Появлялась Слава, насильно вытаскивала Панацею из госпиталя, кормила, отчитывала, и всё, чего добилась Эми, то зыбкое душевное равновесие усталости и работы, снова разлеталось вдребезги. Эми отмалчивалась, не отвечала на упрёки сестры и сбегала, снова шла в госпиталь, и цикл повторялся, раз за разом, раз за разом, словно с момента атаки Левиафана прошло не трое суток, а вечность, наполненная страданиями.
Вечность, наполненная Викторией, отвергающей её.
В какие-то минуты Эми даже вспоминала с тоской прежние времена, когда семья Даллонов состояла из четырёх человек. Да, Кэрол ужасно к ней относилась, холодно, высокомерно, и, казалось, каждую секунду ждала, что Эми на её глазах превратится в копию своего отца-суперзлодея... кем бы он ни был. Марк, пребывающий в депрессии, был жив тогда и служил вечным укором для Эми, живым напоминанием, что она могла бы спасти его в одно касание.
Достаточно было лишь переступить свой моральный кодекс и воздействовать на мозг Марка.
Достаточно было лишь стать злодейкой, меняющей людей... к вящей радости Кэрол.
Но тогда, во всей этой атмосфере неприязни, холодности и отсутствия друзей, Эми была счастливее, чем сейчас, когда из семьи Даллонов остались лишь она и Виктория. Тогда, раньше, Виктория поддерживала её, ободряла и заботилась. Сейчас — обвиняла в смерти Марка, молчаливо укоряла в том, что Эми не спасла остальных, не желала подпускать к себе, и редкое общение происходило в виде нотаций и упрёков.
Даже сейчас, возле мемориала, где собралась вся Новая Волна, Эми не ощущала былой поддержки, былой сплочённости команды. Да и не было, собственно, команды, из старших выжил только дядя Нейл, Мегаватт, который никогда не стремился быть лидером. Кристалл всхлипывала, Виктория стояла с каменным лицом, и Эми, которой в эти секунды как никогда хотелось былого командного сплочения, возможности выразить свою поддержку и знать, что её не отвергнут.
Но команды, Новой Волны, фактически уже не было, остались лишь четыре разрозненные маски.
Пальцы Славы прошлись по выгравированной надписи.
Рыцарь / Дин Стэнсфилд
Эми ощутила укол ревности и зависти. Она и раньше ревновала к Рыцарю, который ощущал её чувства, но трактовал их ошибочно — как влюблённость в него и ревность к Виктории. Неважно, помотала головой Эми, словно норовя стряхнуть веснушки с конопатого лица. Важно лишь то, что даже мёртвый Рыцарь получал больше внимания Славы, чем она, её родная сестра.
— Я с тобой, — тихо сказала Эми, трогая Викторию за руку.
Вокруг, конечно, были люди, но рядом никого. Горожане, молчаливо организовавшись, давали время маскам первым отдать дань памяти погибшим товарищам.
— Что? — резко повернулась Слава.
Эми отшатнулась от той волны эмоций, той волны страха, что излучала сейчас Виктория. Это было больно, как будто в живот загнали раскалённый гвоздь, больно именно самим страхом и ужасом, означавшим, что Виктория видела в ней врага. В ней, готовой поддерживать её, несмотря ни на что, в ней, готовой отдать жизнь за любимую сестру!
Мгновение спустя волна страха схлынула, но ощущение, как будто Эми всадили нож в грудь, осталось.
— Я с тобой, — повторила Эми, едва не плача, через силу.
Она привыкла многое делать через силу, через не хочу, и сейчас это пригодилось.
— Что толку, — проворчала Слава.
Ощущение удара в спину, предательства, вкупе с волной страха и ужаса словно сдёрнули с Эми очки, и она увидела сестру не обожаемым, сияющим идолом, а такой, какой она выглядела сейчас для остальных. Усталой, с кругами под глазами, и затравленным выражением лица, утратившей ореол обожания, который всегда виделся Эми как воображаемая золотистая дымка вокруг тела Виктории. Только костюм оставался чистым благодаря силовому полю, дающему Славе неуязвимость... по крайней мере, так считалось, пока Левиафан не порвал её практически пополам.
