Пириус нахмурился. — Я не хочу быть ничьей опорой, сэр.
Нилис вздрогнул. Но сказал: — Эта твоя жестокая честность! Очень хорошо, очень хорошо. Ты будешь не опорой, а сотрудником.
Пириус сказал с беспокойством, — И я не понимаю, почему вы один. Что с вашей семьей? Вы что-то говорили о брате.
Нилис отвернулся. — Мои родители оба были высокопоставленными комиссарами, которые совершили непростительную ошибку, влюбившись. Моя семья, и это была семья древнего рода, была так же незаконна на Земле, как и на базе Арчес. Семья распалась, когда я был маленьким — меня забрали.
— Конечно, мое прошлое — ключ ко мне; любой психолог скажет тебе это. Да ведь Доктрины отказывают женщинам в праве рожать! Какое это ужасное искажение. Ты сам, Пириус, был выведен, а не рожден. Ты вырос в чем-то вроде школы, а не дома. Ты стал социализированным, высокообразованным. Но — прости меня! — ты не что иное, как продукт своего происхождения. У тебя нет корней. Мое происхождение, ну, более примитивное. Так что, возможно, я чувствую боль от жестоких потерь войны больше, чем некоторые из моих коллег.
Для Пириуса это не имело особого смысла. На Арчес в самой воде были противозачаточные средства. Мужчины могли заставить женщин забеременеть — старая биология все еще работала — но это было бы патологией, ошибкой. Беременность была подобна раковой опухоли, которую нужно вырезать. Единственный способ передать свои гены был через родильные резервуары, и вы могли внести в них свой вклад только в том случае, если хорошо себя зарекомендовали.
Нилис продолжил: — С тех пор, как я потерял свою семью, я не был ни тем, ни другим, не укоренился в семье и не чувствовал себя комфортно в мире родильных домов и группового персонала. — Он взглянул на Пириуса. — Как и ты, Пириус, я был наказан за преступление, которого никогда не совершал.
Пириус услышал тихий вздох. Оглянувшись, он увидел Торек, стоящую за полуоткрытой дверью. На ней была бесформенная ночная рубашка, а лицо опухло от долгого сна.
Нилис отвел взгляд, явно смущенный.
Она сказала: — Вы учите его говорить так, как говорите сами, комиссар. Очень скоро он совсем не будет похож на флотского. Вы этого хотите?
Пириус затаил дыхание. Вернувшись в Арчес, Торек уже заслужила бы неделю тюрьмы.
Но Нилис просто сказал взволнованно: — Нет. Конечно, нет.
— Тогда что? Шесть дней мы провели на этом дурацком игрушечном корабле. И вы все еще не сказали, что мы здесь делаем.
Пириус встал между Торек и комиссаром. — Сэр, она только что проснулась...
Она оттолкнула его. Она казалась взбешенной. Задрала одежду, обнажив бедра. — Это то, чего вы хотите? Или его? Вы хотите лечь с нами в постель, комиссар?
Пириус силой втолкнул ее обратно в каюту и захлопнул дверь. Он неуверенно обернулся. — Комиссар, извините...
Нилис устало помахал рукой. Пириус увидел, что кожа на тыльной стороне его ладони была тонкой, как бумага. — О, все в порядке, энсин. Понимаю. Я тоже когда-то был молод, знаешь ли.
— Молод?
Нилис поднял на него глаза. — Возможно, ты так о себе не думаешь. Знаешь ли, Пириус, человеческие сообщества Ядра действительно очень молоды — на этих базах полно детей. Полагаю, единственные взрослые, которых ты видишь, — это твои инструкторы. Но, возможно, я смотрю на вас с немного более широкой точки зрения. У вас тела взрослых, вы достаточно взрослые, чтобы любить и ненавидеть — и более чем достаточно взрослые, чтобы сражаться, убивать и умирать. И все же вы внезапно закатываете истерику, как Торек; внезапно всплеск детства пробивается сквозь все еще формирующиеся слои взрослой жизни. Думаю, я понимаю.
