Любимая начала повизгивать от нестерпимого удовольствия, и когда, наконец, его настигла разрядка, он почувствовал вторую волну её конвульсий, оказавшуюся сильнее первой. Его тоже залила особо жгучая волна наслаждения, так что мозги вообще отключились от действительности на несколько мгновений. Словно в голове взорвалось солнце, и они оба растворились в его лучах.
Когда они оба спустились с небес на землю, он опустился на пятки, поднимая её тоже в сидячее положение, стиснул в крепких объятиях со спины и прошептал на ухо:
— Знаешь, глядя на тебя в отряде, никогда не подумал бы, что ты такая ненасытная.
— Если честно, я тоже, — Алрина потёрлась щекой об его нос, а потом вывернула голову назад, чтобы заглянуть в глаза своим сияющим взглядом: — Просто ты такой... такой... мой!
Это простое слово вызвало в сердце Клареда горячую волну... Благодарности? Нежности? Или именно так ощущается любовь? Словно сердце распахивается на весь мир и стремится заключить дорогого человека внутрь себя... Он махнул рукой на попытки подобрать слово и просто выразил свои чувства в поцелуе, придерживая голову возлюбленной так, чтобы она не свернула себе шею.
Потом они всё-таки неловко поднялись, слегка отсидев себе ноги, и натянули штаны обратно. Обменялись ещё одним тёплым объятием с нежным поцелуем, выражающим признательность за удовольствие, и нехотя вернулись мыслями в действительность.
Алрина предложила набрать алтами с собой. Припасённая для длительной прогулки еда перекочевала из сумы в желудки, и на освободившееся место влюблённые нарвали ещё твердоватых плодов — нежная кожа совсем спелых сразу же расквашивалась.
Они ещё немного осмотрелись в деревне. Нашли на одном из огородов целые заросли кукубриты, но её тяжёлые плоды ещё не поспели. А вот цахера, как корнеплод, была уже вполне съедобной. Алрина прихватила парочку — добавить в кашу на ужин.
Кларед углядел основательно заколоченную кузницу, но в неё, судя по следам от клинков на дереве, не смогли пробиться и предыдущие посетители. Тут нужен был топор или лом.
За деревней находились поля, в которых, судя по виду растительности, не до конца сняли последний урожай. Сорняки перемежались с довольно неровными участками злаков. Однако ни у воспитанника монастыря, ни у кочевницы не доставало знаний, чтобы определить, какие именно культуры здесь росли. При их приближении в воздух взмыла стая пшёнок — видимо, птиц привлекали зёрна.
Вдаль уходила неширокая дорога — одна колея. По идее, она должна была вести в замок или хотя бы к дороге от Селвидома на Москил. Кларед предложил вернуться по ней, чтобы уж полностью исследовать обратный путь. Так они и поступили.
Через речушку, питавшую мельницу и поля был перекинут небольшой мост: дубовые брёвна на каменных основаниях — видимо, для телег, потому что для всадника глубина здесь была незначительной. Сразу за речкой их ждала развилка. Левая ветка выглядела более наезженной и сворачивала по открытой местности круто на запад — видимо, к Москилу. Они же выбрали правую, уходящую в лес. Она-то и привела их к Селвидому, точнее на просеку неподалёку. Ещё на пути к замку оба пересекали эту тропу, но Алрина тогда избегала дорог, а Кларед следовал за ней.
* * *
Через пару дней еда подошла к концу и снова встал вопрос, что делать дальше. Но поскольку ничего нового за это время влюблённые не придумали, будучи больше заняты друг другом, то решили пока остаться в замке, чтобы посмаковать своё счастье, век которого, как оба справедливо опасались, обещал быть недолгим.
Конечно, они обсуждали, кем может быть Морена на самом деле, что задумала высшая сила, стоящая за ней и за Орденом Смерти, и как всему этому можно помешать, но сведений у них было недостаточно, поэтому все подобные разговоры приводили лишь к досадному ощущению бессилия.
