Когда раскинет сети тьма...

Гримар смог увернуться, протиснулся мимо чудовища, тут же юркнул в комнату, соседствующую с его спальней, и закрыл за собой дверь на засов. Мгновением позже она содрогнулась от мощного удара. Стало понятно, что хлипкий засов долго не продержится. Адан бросил взгляд на комод, поставив на пол лампу, навалился на него и сдвинул так, что предмет мебели перекрыл дверь и проход.

Но уже через секунду стало ясно, что и это ненадолго задержит преследователей: дверь снова вздрогнула, но на этот раз под ударом топора, расколовшего ее пополам и врезавшегося в крышку комода.

Адан не стал больше медлить, через дверь справа проник в соседнюю комнату, увидел стоявшую у кровати саблю и схватил ее, отбросив в сторону ножны. Оружие придало ему уверенности, но уходить из спальни он не спешил.

На прикроватном столике стояла шкатулка. Адан открыл ее, скользнул взглядом по своим "сокровищам". На первый взгляд это были обычные безделушки вроде сломанной медной сережки, кусочка ткани ядовито-зеленого цвета или фаланги каменного пальца, отломанного от статуи. Сокровищами этот хлам мог называть разве что ребенок или... Адан Гримар. Для обычного человека это, на самом деле, был лишь обычный мусор. Для Гримара же то, что могло спасти — и уже не раз спасало — ему жизнь. В каждой из этих безделушек была заключена Сила — так ее называл Адан. Она пробуждала и питала необычные способности, которыми он был наделен с рождения. К сожалению, Силы в них было немного — на один-два незначительных трюка. После чего предмет рассыпался в руках.

Чудовищный грохот оповестил его о том, что преграда прорвана, и палач ворвался в смежное помещение. Схватив из шкатулки первое, что попалось под руку, Адан выскочил в опустевший коридор, закрыв за собой дверь. Теперь налево и к центральной лестнице, ведущей в холл.

Как брызги капель со стен прыснули десятки новых клякс, и коридор заполнился стаей летучих мышей, ринувшейся на Адана. Ему не оставалось ничего иного, как прибегнуть к помощи скрытых возможностей. Гримар выставил перед собой руку с саблей, как будто попытался прикрыться ею от надвигающейся погибели. Спустя миг мыши набросились на него, хлопая крыльями и царапая когтями, однако так и не смогли добраться до тела, которое прикрыла непреодолимая оболочка, вспыхивавшая от каждого удара. Прошла секунда, другая, третья...

На его счастье мыши быстро сдались. Не достигнув своей цели, они унеслись вглубь коридора и исчезли в темноте.

Но появился палач, вынесший еще одну дверь. Следом за ним, предпринимая неудачные попытки опередить, следовал "паукообразный".

Адан побежал по коридору к лестнице. Когда он поравнялся с дверью крайней комнаты, она разлетелась в щепки, и в коридор вырвалось...

...гибкое щупальце спрута.

Должно быть, того самого, который еще недавно был изображен на одной из картин, украшавших коридор первого этажа. Художник изобразил его опутавшим щупальцами корабль, который тот старался утащить в водную пучину. Теперь же он, судя по размерам щупальца, обвивал весь особняк и пытался через окна и двери дотянуться до лакомой добычи.

Щупальце промахнулось лишь самую малость — появись оно чуть позже, и от Адана даже мокрого места не осталось бы. А так оно ударило в стену и принялось извиваться в поисках добычи. Гримар улучил момент и проскочил мимо него. Щупальце рвануло следом, однако опоздало: Гримар свернул за угол и начал спускаться по лестнице.

Оказавшись в холле, он осмотрелся. Его не было на первом этаже всего пару минут, но с тех пор он сильно изменился. Стены были густо покрыты плесенью и глубокими царапинами, а пол — пятнами и даже лужами крови. Пахло здесь соответствующе — запустением и смертью.

Адан бросился было налево, но в этот момент одна из дверей правого крыла распахнулась и в коридор вылетел Расиньоль. Сказать, что он был напуган, значит, не сказать ничего. Он был вне себя от ужаса. Выпученные глаза, перекошенный рот, трясущиеся руки, подгибающиеся ноги. Одет он был в пижаму и ночной колпак, в правой руке он держал громобой — бесполезный, так как незаряженный.

— Ва... ваше...— он увидел Адана и, прихрамывая, припустил по коридору. Только когда он приблизился и попал под свет лампы, Гримар заметил, что пижама на Расиньоле разорвана. Крови не видно, но, похоже, досталось дворецкому крепко.

— Расиньоль!

Адан попытался схватить слугу за плечи, успокоить, но тот извернулся, обогнул Адана и спрятался за его спиной.