— И, кроме того, она права, задавая такие вопросы. В конце концов, я перевернул вашу жизнь с ног на голову, не так ли? — Он улыбнулся.
Да, так и есть, — неуютно подумал Пириус. И он задался вопросом, докопалась ли Торек до истины. Возможно, все эти слова о философии войны были бессмысленны: возможно, правда заключалась в том, что это был просто глупый старик, которому нужна была компания.
В двух днях полета от Земли корвет вырвался из переполненных переулков рукава Стрельца и направился в еще более пустые пространства за его пределами.
Пириус оглянулся на рукав Стрельца. Это было место молодых звезд и светящихся облаков, жарких и насыщенных. Внешним краем этого спирального рукава была знаменитая Линия Ориона, где инопланетный вид, называемый серебряными призраками, оказал сопротивление человечеству, и Третья экспансия застопорилась на столетия. Штурм Линии стал поворотным моментом в истории человечества. С тех пор, подобно неугасимому огню, человечество с ревом продвигалось вперед, пожирая все на своем пути, к самому центру Галактики.
Но они оставляли все это позади. Корвет теперь приближался к неровному внешнему краю Галактики, и звезды были разбросаны очень редко. Он узнал, что Солнце Земли находится даже не в правильном спиральном рукаве, а в некой сужающейся дуге из тусклых, невзрачных звезд.
Их последней остановкой перед Землей была система под названием 51 Пегаса.
Когда корвет направился к центральной звезде системы, Торек вышла из их каюты, чтобы встать перед прозрачным корпусом. После своей вспышки, или, возможно, нервного срыва, Торек была подавлена. Но комиссар никак это не прокомментировал: как будто инцидента никогда и не было.
— Там. — Нилис указал. — Видите? Парусные корабли...
В здешней планетной системе доминировал один массивный мир, раздутый местный Юпитер, который несся близко к солнцу, мир настолько огромный, что гравитация притягивала его родительскую звезду. Фактически, именно это колебание привело к открытию мира с Земли, одной из первых открытых внесолнечных планет. Люди прибыли сюда на своих грубых звездолетах, летающих медленнее света, во время первого пробного исхода, ретроспективно названного Первой экспансией.
— Раньше я прилетал сюда на каникулы, — пробормотал Нилис. — Небо всегда было полно парусов. Я любил наблюдать за ними ночью, за шхунами с парусами шириной в сотни километров, лавирующими то в одну, то в другую сторону при свете дня. Знаете, системы, подобные этой, являются пережитком истории развития человечества. Технологии, как правило, становятся проще по мере приближения к источнику, Земле. Потребовалось так много времени, чтобы добраться до более отдаленных регионов, что человечество продвинулось вперед к тому времени, когда они добрались туда; каждый толчок колонизации сопровождался волнами большей изощренности. Однако ксили отличаются. По всей Галактике их технологии находятся на одной и той же стадии развития. Значит, они, должно быть, прибыли все сразу: они, должно быть, внегалактические...
— Комиссар, — нерешительно спросил Пириус, — где находится Земля?
Комиссар оглядел небо, моргая, чтобы прочистить слезящиеся глаза. Затем он указал на едва видимую неприметную звезду, висевшую в темноте. — Там.
Пириус посмотрел вверх. Впервые свет изначального солнца человечества попал в его глаза.
Глава 7
Пириуса Блю и команду "Когтя", застрявших в своем собственном безразличном прошлом, увезли с базы Арчес.
Транспорт представлял собой груду хлама, старую потрепанную баржу, лучшие дни которой давно прошли. Им приходилось все время держать свои скафандры герметичными, а инерционный контроль поля Хиггса давал сбои, заставляя гравитацию тошнотворно мерцать. Сквозь корпус даже ничего не было видно.
И это был не флотский катер, как указал Несокрушимая Надежда, когда они втащились на борт. Его корпус был выкрашен в армейский зеленый цвет, что делало его еще уродливее. — И, — мрачно добавил инженер Надежда, — всем известно, насколько хороша армия в управлении космическими кораблями.
