— В деле есть характеристика магистра Ленге...
— Да, магистр Эрлеан, мы знаем, — кивнул Председатель и обратился ко мне. — Магистр Ленге, присядьте к себе на место.
Я, благодарно кивнув, сел на свое место подсудимого. Зал стих, все ждали развязки заседания суда. Если честно, у меня от волнения задрожали руки. Неизвестность пугала похлеще самой сложной операции в госпитале.
— Итак, — переглянувшись со своими коллегами, Председатель торжественно начал, — объявляю начало голосования. Кто за то, что магистр Ленге, виновен...
* * *
Я вдохнул полной грудью свежий морозный воздух, и, подняв воротник шинели, облокотился на ледяные перила балкона. Вечерело. Вырвавшись из душного и шумного зала, где проходило заседание, я спрятался ото всех на этом балконе. На душе было спокойно и как-то пусто... Ни радости, ни сожаления — мной завладело равнодушие.
Как же я устал... Нет, эффект бодрящего зелья еще не прошел, все же оно гарантирует прилив энергии примерно на восемь часов, — я устал морально. Словно заседание выпило из меня разом все душевные силы. Хотелось вернуться обратно к себе в замок, сесть в свое любимое кресло у камина в библиотеке, налить бокал вина, взять томик из ближайшего стеллажа, посадить себе на колени котяру, и чтобы Ирен в соседнем кресле надоедливо щебетала, мешая сосредоточиться на книге. А я, почесывая животину за ухом, незлобно бурчал на надоедливую принцессу, говоря ей, что она мешает, создавая ненужный шумовой фон.
Нда... Ирен у меня в гостях немногим больше месяца, а я уже к ней привык и каждый раз, садясь с книгой у камина, ожидаю, когда она заглянет ко мне и сядет рядом... И неважно, что она говорит: обвиняет или же спрашивает у меня что-либо — я ее все равно по большей части не слушаю, лишь иногда создаю видимость того, что мне безумно интересно, что она щебечет, важно другое — это ощущение домашнего уюта, жизни... Я привык к одиночеству, но порой так приятно смотреть на энергичную молодую особу, что вертится вокруг тебя и вносит толику хаоса в твою размерную жизнь.
Подул холодный январский ветер, тусклое зимнее солнце стало клониться к закату. Люди, ежась и поплотнее запахивая шубы и плащи, выходя из главного хода дворца совета, спешили поскорее оказаться в своих теплых уютных домах. Некоторые из них останавливались и громко о чем-то спорили. Наверняка о том же, что и все. Как предсказуемо.
Конечно, сейчас, наверное, все столичные маги будут судачить о том, что "магистр Никериал Ленге исчез прямо из зала суда!". И что в этом интересного? Неужели они ни разу в своей жизни не видели обрадованного мага, с которого сняли все обвинения? Хотя я... хм... сам виноват. И кто меня дернул подойти к Стефану и крепко его обнять, да так, что у старого мага затрещали кости, и прошипеть ему в ухо: "Хрен тебе"? Надеюсь, он хотя бы смог самостоятельно встать, а то повторно идти в суд мне что-то не хочется.
Эх... Растерев замерзшие ладони, я запахнул шинель, спрятав руки в рукавах. Три голоса "за" и трое "против". За меня проголосовал Фил, Дар и... Микио, причем он поднял обе руки, настаивая на своем двойном голосе. А против: двое неизвестных мне мага и о, ужас, мать Адриана и Мариан! За что? Хорошо, что Председатель встал на мою сторону, а то я уже начал волноваться и строить планы по побегу из зала суда. Хотя я все равно сразу же оттуда сбежал, совсем не горя желанием быть порванным на ленточки Советом, Алией и магами из зала. Все же старшая дознавательница бросала на меня недвусмысленные взгляды, наверняка, желая выпытать у меня про мою занимательную поездку в Силенвиль.
— Ты точно уверен, что он здесь? — пробурчал кто-то совсем рядом со мной. Голос был знакомый, но я стоял за углом от двери на балкон и не видел говорившего. Да и, если честно, не горел желанием узнать. Места хватит на всех, а если нет — в моем распоряжении крыша...
