Орис быстро взглянул на Аслана, проигнорировшего появление раба (лишь удовлетворенно расслабившегося, что тот вернулся), и, поднявшись, подошел к Меченому.
— Иди, поешь. Я сверну.
— Аппетита нет, — ответил тот с каменным выражением лица.
— Прекрати, сейчас будет длинный неприятный переход, на болотах останавливаться не будем. Обед отодвигается часа на три.
— Без разницы.
— Дерек! — повысил голос Орис. — Это приказ!
Меченый, склонившийся, чтобы выдернуть железный штырь, удерживающий одну из прочных веревок, распявших натянутую ткань палатки, медленно выпрямился, закипая.
— Орис...
— Молчать! Выполняй команду!
— Есть! — рявкнул Дерек, вытягиваясь по стойке смирно (Орис был старше по званию, и по правде сказать, Дерек обязан был подчиняться практически любому в силу своего неоднозначного положения в сотне, в которой он оказался сто первым, только вот вряд ли кто посмел бы воспользоваться своим преимуществом в отношении раба-воина). Краска бросилась в лицо парня, еще больше искажая его изуродованную щеку с побелевшими шрамами, глаза бешено сверкали, стараясь испепелить человека, который прекрасно понимал, каково ему сейчас подойти к общему "застолью" — все равно ведь кусок в горло не полезет от неприкрытой неприязни товарищей. Дерек проглотил ругательство, готовое сорваться с языка, и, развернувшись, словно на плацу (через пятку), пошел, проклиная лаэра, Ориса, Волоша, из-за которого и получилось это недоразумение. А больше всего он злился на себя, что его, оказывается, задевает отношение ребят.
— Дерек! — последовал сзади окрик, и едва Меченый повернулся, Орис кинул ему кружу:
— Захвати, пригодится!
Дерек машинально поймал свою кружку и пошел дальше, раздумывая, неужели он уже успел привязаться к солдатам гарнизона за это время, и теперь воспринимал этот бойкот собственной персоны, как оскорбление и обиду... Глупо — он всегда был одиночкой, несмотря на то, что прекрасно работал и в команде. И вот так разнюнится из-за чьего-то косого взгляда? Да пусть сами подавятся!
Он решительно подошел, плеснул себе кипятка из большого закопченного чайника и уселся на свободное место (при его приближении, свободных мест образовалось предостаточно).
— Доброе утро, — негромко напомнил о вежливости Аслан.
— Доброе? — Дерек криво усмехнулся. — А вообще-то как скажешь, мой господин, — Дерек отвесил явно издевательский поклон в сторону лаэра.
— Где твоя миска? — проигнорировал выпад Аслан.
Дерек мотнул головой на палатку — миску он не захватил, а Орис или специально не всучил ее вместе с кружкой, или не подумал о такой мелочи.
Народ, все еще сидевший рядом, понятливо поднялся и, допивая и дожевывая на ходу, предпочел пойти укладывать вещи и седлать лошадей.
— Хм, как от чумы... — пробормотал Дерек, неверно истолковав нежелание ребят присутствовать при разборках своего лаэра и его раба, а вовсе не из-за него самого. На самом деле, бойцы бы предпочли остаться и послушать, но ведь за Меченым не заржавеет наговорить лаэру такого, что он не сможет проигнорировать в присутствии своих подчиненных, а Аслана лучше не раздражать лишний раз. Судя по его утренней разминке в гордом одиночестве — он и так не в духе.
— Если побрезгуешь есть из моей — доедай их котла — там твоя порция осталась, — усмехнулся Аслан, вытерев о льняную салфетку (не такую уж и чистую на четвертый день пути) свою ложку и протянув ее Дереку. — Приятного аппетита... и да, тебе и котел мыть — ты последний.
Дерек ложку взял, сжал ее побелевшими пальцами, еле удерживаясь от мстительной выходки завязать ее узлом. Он чувствовал себя так, что именно сейчас у него могло бы это получиться.