Благодаря им, однако же, Кларед впервые задумался о том, что богиня, которой служит Орден Смерти не отражает само собой разумеющийся порядок вещей и не являет собой высшую справедливость, а может использовать Воинов в каких-то своих корыстных целях.
Вот только необходимости вырвать из лап предводительницы нартов Меч это не меняло, а если верить, что сверхъестественная скорость Морены объяснялась её подключением к Тёмной Матери, то для победы над ней всё равно надо было пройти полное посвящение и обрести соответствующие способности. Алрину такие разговоры неизменно приводили в болезненное состояние, поэтому Наречённый в итоге умолкал, хотя не переставал об этом думать.
Единственной альтернативой было всё же проникнуть в стан врага и там как-то исподтишка убить ахсару, в надежде, что тогда кочевники послушают Дарго, который всегда высказывался против оседлого образа жизни, и уйдут восвояси. Но слышать об этом Алрина тоже не желала. Хотя на самом деле задумывалась неоднократно, ведь это казалось единственным способом удержать любимого от Обручения со Смертью. Причём идти, несомненно, надо было одной, чтобы не рисковать его жизнью и не давать Морене в руки очередное слабое место для удара в самое сердце.
Однако каждый раз, стараясь уговорить себя на подобный подвиг, Алрина сталкивалась с непреодолимым страхом. У неё словно подгибались колени, не в силах удержать необходимую твёрдость. Сила духа покидала её, а без веры в победу такое предприятие было равноценным добровольному походу на бойню, уж в этом-то она была уверена.
Так они и досидели до поздней осени в Селвидоме. Помимо любви и охоты, заполняли дни тем, что делились бойцовскими навыками. Кларед хотя и был обучен в той же традиции, что Брен, но гораздо благосклонней воспринял идею перенаправления чужой силы, хотя и в ограниченном применении. А ещё он намного лучше владел длинным клинком и подтягивал навыки Алрины по части боя на скимитарах. Они даже разучили какой-то орденский тренировочный комплекс и каждый день выполняли его. А потом Кларед показывал, как сломать каждое из движений, расширяя горизонты тактического мышления айланны. Алрина же делилась с айланном хитростям обращения с 'когтями корса'. Но любимым их развлечением стали рукопашные схватки, часто заканчивавшиеся самым приятным образом. Было нечто особо пьянящее в том, что боевое братство может сливаться с узами совершенно иного рода.
Пару раз они ездили в Москил закупиться зерном, маслом, солью, мукой и инструментами. Кларед поставил на жёсткие подпорки бричку с порванными подвесными ремнями, нашедшеюся в каретнике, и они использовали её как тележку. Накосили для лошадей сена и злаков в деревенских полях, собрали тамошний урожай. В Москил ездили кружным путём через деревенскую развилку, чтобы не наводить лишних людей на мысль о том, что в замке кто-то поселился. А в замену отошедшего всё-таки в мир иной духа, который раньше отпугивал людей, закрепили на верхней башне яратиковый рог Клареда, который издавал жутковатые звуки при подходящем ветре.
На разбойников напоролись лишь однажды, возвращаясь из Москила. Те повалили дерево поперёк дороги в небольшой рощице, и потребовали отдать добро, наставив на них заряженные луки. Переглянувшись с Алриной, Кларед спешился, якобы собираясь подчиниться. Она тоже. Из-за кустов вышли остальные сидевшие в засаде, и их оказалось всего четверо. Выглядели лиходеи довольно замучено — явно оголодавшие деревенские мужики, а не матёрые убийцы. Так что влюблённые их просто поколотили, одному разбив нос для острастки, другому располосовав ножом руку, а двоих, оставшихся целыми, заставили убрать с дороги дерево. В общем, обошлось.