— А где ж еще? — подметил его собеседник с голосом моего лучшего друга. — Он еще в детстве обожал предаваться меланхолии на крыше и на балконах. На крыше его нет, упавшего тела внизу тоже, следовательно, он на одном из двадцати шести балконах.
— Мы уже проверили десять...
— А вот и он! — внезапно из-за угла выскочил подозрительно радостный Филгус, обнаружив мое укрытие. — Я же говорил!
— Ну и ну... — следом за Филом выглянул и Дариан, с удивлением поглядывая на мое мрачное лицо. — Да у него мордаха такая, словно произошла трагедия вселенского масштаба!
Я передернул плечами и стал смотреть на закат. Ни секунды не дадут побыть в покое...
— Произошла, — нехотя произнес я, — Мне не удалось задушить в объятьях Стефана. А был такой гениальный план, — я закатил глаза, — и ведь это бы сошло за несчастный случай. Вот скажи, Фил, как твоей жене это удается?
— Что, — непонимающе нахмурился он, облокотившись на перила рядом со мной.
— Каждый раз, когда она меня обнимает, то...
— Тебе это не дано, Ник, — усмехнулся названный брат, красноречиво посмотрев на мой торс. — У нее природное обаяние и женская неотразимость пятого размера.
— Вот так всегда, — притворно вздохнул я, подперев рукой щеку, — мне остается только предаваться унынию и думать о других способах убиения этого поганца.
Филгус фыркнул, а Дариан примостился с другой стороны от меня и заинтересованно спросил:
— Ник, а почему ты так быстро ушел?
— Не хочу, чтобы меня помнили как жертву всенародной любви, — буркнул я. Да и Алия не дремлет, а у старшей дознавательницы хватка цепкая — пока все не выпытает, не отпустит.
— А если без шуток? — нахмурился названный брат. Дар согласно кивнул.
Я скривился, ведь не объяснишь друзьям, что мне стало тошно. Стены давили, шум только нагнетал обстановку, захотелось выйти и проветриться. Хотелось, чтобы все просто оставили меня в покое... Нет, не хочу признаваться в своей слабости, я и так позволил в последнее время для себя слишком многое — заставил переживать самых близких для меня людей.
Я внимательно посмотрел на Фила, подмечая залегшие тени под глазами, вымученную улыбку, карие глаза, что сейчас смотрели на меня с волнением и тревогой, складку на переносице, которой точно раньше не было. Да и Дариан выглядел не лучше, только вот наш неунывающий, всегда улыбающийся любитель усато-полосатых кошаков более умело это скрывал.
— Я просто никак не могу поверить, — неожиданно для себя сказал я, — что мать Адриана проголосовала против меня!
Друзья удивились и переглянулись. Видимо они знали что-то, о чем не ведал я.
— Ты, друг, забыл про одну маленькую деталь, — хлопнул меня по плечу Филгус. — Она матушка еще и Мариан...
— О-о-о... — Я недоуменно на него посмотрел. Что за странные намеки? — Так она, как и ее дочурка жаждет...
— Нет, наоборот, она хочет, чтобы ее непутевая дочка обратила внимание на нашего общего друга, — Фил кивнул головой на Дариана, который от его слов смущенно улыбнулся. — Но для начала ей нужно устранить главного соперника...
— Так я стал жертвой великого заговора по окольцовыванию Дара? — фыркнул я, поняв, почему она на меня смотрела взглядом свекрови на зятя, который не достоин и мизинца на ноге ее любимой дочурки. — Да ради Великой! Я могу подписать магический договор, где заявлю, что в сторону Мариан даже смотреть не буду, — я притворно всхлипнул и вытер несуществующие слезы. — Хотя мое Сердце не выдержит столь жестокой разлуки, и я найду утешение в объятиях... ммм... ну, например...
— Ирен? — ехидно осведомился лучший друг.