Коул поерзала на груде мешковины, пытаясь устроиться поудобнее, чтобы уснуть. — Добро пожаловать в вашу новую временную линию, — сказала она.
Пириуса все еще мучило чувство вины за то, что он втянул их в это — Коул и Надежду, и их более молодых "я", включая его собственное. Он понятия не имел, как ему найти в себе силы вынести то, что должно было произойти. Не мог придумать, что сказать своему экипажу.
После двух дней жизни в скафандрах, двух дней питания аварийными пайками через соломинки и растягивания защитных систем скафандров до предела вони, баржа с грохотом приземлилась. Инерционное поле корабля отключилось, погрузив их в состояние микрогравитации, но тренировки подготовили их к таким вещам, и все они схватились за поручни, прежде чем начали дрейфовать.
Без предупреждения корпус открылся, обнажив серую, утоптанную поверхность и небо, усеянное звездами.
В дверях появился армейский рядовой в потертом зеленом комбинезоне. На нем был громоздкий пояс инерционного управления. — На выход, — приказал он.
Пириус шел впереди. Он подхватил свою сумку и выскочил из широкого люка, позволив себе опуститься на грунт. Он огляделся. Он был на Скале — небольшой, судя по ощущению ее тяжести. Он стоял в кратере, на окруженной стенами равнине, поверхность которой была сильно изрыта следами ног и более широкими шрамами там, где ее касались корпуса кораблей. Небо было усеяно массивными звездами, и за этой пестрой завесой центр Галактики был стеной света, слишком рассеянного, чтобы отбрасывать резкую тень.
Коул спросила: — Как думаете, где мы находимся? Эти звезды достаточно плотные, чтобы это было скопление.
— Не Арчес, — мрачно сказал Несокрушимая Надежда. — Подозреваю, что мы еще далеко от этого.
— Заткнитесь, — бесстрастно сказал армейский рядовой. Он прошел вдоль их небольшой очереди, вручил им инерционные ремни, такие же, как у него, и забрал их сумки. — Вам это дерьмо больше не понадобится.
Пириус знал, что, скорее всего, это последний раз, когда они увидят свое снаряжение, все, что у него осталось от жизни в Арчес.
Все слышали сплетни о том, что тыловые рядовые считали, будто летчики военно-космического флота были зажиточными по сравнению с ними, и он ожидал кражи, но так быстро потерять свое снаряжение — было шокирующе, обнажающе. Но, возможно, в этом и заключалась идея.
Перед ними стояла армейский офицер — капитан, судя по нашивкам на ее плече. Ее скафандр был сильно потрепан, со следами починки, и сквозь его полупрозрачный блеск Пириус видел отблеск металла на ее левом боку, ноге, торсе и плече. Она держала руки за спиной, и ее лицо было в тени, но карие глаза мрачно смотрели на них — и Пириус с удивлением увидел, как в каждом зрачке блеснуло по серебряной искорке. — Пристегните ремни, — сказала она.
Пириус вытянулся по стойке смирно. — Сэр, я офицер-пилот Пириус из...
— Мне все равно, кто ты. Пристегните ремни. — Они колебались один удар сердца, и она закричала. — Сделайте это.
Инерционный пояс Пириуса был помят, и ткань была в темных пятнах, возможно, от крови, хотя цвет был неразличим в бледном свете Галактики. Когда он застегнул его, тяжесть навалилась на него, увлекая на астероидную грязь. Он был настроен на то, что, по ощущениям, превышало стандартную силу тяжести. Он потянулся к застежке.
— Не трогай этот регулятор.
Пириус снова вытянулся по стойке смирно.