Аслан же легко поднялся и, проходя мимо, опустил тяжелую ладонь на плечо непокорного раба, и, сжав его, точно попал пальцами в болевые точки, тихо, но многозначительно произнес:
— Только попробуй, сломай — мне ее тесть подарил, — зачем-то пояснил он, и чуть громче добавил еще раз:
— Приятного аппетита, снимаемся через десять минут.
Дерек скривился — плечо, мгновенно утратившее способность чувствовать, теперь отпускало, и это было достаточно болезненно, но он все же удержался от того, чтобы растереть его — обойдется, чертов варвар! Главное, что Дерек вынес из этого урока — когда Аслан не в настроении — лучше не выводить его из себя. Эта легкая демонстрация лишь обозначила, что его выходка была услышана. Дерек тоже знал несколько подобных приемчиков с особыми точками, и то, что онемение прошло буквально через минуту, а не через полсуток, говорит об умении Аслана контролировать себя.
Есть Дереку не хотелось, но запах пищи из котла с его порцией был достаточно аппетитный. В самом деле глупо не поесть перед предстоящей дорогой, да и еду не годится выбрасывать... А котелок все равно надо освобождать от каши — у ближайшего водоема отдраивать все равно ему... Вот сволочь, Аслан, вроде и не обидел (наоборот, свою миску предлагал и даже "именную" ложку пожертвовал), но носом ткнул — знай свое место!
И Дерек давился кашей, обидой, подступившими злыми слезами (которые так и не посмели выбраться наружу), но молча, даже с каким-то остервенением, жевал, не чувствуя ни вкуса, ни тепла пищи, запивая все почти остывшим кипятком...
А Аслан, подойдя к Орису, уже вытащившему последний штырь, помог свернуть палатку и, забросив ее в повозку с провиантом, первым вскочил на своего коня.
Бойцы, заканчивающие сворачивать палатки и седлать лошадей, последовали его примеру, и Дерек, спешно пристроив пустой котел на ту же повозку, быстро вскочил на своего (несказанно удивившись, что кто-то догадался оседлать и его коня тоже — сегодня этого он никак не ожидал).
Обтерев ложку о край рубахи, удержавшись от того, чтобы поплевать на нее ("для придания нужного блеска, разумеется, а не из мелочной мести", — хмыкнул он), Дерек подъехал к лаэру и вернул тому его собственность:
— Благодарю, — коротко бросил Меченый и сразу пришпорил коня, уходя вперед, потому что Аслан намеревался идти замыкающим.
Дорога в этот день всем показалась достаточно выматывающей и унылой — мало того, кривые деревца вдоль гати не настраивали на лирическое или созерцательное настроение, как обычно бывает на природе, так еще и шутить старались пореже, перебрасываясь короткими фразами, и косясь то на Аслана, то на Дерека, то на Волоша, который был мрачнее тучи. Даже Сауш, мечтательно прикрывающий глаза, в красках расписывая, куда он должен обязательно заглянуть в столице в первую очередь (надеясь застать кого-нибудь из красоток, скрашивающих его предыдущий визит), помалкивал сегодня. Ребята, удивляясь странному молчанию признанного ловеласа, решили подколоть:
— Что замолчал-то, Сауш? Варианты кончились?
— Не унывай, одни девки замуж повыходили, зато другие подросли, гыыы...
— Или прикидываешь, куда лучше не соваться, а то, если наследил, то уж заметно по девке-то поди, почти полгода прошло, — поддел кто-то.
— Не, скоро Правитель издаст Указ, что таких вот за ворота не впускать, а то по столичному городу будет бегать куча маленьких саушат, гыыы...
— Придурок! — в сердцах плюнул Сауш. — Типун тебе на язык! Накаркаешь еще!
— Ты про выводок? — опять заржали парни.
— Я не оставляю "подарочки"... если только...
— Что?
— Да ничего, — мотнул головой светленький красавчик, нахмурившись.
— А прикинь, если девки лаэру челобитную подадут, или в крепость заявятся?