— Эльзы! А то она, оказывается, все эти годы меня вспоминала, бедняжка, — я рассмеялся, пытаясь скопировать демонический смех злодеев. — Моя месть будет страшна и ужасна — я ее выманю с кладбища, и мы устроим в главном кафедральном храме... — друзья как-то странно на меня взглянули, будто я только что при них выпил целый чайник с особой заваркой Алии. — Вы о чем подумали? Мы там будем раздавать всем желающим милых тряпичных зверюшек, и дарить лучи счастья и добра.
— За что так жестоко с почетным мастером некромантии? — еле сдерживаясь от смеха, произнес Дариан, явно представив сие действо. Филгус тихо похихикивал в кулак, прекрасно зная, как Эльза "любит" такие приторно-сладкие вещицы.
— А нечего всяким сумасшедшим иллюзионистам обо мне рассказывать. Тоже мне, нашла себе развлечение... я же, например, не говорю на всю округу о ее маленькой невинной слабости прелюбодеяний с мертвыми.
— Это как? — ужаснулся глава поисковиков. — Нет, я представляю, если бы она была мужчиной, но... — он нахмурился, видно пытаясь представить, как эта извращенка соблазняет мертвых.
— Она же мастер некромантии, дружище, — я поднял вверх палец.
— Кошмар, — ошарашено сделал вывод Дар и пробормотал. — Хорошо, что Мариан занимается любовными зельями и на кладбища не ходит...
Я с Филом переглянулся. Думаю, говорить ему о том, что Мариан поклонница кнута, веревки и обтягивающего кожаного костюма пока рано. Авось ее увлечение садомазохизмом пройдет... А если нет — предупредим. Да и Адриан свою сестрицу как облупленную знает, может удаться перевоспитать.
Солнце полностью скрылось за горизонтом, а ко мне вернулось хорошее настроение. Все же подышать свежим воздухом было верным решением.
Глава 5. Прощай, безумная столица и да здравствуйте, родные пенаты
Пункт 1 — Не подкармливать, не дразнить, соблюдать вежливый нейтралитет.
Пункт 2 — От летящих предметов уворачиваться,
Пункт 3— Всем недовольным ставить витаминные уколы.
Памятка милсестрам, любезно составленная главой госпиталя Парнаско.
Лиры не было в городе, и я ночевал у Фила, попутно парой стопочек отметив с ним, Даром и Ярославом успешное завершение суда. Оборотень жаждал отметить это дело как следует, по традициям его княжества — трехдневным запоем, а лучше недельной пьянкой, но я сразу же отказался. У меня организм, в отличие от его собратьев не железный — я сильно устал, да и честно сказать, беспокоился о Филе. Как мне по-секрету поведала Петра, (банально оттащила "любимого дядюшку" в сторонку и прошипела, чтобы отцу даже не предлагали спиртное), названный брат последнюю неделю держался только на настойках и силе воли, сутками пропадая во дворце совета. Лиры не было, так что следить за Филгусом и почти силком запихивать в него еду и укладывать спать приходилось Петре. А также воспитывать все семейство: отца — за то, что уж слишком сильно переживает, Риела — что учит плохому ее брата Илиана, брата — за то, что слушает "этого негодяя Риела", а сестру приходилось вытаскивать за шкирку из драк и ругаться с матерями побитых мальчишек. Дел у Петры было невпроворот, за неделю она стала раздражительная, злая, и теперь от племянницы прятались все домочадцы, боясь попасть под ее гнев. Но так как "дядюшка Ники" для нее всегда был "лучшей подружкой", то выслушивать ее исповедь о "неделе геенны огненной в этом доме умалишенных" пришлось мне. Вроде на Середине пламенной речи я заснул в кресле, а проснулся уже за столом в кабинете Филгуса с граненым стаканом в руке, в котором плескалась янтарная жидкость. А рядом со мной громко говоря и эффектно размахивая руками, сидел Ярик, что-то втолковывая Дариану... Быстро оценив обстановку, я опрокинул в себя пару стопок и, волоча за собой возмущенного Филгуса, отправился спать в комнату к брату, пинком отправив оного на его кровать. Спать. Зря что ли мне Петра больше часа втолковывала о здоровом образе жизни?