Эми выдохнула, отгоняя от себя то ужасное зрелище.
Она чуть с ума тогда, три дня назад, не сошла, когда Лазер-Шоу принесла окровавленную Славу, и долго потом ещё не могла отойти от её тела, трогала едва ли не ежесекундно, проверяя всё ли в порядке с вылеченной Викторией, забыв об остальных пациентах. Правда, слова её после пробуждения были крайне жестоки, но она осталась жива, жива!
В глубине души Эми пыталась найти оправдание поведению Виктории: она устала, она потеряла отца, настоящего отца, а не приёмного. И незадолго до этого потеряла маму, тоже настоящую и хорошо относящую к Виктории, ибо Кэрол никогда не упускала случая её похвалить... в отличие от Эми, которой доставались лишь упрёки. Слава потеряла любимого человека, она тоже страдала, и поэтому вела и ведёт себя так, грубостью пытаясь прикрыть рану, уязвимость, не подпуская к себе Эми, потому что не хочет, чтобы её видели слабой!
Эми даже обрадовалась было на секунду, но потом осознание обрушилось на неё.
Виктория страдает, она потеряла всех, но всё равно не хочет раскрываться перед Эми, не считает её достойной доверия. Если даже сейчас, в минуту наибольшего горя, отчаяния и усталости, она закрыта, то нет никаких шансов, что Виктория раскроется в будущем. Что она примет чувства Эми, ответит на них.
Эми пошатнулась, ощущая, как всё темнеет перед глазами.
— Я же говорила тебе меньше работать, больше спать и не есть на ходу! — раздался сердитый голос Славы откуда-то свысока, а крепкая рука сжала Эми, не давая упасть.
Панацея непроизвольно отвела взгляд, лицо Славы пылало яростью и гневом, она опять излучала страх и ужас. Никто вроде бы не заметил секундного головокружения Эми, но вот на такой выброс эмоций точно обратят внимание.
— Отнеси меня в госпиталь, — вздохнула Эми.
Короткий полёт, мгновения счастья, когда нет ничего, только она и Виктория в небе, тесные объятия и молчание.
— Никакого госпиталя! Ты на ногах не стоишь! — рычала Слава.
— Вика, — жалобно пискнула Эми, — давай не здесь.
— Хорошо!
Эми дёрнуло, они стартовали резко, чересчур резко, и рука Виктории держала её слишком жёстко, не давая вырваться. Это никак не походило на тесные объятия, скорее на картину хищника, схватившего жертву и уносящего её в своё логово. Эми не отказалась бы, честно говоря, и от такого варианта, в котором она могла бы быть с сестрой, поддерживать её, разделять её боль.
— О чём ты вообще думаешь? — бушевала Слава прямо в полёте. — Ещё чуть-чуть, и упала бы в обморок прямо там!
— Я всего лишь хочу помочь тебе!
— Доведением себя до полного истощения? Какая же это помощь? Лучше бы ты отцу помогла!
— Вика, не надо, — слабым голосом пропищала Эми.
— Очень даже надо! — продолжала бушевать Слава.
Свое возмущение она вкладывала в полёт, и особняк Даллонов быстро приближался. Эми уже мысленно смирилась с тем, что ей придётся идти в госпиталь пешком, но она готова были принять такую цену, если удастся объясниться с Викторией.
— Что за эгоизм, Эми! — с этими словами Слава приземлилась.
Сделала она это чересчур энергично, и крыльцо громко треснуло, а Эми едва не покатилась кубарем.
— В такое сложное время ты думаешь только о себе! — крикнула Виктория, распахивая дверь.
— Что? — пролепетала Эми, у которой подкосились ноги от абсурдности заявления.
— Точнее говоря, вообще не думаешь! Довела себя до полного истощения! А о других ты подумала? О больных и раненых в госпитале? О своей семье?!
Виктория вздёрнула Эми в воздух и втащила в дом, почти швырнула на диван.
— Ты уже не ребёнок! Тебе семнадцать лет, и посмотри, как ты себя ведёшь?! Требуешь себе полного и безоговорочного внимания, забываешь поесть и поспать, и почему-то я должна тебя вытаскивать и насильно заставлять заниматься всем этим! Я и сама держусь из последних сил, и ещё должна тебя поддерживать?!
