* * *
Вокруг него тьма, и пляшут алые круги. Он не в состоянии пошевелиться. Вдруг, что-то огнем прорезает мрак и впивается в сознание. Ярко-красный шар зажигается где-то в голове. Это не звук, не образ, а какая-то другая грань понимания, что-то вроде инстинктивной мысли, но только чужой.
"Ты звал? Что тебе нужно?" — пыхнул шар.
"Но я никого не звал...".
"Неправда, ведь это чувствуется... Ты не звал разумом, не звал словом, но звал духом".
Лари хотел сказать, что ничего не понимает, но внезапно ему стало понятно то, о чем ему сообщили. Он не смог бы сказать это словами, но он точно почувствовал, что имеется в виду, а ещё ему стало понятно, что ему помогут справиться с проблемой. И вскоре он получит то, чего действительно хочет — чего-то нового, непохожего на ныне.
* * *
Проснуться было невероятно тяжело. И проснувшись, Лари пожалел, что очнулся. Голова раскалывалась, правая бровь горела. Он с трудом приподнялся на локтях и разомкнул закисшие глаза. Кряхтя сел, огляделся. Мир выглядел как-то странно... Всё плыло, кружилось и мерцало.
— Доброе утро, горе горемычное...
Глава.
Узники Расткара.
По миру ступая — стоит под ноги смотреть,
Судьба ведь лихая, можно и в Бездну слететь.
Душа ведь не обманет — ты ей лишь доверяй.
Но каждый из нас знает: для Тьмы Ад — это Рай.
И власти не желая, владеть уж суждено,
Коль мудростью пылая, умение дано.
Под маской ярко Света, таится только Тьма,
К душе те без ответа, и всё — лишь для себя.
Под маской ж тьмы жестокой, скрываться может свет,
Цветов из водостока ведь в мире краше нет.
Фольклор, сбежавший эльфийский владыка.
Солнце лениво ползло из-за горизонта, но вскоре оно будто проснулось, и быстро устремилось к зениту. Первые летние деньки могут сильно измотать, но только не здесь и не сейчас. Яркие лучи, пробивающиеся сквозь листву были невероятно нежны, роса на траве ярко блестела и не собиралась высыхать. Легкий ветерок пел в кронах, траве и кустарнике какую-то странную песню, и ручей звонко подпевал ему серебристыми переливами. Порыв ветра дернул за волосы эльфа, уединившегося здесь, зашумел в кронах, сгибая их ветви почти до земли. Странное слово "... сиат...", "... сушайтасиат...", прилетев с ветром разлилось по лесу. Он не впервые слышит это слово — уже несколько лет ветер шепчет его, но судя по всему лишь он, Элетас, различает его, но он не знал значения их даже приблизительно, хотя в совершенстве владел всеми Светлыми, Серыми и Общими наречиями более ста ближних к Авалону Миров, в том числе и этого, и это его ОЧЕНЬ злило. Эльф встрепенулся. Кто-то тихо шёл к нему. Эти легкие, еле различимые шаги он отлично знал.
"Лебэнэс! Что ему неймется! Как он меня нашёл! Ни секунды покоя!!!" — он встал, резко обернулся.
— Доброе утро, Элетас — сказал тот ему.
— Каму как... — эти слова сами сорвались с его уст, но сейчас он больше беспокоился о том, чтобы не выругаться самыми грязными ругательствами, что знал, чем о том, как звучат его слова.
— Сколько можно... — Лебэнэс очень четко чувствовал раздраженность своего старшего брата, но о том, чем вызвана его раздраженность — мог лишь догадываться. — Ты уже третий день сидишь тут. Я конечно не отрицаю, что медитация полезна, но от отдыха тоже нужно отдыхать.
— Глупые песенки, пляски и гулянки, как и прочие чувства — удел глупых смертных, — Элетас сам смеялся над своими словами, но это была его единственная возможность избавиться от полоумного, как думал он, братца хоть ещё на часик.
— Тогда я — просто человек, — усмехнулся "полоумный". — Я серьезно, ну нельзя так. Я уж не знаю, чего ты добиваешься, целыми днями сидя и не реагируя на окружающих, и не понимаю тебя... Зачем ты издеваешься над собой? Зачем стынешь на ветре и мокнешь под дождем? Но, с моей точки зрения — да пожалуй и по мнению других — это — первый признак... как бы помягче сказать... повреждения сознания...