А так как я подозревал о "скрытых спиртосодержащих тайниках" магистра Гоннери, то лег с братом рядом, и зашторил балдахин, навешав на него кучу безобидных, но довольно неприятных чар. Еще, помню, что прежде чем заснуть, я пробормотал в подушку о том, что попытки выйти за пределы балдахина будут считаться побегом, мгновенно карающимся банальными чарами сна с последующим ударом пяткой.
Проснулся я ближе к вечеру следующего дня, отдохнувшим, довольным и жутко голодным. Что интересно, рядом со мной, обнимая подушку, похрапывал Филгус, на скуле у которого красовался здоровенный синяк.
Решив, что такие украшения почетному магистру ни к чему, я синяк исцелил, попутно обследовав и слегка подлечив организм брата. Фил, к сожалению, целителей недолюбливает и госпиталь обходит стороной, наотрез отказываясь доверять свое здоровье профессионалам. Инстинкт самосохранения. С детства. Все же он был одним из моих первых пациентов.
Но долго довольствоваться спящим пациентом мне не удалось — словно почувствовав лечение, Филгус подскочил на кровати, ошалело завертев головой по сторонам. Я засмеялся... все же некоторые вещи остаются неизменными. Например, эта забавная реакция Фила на мою целительскую энергию.
— Садист! — возмутился он, поняв, кто во всем виноват, и столкнул меня с кровати подушкой. — Теперь я не усну!
Я упал, больно ударившись копчиком и умудрившись запутаться в балдахине, на который были наложенные безобидные чары щекотки. Не выдержав воздействия заклинания, я расхохотался, но расСерженный магистр, к сожалению, не так меня понял, и мой приступ смеха нагло прервал поток ледяной воды.
— Заряд бодрости с утра... нет, с вечера пораньше, — отплевавшись от воды, буркнул я и попытался выпутаться из потяжелевшей мокрой шторы. Друг на кровати оплакивал ушедший сон и грозился меня убить... В общем, пробуждение вышло на славу.
Филгус за столом бросал мрачные взгляды, смотря, как я с аппетитом уплетаю весьма вкусную стряпню Петры, сам же он цедил маленькую кружечку кофе. Дариан, держась одной рукой за голову, а другой за трехлитровую банку с рассолом, изображал умирающего лебедя на диване, Ярослав исчез на улице с детьми, вроде, играть в снежки против "соседских задавак". Риел мне на глаза не попадался, лишь племянница проворчала о том, что он еще рано утром умчался в город.
Видя страдания Дара из-за невозможности выпить лирино антипохмельное зелье и постную мину Филгуса, который до сих пор оплакивал то, что не смог выспаться в свой законный выходной, я решил прогуляться и наконец-то заглянуть в госпиталь, чтобы узнать про здоровье Эдварда. В Азеле и целителях я не сомневался, но все же надо самому проверить и удостоверится, что все в порядке. Друзья идти в Парнаско отказались: у Фила "аллергия" на моих коллег, Дар — сам больной и жертва произвола оборотня, что не хотел пить один, Ярослава утащили дети и сказали, что не вернут — я пошел один.
Торговый день почти закончился, на рынке было мало народа и товаров, но вот свежие румяные яблоки, в одной из лавок я нашел. Их на корабле под чарами стазиса доставляли из южных стран, снабжая население королевства свежими фруктами зимой. К сожалению, не всем были доступно такое удовольствие — магические артефакты с чарами стазиса, хранение, да и перевозка обходились купцам довольно дорого, что, естественно, отражалось на их стоимости. Но ради удовольствия отведать зимой сочные плоды, люди покупали фрукты по двойной, даже тройной цене.
Купив несколько яблок и какой-то дорогой душистый чай в деревянном сундучке у усталого торговца, я отправился на почту. Там, оформив в курьерской конторе доставку на только что купленный чай (все же Алию нужно поблагодарить за помощь, но лучше это делать с расстояния — во избежание...) и накарябав на простенькой открытке опус, что должен был изображать степень моей признательности за помощь на суде и пожелание ей не выпивать чай за раз, я отправился в Парнаско.