— Не надо! — вскинулась Эми. — Не надо меня поддерживать!
Она бросилась к Виктории, стоящей с гневным видом посреди коридора, упала на колени, обнимая ноги сестры и закричала.
— Я буду тебя поддерживать! Всегда! Не отталкивай меня!
— Что?! — Слава попыталась высвободить ноги, и у неё не получилось.
Эми ощущала, что её несёт, и не могла остановиться. После жуткого, невозможного, немыслимого обвинения от любимой сестры в эгоизме она должна была оправдаться, объясниться, заставить Викторию понять истинное положение вещей!
— Что ты со мной сделала?!! — заорала Виктория.
— Это лишь небольшой паралич! — затараторила Эми быстро. — Не отталкивай меня! Я не переживу этого! Раньше ты всегда поддерживала меня, а теперь ты так холодна!
— Освободи меня! — рычала Слава.
Волна страха и ужаса била от неё, этот аспект силы Панацея заблокировать не могла. Собственно, она и суперсилу не блокировала, ибо это означало воздействие на мозг. Руки, ноги и сама Слава оставались суперсильными, просто нечем было прикладывать силу из-за того, что мышцы парализовало.
— Я думаю только о тебе, день и ночь! — закричала Эми. — Я хочу поддерживать тебя! Быть рядом с тобой!
— И поэтому ты парализовала меня?! В качестве поддержки?!
— Ты отталкиваешь меня! Не смотришь на меня! Не слушаешь!
— И ты ещё обижаешься на слова об эгоизме?
Обе сестры уже не сдерживаясь, орали так, что трясся особняк.
— Да ты себя послушай! — продолжала обвинять Слава. — Я, меня, я, меня, только и слышно от тебя, что я, я, я, дайте мне, дайте мне! Эгоизм и самолюбование!
— Самолюбование — это к тебе!!! Ты же — девочка с плаката, самая красивая и яркая, любимица Кэрол, не замечающая свою забитую, маленькую сестру!
— Вот, опять ты о себе! Да что с тобой не так?!
— Я люблю тебя, Виктория!!! Вот что со мной не так!
Только проорав это, Эми осознала, что слова, которые она тысячекратно повторяла в голове, вырвались вслух. В наступившей тишине, ошарашенной, звенящей, выражение лица Славы медленно, но верно менялось.
— Что ты сказала?
— Я люблю тебя, Виктория, — собрав всё мужество в кулак, повторила Эми. — Как женщину, не как сестру.
Голос её при этом предательски дрожал, а колени подгибались, но она всё же сказала. Произнеся один раз вслух, повторить всё же было легче. Даже в лицо Виктории.
— Ты помнишь, мы считали, что я иммунна к твоей ауре? — торопливо, почти глотая слова, заговорила Эми, выплёскивая из себя кипящую кашу воспоминаний и эмоций. — Но это оказалось не так! Мне начали сниться сны... неприличные сны с тобой! Я давила всё это в себе! Не смела смотреть на тебя! Пыталась уйти в работу, но оно не заканчивалось! Когда ты носила меня на руках в полёте, мне казалось, что я в раю!
— Так ты всё это время..., — лицо Виктории перекосилось. — Мне это не нужно! Мне не нужна такая поддержка, мне не нужно это... извращение!
— Я ревновала всех к тебе! — заорала Эми, чувствуя, что уже не может остановиться. — Мне хотелось, чтобы ты принадлежала мне одной! Только мне! Я хотела жизнь за тебя отдать, и спасла тебя после атаки Левиафана! И ты говоришь, что я тебе не нужна?! Как ты можешь быть такой жестокой, Вика?
— Жестокой? — Слава ощутила, что паралич мышц постепенно проходит. — Да ты посмотри на себя! Маленькая эгоистка, считающая, что её чувства важнее всего! Значит, Дин умер, а ты радовалась, да?
— Я...
— Отвечай! — выкрик Славы заставил Эми упасть.
Она молчала, не зная, что ответить, и лицо Виктории исказилось гримасой отвращения.