— Я очищаю свой разум, тело, душу и дух от тьмы, неправильных поступков и грешных мыслей — без интонации произнес Элетас, вновь садясь и закрывая глаза.
— И я даже знаю, от какой именно "тьмы", от каких мыслей и от каких поступков ты пытаешься избавится, — хихикнул его брат, игнорируя раздражение, от которого воздух уже начинал трещать. — И зовется всё это Адой, и ещё Тьма знает как и кем её зовут... — не успел он договорить, как звонкая пощечина обожгла правую щеку. Он несомненно угадал!!! — Нда... — протянул он, прижимая к щеке ладонь и явно ощущая три глубоких пореза на ней.
"Ишь ты, как ударил. Челюсть чуть не свернул... Еще и оцарапал щеку...".
— Похоже, тебе действительно нужно побыть одному, только не бегать от мыслей, а подумать над тем, что творишь... Нервный ты стал... Просто невыносимо нервный... — Лебэнэс развернулся и поспешно ушёл. Мысли его были направлены в далекое прошлое... о том, как однажды случился пожар. И в пепле они нашли странную девушку, вроде бы, серую эльфию...
"Кто же она?" — думал Лебэнэс. — "Что же произошло тогда? Отчего вечно хладный и рассудительный Элетас, вдруг стал действовать импульсивно? Я только недавно узнал, ЗАЧЕМ он всё время носит щёлковый шарф. Странно, но с тех пор у него на шее осталась клякса чёрного шрама... Непонятно... Та рана должна была зажить не оставив значительных следов... Сначала он до смерти ненавидел эту Аду, пытался всячески извести, уничтожить её, но потом, вроде бы, притерпелся... В этом мире прошло больше пяти тысяч лет с последней встречи с этой девой. Для нас это было не так давно — не более пары сотен лет, но всё же за это время можно всё изменить. Почему же она всё ещё волнует его? И что это ещё за манеры? Стоит мне упомянуть о чем-то связанном с ней, как он начинает раздавать пощечины... Причем это длится уже месяцев сем — восемь. И с чего только началось? Мы с ним разговаривали, и вдруг его передернуло, он замотал головой, потом накричал на меня... А я всего лишь предложил ему поехать со мной в гости. Нелепица какая-то!".
"Тише..." — Элетас сделал глубокий вдох. — "Спокойнее... Жизнь — брен, а я — Нетлен. С какой стати мне думать о какой-то черномагичке, исчезнувшей более пятисот веков назад? Я смирил свой гнев на её злодеяния — и она покинула Миры, вроде бы... Она не должна меня волновать!!! Я должен продолжать жить!!! А выяснять её судьбу — не моя работа..." — он долго морщил лоб, но пред глазами у него ещё стояла Ада и постоянно прокручивалось то время, которое он общался с ней, пусть даже стремясь уничтожить. Вдруг, О ЧУДО!!! Картинка исчезла и его, будто пинком вытолкнули из размышлений. Элетас медленно выдохнул и встал.
* * *
Солнечные лучи играют на водной глади реки, и вода сияет так ярко, что просто невозможно смотреть на неё. Ветерок полощет низко висящие ветви в воде, и летящие во все стороны капли сияют ещё ярче. Белоснежный почтовый голубь сел на ветку. Лебэнэс поманил птицу пальцем, и та перелетела ему на плече. В том, кто мог послать почтового голубя, нацепив на бедную птичку жилетку с карманом для писем на спине, вместо записки привязанной к лапе — он не сомневался. Так поступают только килийцы. И хотя те утверждают, что такой способ безопаснее для птиц, чем шнурок на лапе, но уж слишком непривычно видеть такого почтальона. И единственный, точнее единственная, килиец, которая могла прислать ему письмо — Силиан, юная принцесса, с которой они уже давно переписывались. В отличие от большинства эльфов, килийцы не признают иного способа общения на расстоянии, кроме голубиной почты. Стоило эльфу достать письмо, как голубь полетел прочь. Видимо, ответа от него не ждали, что весьма странно. На маленьком обрывке жёлтого странно пахнущего влажного пергамента на староэльфийском были аккуратно выведены слова "дорогой друг!" — наверно этот кусочек был выдран из заготовки под какое-то официальное приглашение, но дальше сменился и езык и подчерк да и цвет чернил. Подчерк был неаккуратным, буквы, крайне мелкие даже для эльфов, плясали, клонились, а иногда и терялись — письмо писалось в спешке и в тайне — так обычно писала его Златовласая Богиня, когда это было адресовано лично ему, послание было стихотворно, что тоже стало неудивительно после их личного знакомства с одним "прирожденным стихоплётом". Чернила местами расплылись, усложняя прочтение, будто на них попала вода. Написано там было приблизительно следующее:
Дорогой друг!