— Меня зовут Марта, — сказала капитан. — Это база в сердце скопления Квинтуплет. Мы знаем ее как Квин. — Пириус знал, что это действительно далеко от Арчес. — Начну ваше перевоспитание прямо сейчас. Это армейская база, и я армейский офицер. Вы по-прежнему являетесь военнослужащими военно-космического флота, прикрепленными к тому, что мы называем подразделением военно-космического флота, но находитесь под моим командованием. Вы будете подготовлены для работы в корпусе обслуживания.
Сердце Пириуса упало. Корпус обслуживания: разгребатели дерьма. Он сказал: — Сэр, каковы будут наши обязанности...
— Заткнись.
— Сэр.
— Это последний вопрос, который я хотела бы услышать от тебя. Не важно, что ты знаешь, важно только то, что ты делаешь. И делаешь только то, что я тебе говорю. Это ясно?
Все трое пробормотали что-то в ответ. — Сэр.
Она сделала шаг ближе к ним, и Пириус увидел, что она ходит не скованно, а немного неестественно; системы, заменившие ее левую сторону, работали гладко, но не совсем так, как работало бы неповрежденное человеческое тело. — Лета, ты никуда не годишься. — Она ткнула в живот Несокрушимой Надежды. — Меня действительно тошнит от того, что вы, жирные хрипящие летуны, валите на меня.
Она отступила. — Давайте разберемся с самого начала. Я не хочу, чтобы здесь были отказники из военно-космического флота. Вы никому не нужны. Но вы здесь. Работа, которую вам поручат, будет самой грязной из грязных работ и самой опасной. Не сомневаюсь, что вы все испортите, но скоро вы умрете, и тогда я от вас избавлюсь. До тех пор будете делать то, что я вам скажу, без вопросов и жалоб.
— Сэр.
В ее сияющей левой руке была панель данных. — Давайте проверим, те ли вы, кем должны быть. Пириус.
— Офицер-пилот Пириус, сэр.
— Больше не пилот. Пириус.
— Сэр.
— Коул.
— Сэр.
— Тута.
Несокрушимая Надежда не ответил.
Марта не подняла глаз от своей панели. — Тута.
— Сэр, меня зовут...
Вмешался Пириус. — Он Тута, сэр.
Марта постучала по своей панели. — Отлично. Значит, вы верны друг другу. Вы все можете разделить наказание Туты. — Она коснулась кнопки управления у себя на груди, и внезапно сила ложной гравитации на Пириусе возросла, достигнув двух стандартных значений. — Три круга, — сказала она. Оказалось, что она хотела, чтобы они пробежали три круга по краю кратера; Пириус предположил, что это составит десять километров. — Ваша физическая подготовка начинается здесь, — сказала она.
Пириус сказал: — Сэр. Мы живем в этих скафандрах уже несколько дней.
— Четыре круга, — спокойно сказала она. И повернувшись спиной, пошла к своему транспорту.
Не сказав больше ни слова, Пириус отвернулся и побрел к стене кратера. Коул и Надежда пристроились рядом с ним. Он увидел, что Надежда уже вспотел. Надежда беззвучно произнес одними губами: — Прости.
Идти было нетрудно. По всему разрушенному краю кратера тянулась тропинка, где поверхность астероида была вытоптана бесчисленными ногами. Но бежать под ложным весом ремней было жестоко, а их скафандры, разработанные для сравнительно легкого использования экипажами зеленых кораблей, не были предназначены для такого тяжелого труда. Вскоре ноги Пириуса покрылись волдырями, а костюм натер ему пах и подмышки.
Несокрушимая Надежда преодолел два круга, прежде чем у него подкосились ноги. Пириусу и Коул пришлось поддерживать его оставшуюся часть дистанции.
Когда их наказание закончилось, измученных Пириуса, Коул и Надежду в покрытых угольно-серой астероидной грязью скафандрах втолкнули через люк в грунте.
Они оказались в обшарпанном подземном приемном отделении. Здесь санитары быстро сняли с них скафандры и остальную одежду. Какими бы неудобными ни стали их скафандры, они были недовольны тем, что эти последние контакты с их прошлым исчезли в теневой экономике этой безымянной армейской скалы.