— Наши родители умерли, а ты радовалась. Мой парень умер, а ты радовалась. Эми, тебя называют величайшей целительницей в мире, но ты самовлюблённая маленькая дрянь! Воистину права была мама, когда считала, что ты вся в своего отца-злодея! Город в руинах! Новая Волна разрушена! Наша мама, тётя, брат — умерли, а ты радуешься?! Ты, мелкая рыжая дура, парализовала меня, это твоя любовь, да? Что будет дальше? Ты залезешь ко мне в мозги, показывая свою любовь?!
— Этого не будет!
— Конечно! Потому что я тебе не дам и никогда больше к тебе не прикоснусь! — на лице "ожившей" Виктории презрение мешалось с гадливостью, и от этой смеси Эми сама испытала паралич. — Мы больше не сёстры, и я не желаю быть в одной команде с таким дерьмом как ты!
С этими словами Слава стартовала вертикально вверх, выбив кулаком дыру в потолке и крыше, пройдя их насквозь, после чего скрылась в небе. Эми смотрела в дыру, осознавая, что только что своими руками убила всякую возможность на любовь Виктории, и ощущая, что сама умирает вслед за осознанием, не в силах встать с пола, пошевелиться.
Нервы её не выдержали, и она разревелась, навзрыд и взахлёб, полностью выпав из реальности.
Ногарэ 8.8
11 мая 2011 года, Броктон-Бей
Лиза проводила взглядом улетевших Славу с Панацеей и огорчённо цокнула языком. Хитрый План по завязыванию разговора с Панацеей под видом выражения сочувствия и с дальнейшей обработкой сорвался, и вряд ли в ближайшее время представится другая возможность для разговора. Панацея перемещалась между домом и госпиталем, и ни там, ни там поговорить толком не удалось бы, по совокупности обстоятельств.
Разве что устроить налёт всем отрядом, но тогда на дружелюбие Эми точно можно было не рассчитывать. Лиза хмыкнула, щелчком сбила с рукава насекомое Муравья и начала пробираться через толпу, собираясь покинуть холм. Мемориал её интересовал только как возможность приблизиться к Панацее, ну и ещё собрать немного информации о масках. Легенда с командой из Нью-Йорка ещё побудут в городе, но недолго, Жаба покинул Броктон-Бей после пресс-конференции, даже не оставшись на открытие мемориала.
И это было очень плохо, для Лизы, разумеется.
В остальном же дела складывались относительно нормально. Никто из Неформалов не погиб в атаке Левиафана, проживание на одной базе со Странниками хоть и несло с собой трения и ругань, но всё же не переходило в прямое противостояние. Что же касается противостояния и вытеснения других суперзлодеев из города, то до него, по расчётам Лизы, должно было пройти ещё какое-то время, предположительно от трёх до десяти дней.
Когда Лиза добралась до подножия холма, в спину ей что-то упёрлось и раздался смех.
— Аиша! (Aisha Laborn) — оклик Брайана заглушил возмущённое шипение Лизы. — Я же сказал тебе сидеть... дома.
Он потащил её за руку в сторону, и Лиза невольно ухмыльнулась, увидев возмущение на лице младшей сестры Брайана. Как и Мрак, она была чернокожей, но триггер, в отличие от брата, владевшего суперсилой уже четыре года, пережила лишь недавно, во время нападения Левиафана. Не сказать, что это было широко известным фактом, но кто хотел, тот знал, что во время атаки Губителей и после неё количество свежих триггеров резко подскакивало.
— Братец, — оскалилась Аиша.
— Вот уж и вправду — Чертёнок (Imp), — проворчал Брайан прозвище Аиши, и обратился к Лизе. — Извини, я не уследил за ней.
— Ну, никто из нас не смог бы за ней уследить, — ухмыльнулась Лиза.
Оставшаяся одна дома во время удара Левиафана, Аиша настолько хотела спрятаться, что получила суперсилу Скрытника, и теперь люди замечали её присутствие только тогда, когда она сама хотела. Аиша, разумеется, ещё не наигралась с суперсилой и постоянно шутила шутки в стиле Алека-Регента, с которым просто замечательно спелась, буквально мгновенно. Всего лишь два дня назад Мрак уступил Чертёнку и принял её в банду, а казалось, что она среди Неформалов уже год.