Однако когда подступили холода и встал вопрос о зимовке, оказалось, что для утепления конюшни и хотя бы части замка нужно сделать слишком много работы. Учитывая, что убежище в любом случае было временным, решили всё-таки покинуть его и переехать в город. Хотя окончательно стронуться с места их сподвигло только посещение замка посланцем Морены. Они его не видели, но обнаружили следы на куче земли в тоннеле, которую проверяли время от времени. Неизвестно было, поднимался ли он в замок и видел ли, кто там живёт, но рисковать не стоило.
Кларед поначалу уговаривал Алрину перезимовать в своём замке, который, по идее, худо-бедно содержали в порядке люди, устроившие там сиротский приют. Но она резонно заметила, что куча детишек — не лучшая компания для влюблённых, да и полноправное воцарение там требовало от законного хозяина восстановить титул, чем он пока не собирался заниматься, опять-таки из-за Меча и планов, связанных с его возвращением, которые никак не желали оформляться.
Так что в итоге решили остановиться на зиму в Арбене. С одной стороны, не так далеко от Сагаты, с другой — в относительной безопасности. Деньги у обоих остались, поэтому сняли небольшой флигелёк на дворе у местного торговца. Лошадей продали, так как не было смысла, да и места, где их всех содержать.
В попытке понять, чем же может грозить миру владение Мечом злых сил, они купили дешёвую копию "Легенд Свободных Княжеств" и проштудировали её от корки до корки. По ним выходило, что Тёмные Боги постоянно стремились установить свою власть в мире, сотворённом Светлыми Богами. Однажды им это чуть не удалось, и тогда Светлые Боги, среди которых был и Кернун, выковали доспехи для предводителя армии своих последователей, которые сразились с последователями Тёмных Богов. Эта Последняя битва называлась Карандаром, и, хотя Светлые в ней победили, прежний мир сгорел в Пламени Творения, вырвавшемся из Огненной Бездны. Он не погиб, но распался на части. Доспехи разбросали по этим частям, и пророчилось, что если ими когда-либо завладеют Тёмные, Карандар случится снова. Получалось, что зло угрожало не только жителям Свободных Княжеств, но и всему миру или даже множеству миров, если верить "Легендам".
Конечно, поверить в подобное буквально было крайне сложно, но с другой стороны, Кларед побывал в одном из этих миров и собственными глазами видел гномов, которых многие считали лишь сказками. А если вспомнить других существ, с которыми им приходилось сражаться у Западной границы, то сомнений почти не оставалось. К тому же, оба воина держали в руках Меч Кернуна и понимали, что это необычная вещь, наделённая какой-то сверхъестественной мощью. И потом, когда они читали про Карандар, обоих это пробрало как-то по-особенному. Так что сбросить этот миф со счетов они не могли.
Кроме того, если провести несложные параллели, получалось, что Тёмная Мать — одна из противников богов по имени Мора, что было до ужаса созвучно Морене. Которая, очевидно, и должна была стать новым предводителем её армии. Хотя, казалось бы, костяк оной уже создан в виде Ордена Смерти, но тот действовал только в рамках охраны Свободных Княжеств, которые были вполне довольны сложившимся порядком в своих горных границах и не стремились к завоеваниям. А вот стань во главе государства Морена, дело могло обернуться совсем иначе. В общем, масштабы возможных бедствий пугали обоих.
Страсть их к тому времени немного поулеглась, и всё больше стали одолевать мысли о будущем. По мере приближения весны необходимость что-то решать и отсутствие удовлетворительных решений давили на них всё больше, и влюблённые начали ссориться. Хотя это не было серьёзными разногласиями, скорее досадой от того, что необходимость вырвать Меч из злых рук неизменно входила в противоречие с их личным счастьем.