Вновь заплясала земля!
Вновь удача от нас отвернулась!
Вновь началась война!
За Горами Рассвета Тьма очнулась!
Спешу, лада мой, уж прости...
Мы встретимся вряд ли с тобою.
Мне вместе надо идти
Со всеми на битву с судьбою.
Пока ты читаешь письмо,
По выжженным далям шагает
Отряд мой, ты ж выпей вино:
"Пусть Враже о них не узнает!".
Я знаю: готов ты пойти
За мною сейчас без оглядки,
Меня Чтоб от смерти спасти.
Мы все на геройства так падки...
Ты мне возразишь, что не для
Похвал, не для славы пойдёшь ты.
Я знаю, важно для тебя,
Лишь то, что меня всё ж спасёшь ты.
Но слишком большая цена
За пару секунд чужой жизни.
Мой лук и жизнь моя нужна
Отчизне, Всеобщей Отчизне.
Я знаю, тебя не сдержать,
Ни силой, ни словом, ни сталью.
Но стоит ли к смерти бежать,
За душною, дымною далью?
Спешу, увы, милый, прости.
И я говорю с страшной болью:
За то, чтобы мир наш спасти,
Заплатим своею мы кровью.
Кого-то другого найди,
Чтоб в душу открылась дорога.
Со мной ты погибнешь в пути,
А лучше пожить хоть немного.
"Это не вода — это слезы!" — прорезалось осознание. — "И стих — заклятье, но...".
От этих строк у него защемило сердце, невыносимая боль пронзила грудь, будто кто-то рвал душу на куски и колотил в грудь молотом. Он был готов сделать всё, чтобы быть сейчас с ней, чтобы отговорить её от глупых действий, оградить её, или хоть умереть вместе с ней. Страшные кровавые картины встали у него перед глазами.
"О глупая Силиан!" — выло у него в сердце. И он сам не заметил, что уста его вторят чувствам. — "Зачем ты идешь на войну!? Неужели тебе мало занятий в своем снежном краю!? Милая храбрая Силиан! Зачем ты идешь на верную смерть! Но если эльфы погибнут, кому достанется твердь!? О жестокая Силиан! Зачем ты написала мне это письмо!? Неужели ты не знаешь, что я не могу выполнить требования твоего!? О безрассудная Силиан! Зачем ты просишь забыть!? Неужели ты способна подумать, что я могу...".
— Ээй! Что с тобой!? Очнись же!!! — раздался у него над ухом голос Элетаса, вырвавший его из кошмарного видения.
— А? — непонимающе произнес Лебэнэс, с трудом возвращаясь в осознание реального мира. В груди у него всё ещё ныло.
— Тааааааак... — протянул Элетас, выхватив у него из рук пергамент.
Лебэнэс был слишком шокирован новостью, чтобы возражать его действиям.
— Значит она опять тебе пишет... Ну и что на этот раз??? — он пробежал глазами по тексту.
"Значит они тоже это почуяли, а может их оповестили, но кто?" — подумал Элетас.
Сначала у него по лицу скользнул ужас, потом что-то наподобие радости, и наконец он стал очень серьезный, столь решительным Лебэнэс не видел его ОЧЕНЬ давно.
— Пошли. Надеюсь, ты ещё не потерял свою амуницию.
— Куда? — Лебэнэс непонимающе моргнул.