— А чё, на моей памяти было такое, — вдруг хмыкнул один из более старших мужчин, — подбросили тогда корзинку с младенчиком. Недели три от роду — не больше. Во переполох был, дознание устраивали, а бабы наши даже себе хотели оставить.
— Да, Антига тогда еще помоложе была, — подхватил еще один парень, прислушивающийся к разговору в середине растянувшейся по тропе колонны всадников, — уж как она сокрушалась-то, что отдали мальчишку на усыновление в город.
— Нашли, кто папашка-то? — поинтересовался молоденький солдатик.
— Не-а. То ли дуру-девку кто обманул, сказавшись, что из лаэрской сотни, то ли наши бойцы и впрямь не догадывались, кто из них — мало ли кто где ласки искал. А при мальце ни записки, ни знака приметного.
— Надо было оставить и посмотреть, на кого похожим окажется, — хмыкнул Сауш.
— Это по твоим можно сразу сказать — чей, а тот был чернявый, глаза такие... как небо хмурое. У нас две трети личного состава подошло бы, умник!
— Серо-голубые?
— Ага.
— Так они у большинства детей такие в первые месяцы... — снова встрял молоденький.
— Ты-то откуда знаешь? — подняли на смех парня.
— Да у меня бабка повитухой была, она и рассказывала... — обиделся солдатик.
— Сауш, а ты уверен, что не папашка еще? — снова перешли на личности.
— Иди в пень, вообще с вашими шуточками отвалите! — огрызнулся Сауш, вновь погружаясь в какие-то свои мысли.
Аслан же ехал замыкающим какое-то время, а потом перестроился и оказался позади Дерека. Он жалел о своей вспышке, и, наблюдая за Меченым (замершим в седле прямо, словно истукан, лишь с опущенной головой), вот уже почти два часа, начал испытывать самые настоящие угрызения совести. Аслан даже несколько раз собирался подъехать, но в последний момент придерживал своего коня — а что сказать-то? Извиняться он не собирался. А просто поболтать "о звездах и море" Меченый вряд ли теперь согласится... не приказывать же. А еще Аслана начала жутко отвлекать тонкая полоска голой кожи на пояснице Дерека, когда тот наклонялся вперед, подныривая под растущие слишком близко к дороге ветви чахлых деревьев. Этот участок пути лаэр выдержал с большим трудом.
В конце концов, вымотанный непонятными командами вороной красавец-конь под Асланом недовольно заржал и попробовал подняться на дыбы, и лаэр, осадив коня, пришел в себя, сбрасывая это противное наваждение.
Орис подъехал к господину:
— Аслан, ночью дождь будет...
Аслан вскинул глаза к небу и скривился — выглянувшее с утра солнышко теперь редко-редко проглядывало из-за все более сгущающихся туч, понемногу затягивающих все небо от края до края.
— Мокнуть без нужды неохота, — подтвердил Аслан. — У нас в запасе почти сутки, так что у Кривых Овражков разбивать лагерь не будем. Только на носу осенняя ярмарка... — досадливо сморщился лаэр. — Пошли кого-нибудь в Реон... пусть найдут постоялый двор с большой конюшней, но постараются, чтобы разместились все в одном месте, а то вас потом замучаешься собирать.
— Зря ты так, — ухмыльнулся Орис, припомнив случай, когда останавливались в городе как раз во время ежегодной осенней ярмарки, и бойцов пришлось размещать почти вдоль всей улицы — ни на одном из постоялых дворов не было сразу столько свободных мест. Ну, ребятки-то и развлеклись ночью, благо остались без присмотра начальства. Утром, правда, явились к месту встречи без опозданий, но в таком виде... кто пьянствовал, кто по девкам шлялся... В общем, с тех пор Аслан предпочитал городу походный лагерь неподалеку от села Кривые Овражки. Молодежи там было мало — в основном старики и старухи, развлечений никаких... зато бойцы выспавшись за ночь на открытом воздухе, с утра были бодры и свежи.