Ни Кларед, ни Алрина всерьёз не рассматривали вариант бросить всё и наслаждаться жизнью. Он однажды завёл об этом разговор — как бы в шутку, хоть и стояло за этим подспудное желание испытать партнёршу. Но она в очередной раз показала себя человеком чести, вопреки преподаваемой в Ладонях науке, гласившей, что женщинам это понятие чуждо. Любимая ответила, что не смогла бы радоваться жизни, когда страна воюет и гибнут люди, особенно зная, что могла это предотвратить.
Только заставить себя попытаться уничтожить Морену она была не в состоянии. И зная, что ей пришлось пережить, Кларед не смел настаивать. Он не мог просить её пойти на подобный риск. И вообще не хотел рисковать любимой. А значит, оставался лишь один вариант.
Наречённый практически решил, что вернётся в Орден, но так как Алрину эта идея сильно расстраивала, он её замалчивал, из-за чего влюблённые неизбежно начали отдаляться друг от друга, как оказавшиеся на разных льдинах при ледоходе, и ничего не могли с этим поделать. По ночам он любил её всё отчаяннее, словно стараясь надышаться перед смертью, девушка это чувствовала, но не могла предложить никакого варианта спасения. И от осознания этого тоже потихоньку замыкалась.
В конце зимы между ними состоялся ещё один, последний разговор на эту тему, который так же безнадёжно разбился обо все предыдущие соображения. И когда Кларед на следующий день привёл нового коня, Алрина поняла, что теряет его. Метнулась, вцепилась руками в локти, а глазами в лицо, мучительно понимая, что не может сказать ничего, способного предотвратить расставание.
Он тоже смотрел на неё — обречённо, не в силах оправдываться. Любимая и так всё знает. И так всё поняла, будь проклято это невероятное счастье, которому наступает конец! И не просит его, не уговаривает, только в глазах бьётся вдребезги хрупкое сердечко. Как же это больно! Уничтожать свою величайшую драгоценность собственными руками ради блага целого мира. Это рвало и его собственное сердце на части, не давало вдохнуть. Но в конце концов он сдавленным голосом сказал:
— Мой год истекает через три недели. Мне пора выдвигаться в Новин. Я Обручусь со Смертью ради жизни — твоей и всех остальных. А Обручённый всегда играет Свадьбу.
Это значило, что они прощаются навеки. Из груди Алрины вырвался то ли всхлип, то ли вскрик. Она не знала. Может быть, она просто тоже пыталась вдохнуть. Но не могла.
Кларед изо всех сил сжал любимую за плечи, стараясь в этом жесте передать, насколько не хочет с ней расставаться. В глазах его бушевало Последнее Пламя Богов, сметающих этот проклятый мир, словно мусор, в хаос. Он больше ничего не говорил, ведь всё было уже сказано и перемолото сотни раз. Алрина знала, что это необходимо ради всех жителей Княжеств, а может, и дальше... Но почему же сейчас так хочется затолкать все их распроклятые души в самую глубину Огненной Бездны, лишь бы пламя Карандара вновь сменилось светом Творения в его глазах?..
Кажется, из глаза скатилась слеза. Она сердито кивнула, чтобы смахнуть её, и это движение помогло ей сбросить оцепенение. Воительница отвернулась и пошла собирать вещи любимого, ища смысл в простых скупых движениях, лишь бы чем-то заполнить свой разум.
Алрина помогла ему собраться в дорогу, ничего не говоря. Весь день оба молчали с каменными лицами, обмениваясь только фразами по делу. А потом в последний раз любили друг друга, не гася свечей, чтобы насмотреться. Сжимали друг друга до боли, даже не замечая этого и мечтая срастись, так чтобы уже ничему в мире не под силу было их разнять. Но мир не поменялся от их желания.
Девушка не смела ничего сказать, чтобы попытаться остановить любимого. Она понимала, что могла бы избавить его от этой необходимости, только отправившись служить Морене. Но страх перед ахсарой был даже сильнее желания его удержать. Погибнуть же напрасно означало обречь его ещё и на такие муки вдобавок к тому, что в итоге всё равно придётся сделать то же самое.