— К чёрту на рога, за рыжим твоим горем. В мир вернулась Тьма, а армии за морем. И дьявол их не поймёт, килийцев-огнелёдцев. Их народ пример не берёт со Светлых Миротворцев.
Лебэнэс вскочил. Решимость брата его поразила, но ещё больше его поразило то, что тот рифмовал, плюя на всё свои принципы и абероновы запреты. Увы, но у него и мысли не проскользнуло, что, хоть Элетас и сказал ему, что они идут искать незадачливую килийку, но тот преследовал совсем иные цели: узнать, кто же всё-таки объявился во главе Тьмы и, по возможности, уничтожить этого властителя.
* * *
Шла вторая неделя пути, но братья уже сумели перемахнуть горы. Вопреки ожиданиям Лебэнэса, юг — не выжженная пустыня, присыпанная вулканическим пеплом, а вполне живая земля, в которой полно болот и лесов, населенных ужасными хищными тварями, что, вряд ли, добавило ему любви к этим местам. И сейчас мрачные полу гнилые ветки вновь сомкнулись у них над головами. Вокруг всё булькало, жужжало, скрипело. От отвратительных запахов тухлой воды, гнилой древесины и чего-то ещё разлагающегося кружилась голова, и почти выворачивало наизнанку. В больше похожей на жижу лесной подстилке были четко видны громадные глубокие отпечатки орчьих стоп. Ещё не растаявшие, но уже заполненные водой. Эльфы шли в сторону, где предположительно лес должен был подходить ближе всего к "дымящей земле" — первому признаку мракавладовских твердынь. Появление этих следов их очень беспокоило и заставляло действовать очень осторожно, держа наготове луки, внимательно вслушиваясь в окружающий мир. Между деревьев мелькнул громадный силуэт. Тяжелое сопение и сумасшедшее биение сердец выдавало присутствие кого-то, и скорее всего орков, лучше сигнального огня, и ни какие шумы не могли заглушить этого. Братья уже почти ползли по земле, стараясь быть как можно более незаметными. Хрустнула ветка где-то вверху. Что-то тяжелое упало на Лебэнэса, вдавив его лицом в грязь. Элетас упал рядом. Пронзительный вопль! Взвизги! Крики! Лязг! Мир начал меркнуть. Их подняли, встряхнули. Последнее, что расслышал Элетас, прежде чем окончательно провалиться в забытье, — брань и хриплые визги орков.
* * *
Немота во всем теле медленно проходила. Элетас с трудом открыл глаза. Всё вокруг плыло, и яркие искры ещё плясали, но уже не так сильно. Он попробовал пошевелиться и чуть не взвыл. На смену параличу пришла боль в руках и коленях. Даже ничего не видя, Элетас точно мог сказать, что связан, причем довольно странно. Тот кто его скрутил, либо пылал чересчур сильным садизмом, либо ненавидел эльфов, но скорее всего и то и другое. Локти стянуты за спиной до соприкосновения, веревки же на запястьях тянут руки вперед и врезаются в живот, так что сами руки сдавливают бока.
"Всё повторяется" — подумал Элетас. — "Увы, но всё плохое имеет привычку повторяться. В далеком прошлом мы с братом уже попадали в ловушку, гоблинскую ловушку, и тогда были связаны почти точь-в-точь также, но тогда с нами была эта его Силиан, из-за глупой болтовни которой мы все трое утратили бдительность, а стоило быть осторожными. Из-за незавершенной работы по выселению темного "лорда" из леса — туда всё время лезла чёрная дрань! А мы как малые детки слушали песенки этой килийки! Вот нас и поймали. Тогда мы остались живы только потому, что у того сброда был "господин", приказавший им не убивать без него. И потому, что глотнувшие килийского вина орки и гоблины быстро опьянели, а их веревки оказались на редкость трухлявые, но та злосчастная полукровка, которой взбрело в голову поиздеваться над Светлым народом, давно обратилась в пепел!!! Ныне же мы оба были крайне осторожны. Как же нас сумели застигнуть врасплох? ЛЕБЭНЭС!!! Где он!? Что с ним!? Жив ли он вообще!?" — он почти поддался панике, но что-то подсказывало ему, что Лебэнэс где-то очень близко.