В крайнем случае, можно было заявиться на постой к местному градоначальнику, но Аслан его не слишком любил — это хлебосольство от пуза и выпивка рекой (отказать вроде неудобно местному радушному хозяину), потом плохо сказывалась на здоровье — и на еду смотреть не хотелось еще дня два, а уж каково с похмельной головой и чересчур сытым пузом трястись на конях через гать... И сейчас, несмотря на то, что ехали не из столицы, а в столицу, Аслан предпочел обойтись без визитов.
— Короче, Орис, ты знаешь, — устало произнес лаэр.
— Хорошо, через полчаса привал, пошлю вперед двоих, пусть все организуют, — обрадовался Орис, что не придется ставить палатки. Кто его знает, может, дождь не ночью прольется, а уже с вечера застанет.
Аслан лишь рассеянно кивнул, сокрушаясь, что все как-то наперекосяк. Причем, кроме того, что из-за не в меру языкастого Волоша, Дерек теперь старательно делает вид, что его совершенно не волнует мнение ребят, вроде бы ничего не нарушило привычный размеренный ритм ежегодных плановых путешествий в столицу, но почему-то на душе все равно было муторно.
А еще Аслан периодически возвращался к мыслям о жене, оставшейся с его наложником. Он пробовал представить их вместе, но воображение лаэра пасовало, и кроме как спящих в обнимку Рени и Тессы (причем, в одежде), никаких более вольных картин, мучивших его воображение, как ни старался, он теперь представить себе не мог — слишком уж стеснителен мальчишка. Даже, если Тесса применит весь свой накопленный в супружестве опыт, вряд ли добьется успеха в своих женских фантазиях.
Ну, может быть, за три-то недели, научит его целоваться "по-взрослому", а не успокоится умильным чмоканьем хорошенького раба в кончик носа.
Тут Аслан невольно улыбнулся, припомнив, как именно Рени морщит нос, получая такую незамысловатую ласку своей госпожи.
На сердце потеплело — лаэр скучал по дому — по Тессе... и немного по Ренальду. Как он там, ничего не начудил снова? Это у мальчишки вечно как-то само собой выходит...
Выехав из болотистой местности на добротную лесную дорогу, настроение у парней поднялось на порядок. Даже уставшие животные под всадниками, казалось, обрадовались ровной дороге, и веселей зацокали копытами. Чахлые деревца на болоте, испускающем запах прелой листвы и стоячей воды с гнильцой сменили душистые ели, и теперь дышать можно было полной грудью. Ветер шевелил макушки деревьев, где-то неподалеку отстукивал дядел, заверещала сорока, вспугнутая людьми, и полетела "жаловаться", предупреждая, что в лесу чужаки. Ноздри приятно щекотал терпкий запах грибниц. Это место давно славилось своей щедростью на лесные дары, но не собирать же сейчас — с собой везти — не с руки, а специально в такую даль ехать для заготовки на зиму — тоже дураков нет. Пусть здесь можно было за час набрать столько, что в соседних с Замком-крепостью лесах и дубравах — за день, но все равно — никто сюда специально не ездил.
Привал организовали на излюбленном месте, недалеко от лесного ручья. Лошадей не расседлывали, развели один костер, вскипятили воду, заварив сразу в чайнике душистые, немного горчащие травы, обладающие сразу несколькими свойствами — и тонизирующими и антисептическими — воду-то тоже пришлось из ручья набирать, а не из родника. Наскоро перекусили хлебом, сыром и вяленым мясом.
Дерек, дождавшись, когда ребята ополоснут свои тарелки и умоются у ручья, поплелся отдраивать общий котел из-под утренней каши. Есть хотелось, но вот находится среди вчерашних друзей-товарищей, старательно избегавших встречаться с ним взглядом, было противно.
Но когда он вернулся и, пристроил чистый котел на повозке, Орис грубо окликнул его:
— Долго ты еще шляться будешь, скоро снимаемся, иди сюда!
Дерек нехотя подошел, и Орис слегка подвинулся, уступая место Меченому между ним и Асланом.
Лаэр отрезал толстый ломоть мяса и, положив его на кусок хлеба, протянул рабу:
