностью отдохнувшим и практически без последствий для организма. Фернандо проснулся от голосов, раздававшихся в шатре, и это сразу насторожило — никого, кроме Луиса, быть не могло. Мужчина затаился, не показывая пробуждения, и именно поэтому он услышал столь занимательный разговор. Королю было сейчас интересно понаблюдать за Легре. А мальчика он успокоит чуть позже, наедине.
— Надо отдать должное твоему хитроумию, Легре, — король ласково улыбнулся, поднимаясь на ноги. — Ты, похоже, нашел практически единственный способ пройти к Луису. Но неужели тебя не насторожило, что охрана из моих гвардейцев? — мужчина издевательски приподнял одну бровь.
Фернандо оставался без одежды, но этот факт его нимало не смущал, даже наоборот — на теле очень ярко были видны свежие порезы, сделанные Луисом, и мужчина не сомневался, что Легре сделает правильные выводы. Короля очень интересовала реакция помощника аббата, столь яростно влюбленного в его мальчика.
Кристиан, казалось, не был удивлен ни вопросом короля, ни его обнаженным телом. Легрэ спокойно смотрел в глаза монарха, без каверз и злых ухмылок.
— Иногда случается то, что должно было случиться. Меня предупреждали, что оставаться здесь опасно. Кроме того, риск такое увлекательное занятие, особенно если... — Легрэ коротко взглянул через плечо на Луиса, и снова посмотрел на Фернандо, — оно того стоит.
Поняв, что король открыл глаза и даже поднялся, осознав, что происходит сейчас, Луис отчаянно рванулся из шатра, сбив одного из гвардейцев, который тут же поймал его и чуть ли ни силком бросил обратно. Юноша не упал, он лишь пролетел несколько шагов вперед, напоследок поймав взгляд Фернандо. Зов о помощи не был услышан. Еще бы секунды хватило, чтобы дозваться принцессу. Хотя...
Герцог понятия не имел, что ему делать теперь. Все выходило из-под контроля. Все планы складывались, как карточные домики.
— Оно того стоит, — задумчиво произнес король, мельком взглянув на Луиса. Мальчишка выглядел как взъерошенный ежик, и Фернандо знал, что сейчас он способен на любое безумство. — Выглядит очень благородно. Ты хочешь стать мучеником? Чтобы Луис потом всю жизнь страдал от того, что ты умер из-за него? А еще говоришь о любви.
Он перевел спокойный взгляд на мальчика, продолжая краем взгляда следить за Легре.
— Луис, подай одежду. Ты же не хочешь, чтобы твоя жена видела других обнаженных мужчин, кроме тебя?
— Ваша одежда у вас под ногами, — разумно заметил герцог. Взгляд его, почти безумный и злой, искал... Искал и наконец нашел то, что нужно. Но, скользнув, по выбранному, юноша спокойно уселся на тюк в ожидании. — Никто не придет. Вряд ли меня слышали. Вы продолжайте ваш дешевый спектакль, — добавил он с хрипотцой.
Кристиан скрестил руки на груди и сцепил зубы, потом усмехнулся в лицо короля.
— А вы, Фернандо, его тоже любите? Вы заставите его страдать? — Легрэ понизил голос, говоря едва слышно: — Он всего лишь мальчик. Человек, загнанный в угол обстоятельствами. Он боится ответственности и собственных пороков, он боится выбора. Мы с вами другие, мы все и всегда решали за него. Отправьте Луиса в свой шатер и давайте решим наши разногласия один на один, Фернандо. Зачем ему видеть это?
— Легрэ, ну какие у нас могут быть разногласия? — благожелательно улыбнулся король. Еще один беспокойный взгляд на мальчика — явно что-то решил. Оценивающий взгляд на бывшего монаха. — А теперь не мешай мне, за собственными желаниями ты кое-что не видишь.
И Фернандо спокойно пошел к Луису.
Юноша сразу встал и двинулся от короля вокруг костра, быстро бросив туда поленья, которые сразу вспыхнули и разожгли пламя. Взглядом он следил и за Легрэ, и за королем, словно они были волками, а он зайцем, которого загнали в ловушку.