В этот момент произошло сразу два события. Во-первых, из глубины коридора выскочили волки. На картине трудно было разглядеть их в деталях. Сейчас же одним своим видом они вызывали, по крайней мере, оторопь. Судя по их внешнему виду — свалявшаяся шерсть, обнажившаяся гнилая плоть, выпирающие местами кости,— умерли они как минимум пару недель назад, но это никак не сказалось на их мобильности — двигались они, как живые. С тех пор как они покинули полотно, их цель не изменилась: догнать и разорвать ненавистного живого. Впрочем, вывалив в коридор, они, хоть и увидели прежнюю добычу, но отчего-то замешкались. Возможно, им не нравился яркий свет лампы.

Во-вторых, на лестнице появился палач, а следом за ним ловко перебирающий четырьмя конечностями паукообразный. Увидев их, Расиньоль охнул и едва не повалился без чувств — Адану пришлось подхватить его под руки. Звякнув, на пол упал бесполезный громобой.

— Расиньоль! Расиньоль!— затряс Гримар дворецкого.— Сейчас не время для обмороков!

Поставив лампу на пол, Гримар отвесил слуге крепкую пощечину, но должного эффекта она практически не произвела. Расиньоль лишь обиженно уставился на Адана, пытаясь сконцентрировать на нем свой разбегающийся взгляд.

Нужно было очень быстро принимать какое-то решение. Сражаться с превосходящим численностью противником, да к тому же таким, как этот, было равносильно самоубийству. Особенно если учесть, что, пока Адан будет махать саблей, одна из тварей может добраться до Расиньоля. Например, вон та, крадущаяся по ступенькам на четвереньках и облизывающаяся длинным языком. Самым очевидным было затащить дворецкого в ближайшую комнату и попытаться там забаррикадироваться. Но что потом?

Гримар, как обычно, выбрал нетрадиционное решение. Запустив руку за пазуху, он извлек на свет необычный медальон и со словами "Извини, Расиньоль", поднес его к глазам дворецкого.

Хоть и не сразу, но взгляд слуги стал осмысленным. Увидев медальон, он неожиданно затрясся всем телом, да так, что Адану пришлось его отпустить и сделать шаг назад. В это время с Расиньолем происходили кардинальные изменения. Его ломало и корежило, он рычал, причем его вначале визгливый голосок плавно переходил в басовитый рык. Его тело начало распухать, распираемая плотью пижама затрещала и лопнула, обнажив чернеющую на глазах кожу, под которой волнами ходили ищущие простора мышцы. Сам Расиньоль, и без того немалого роста, потянулся вверх, словно стремился упереться головой в потолок. Его лицо... Н-да, по сравнению с ним наводившую ужас физиономию паукообразного можно было назвать просто миленькой. Выпученные глаза под нависающими надбровными дугами, расширившиеся ноздри, распухшие губы и чудовищные клыки, не помещавшиеся во рту.

Все превращение заняло несколько секунд. И вот перед Аданом стояло еще одно чудовище, бывшее некогда преданным Расиньолем. Сейчас же оно, глядя на своего бывшего хозяина, тяжело сопело и скалило клыки.

Адан почувствовал угрозу и дернулся назад, но не успел — монстр схватил его лапой за шею и привлек к себе, как тряпичную куклу.

— Опять ты?!— прорычал он, дыхнув в лицо Гримару смрадом скотобойни.— Помнится, в прошлый раз я обещал вырвать тебе сердце и сожрать на твоих глазах.

— Посмотри по сторонам, Манфар,— спокойно произнес Адан, не испытывая страха.

Или не выдавая его.

Тот, кого Гримар назвал Манфаром, завертел головой, раздосадовано зарычал и отпихнул от себя Адана, когда на него одновременно ринулись и волки, и палач, и паукообразный.

— Ладно. Сначала я разберусь с ЭТИМИ, а потом вырву твое сердце и сожру...

Договорить он не успел, так как один из волков вырвался вперед и прыгнул ему на хребет. Малфар забросил лапу за спину, схватил хищника за горло и оторвал от себя вместе с изрядным куском собственной плоти. После чего бросил обидчика на пол и ударом задней конечности раздавил его голову всмятку.

Волк сдох, и в тот же миг перстень на пальце Адана, вернее, вправленный в серебро камень в форме рыбьего глаза, разразился робкой вспышкой. Она оказалась короткоживущей, но, исчезнув, оставила после себя легкое свечение на камне.

Странно...

Спустившийся в холл палач попытался огреть Малфара топором, но тот успел перехватить его руку и тут же нанес удар своей собственной. Кулак, похожий на кувалду, смачно впечатался в физиономию, скрываемую за черной маской. Что-то громко хрустнуло. Но на этом Малфар не остановился. Продолжая фиксировать руку с топором, он принялся наносить удар за ударом по корпусу противника, таская его по холлу, как тяпку. Делал он это неспроста — таким нехитрым образом он не давал другим нападавшим вцепиться в себя клыками, подобравшись сзади. Те все же не оставляли своих попыток, но Малфар ухитрялся отбиваться от них ногами, не давая себя в обиду.

Адан тоже не терял времени даром, помогал тому, в кого превратился Расиньоль, как мог. К сражающимся гигантам он не решался подойти, поэтому занимался мельтешившими перед глазами волками. Его сабля кромсала тела, нанося жуткие раны, однако волки не спешили умирать. Наверное, потому что и без того были мертвыми. Когда один из хищников набросился на него, пришлось постараться, чтобы не быть разорванным. Лишь однажды острые клыки прошлись по его запястью, за что волк поплатился отрубленной головой.

И снова полыхнул камень в перстне, а его последующее сияние еще немного усилилось.

Уцелевшие волки оставили в покое Малфара и набросились на Адана всем скопом. Не желая искушать судьбу, Гримар бросился в ближайшую комнату, проскочил ее насквозь и через дверь перебрался в смежную. Здесь было темно. Чтобы не свернуть себе шею и найти выход, пришлось воспользоваться скрытыми возможностями, позволявшими видеть в темноте. Она тут же рассеялась, мир стал черно-белым, но довольно ярким и четким. Обогнув возникший на пути стол, Адан бросился к двери. Волки преследовали его попятам. Он выскочил в коридор и захлопнул за собой дверь.

Тем временем Малфар обезоружил своего равновесного противника, свалил его с ног и бил мордой о пол, не жалея сил. Воспользовавшись моментом, ему на спину запрыгнул паукообразный и с ходу вцепился в шею своими мелкими острыми зубками. Малфар взвыл, сорвал тощего, как давеча волка, и отбросил в сторону. Тот так удачно приземлился под ноги Адану, что Гримар не стал медлить и отсек твари голову саблей.

И снова вспышка. Теперь уже перстень сиял почти так же, как на картине.

Из комнаты, которую недавно покинул Адан, вырвалось щупальце спрута, безошибочно захлестнуло петлей горло Малфара и дернуло так, что заставило его оставить в покое здорово помятого палача. Щупальце попыталось затащить обращенного Расиньоля в комнату, но тот успел схватиться за дверную коробку одной лапой, а другой вцепился в щупальце, пытавшееся его задушить. Какое-то время противники мерились силами. Почувствовав, что проигрывает, Малфар впился в щупальце клыками и, сжав мощные челюсти, перекусил его. Остаток конечности ретировался в темноту, а Малфар упал на пол, пытаясь освободиться от продолжавшего его душить огрызка.

Новое щупальце выскочило из двери напротив, схватило Малфара за ногу и поволокло его внутрь. На этот раз помог Адан — подскочил и перерубил щупальце саблей.

Однако подняться Малфару не дали вернувшиеся волки. Они всей сворой набросились на лежащего противника, принялись кусать его и рвать на части. Малфар рычал, ревел и бился, как обреченный. Одному волку он перекусил шею, другому сломал хребет мощным ударом кулака, третьего, уже поднявшись с пола, попросту разорвал на части, схватив за задние лапы.

Палач так и не успел прийти в себя окончательно. Заметив, как к нему приближается потрепанный, но все еще бойкий Малфар, он попытался подняться, однако бывший дворецкий вернул его в вертикальное положение крепким ударом ноги, после чего, наступив на спину, схватился за голову и принялся крутить ее из стороны в сторону. Затрещали кости, лопнули мышцы, Малфар дико заревел и, поднатужившись, оторвал-таки голову. Продолжая реветь, он потряс ею над собой, а потом грохнул о пол так, что содрогнулся весь дом.

Последняя вспышка оказалась самой яркой. Она прокатилась по всему этажу, полыхнула огнем в конце коридора и погасла. Зато камень в перстне пылал словно солнце — Адан щурился, глядя на него и пытаясь понять, что же все это значит?

— А теперь ты,— прорычал Малфар, неторопливо приближаясь к Гримару.— Я вырву твое сердце и...

— Малфар!— окликнул его Адан и ткнул под нос тем самым медальоном.

— Не-е-ет!— заревело чудовище, и его снова начало ломать и корчить. Правда, теперь все происходило в обратном направлении: тело сжималось и принимало человеческие черты, рык становился тоньше и тоньше, пока не перешел на уже знакомый визг Расиньоля. И вот преданный дворецкий лежит на полу, пытаясь прикрыть наготу обрывками пижамы.

Воцарившуюся на полминуты тишину нарушил слабый голос дворецкого:

— Ч... что с... со мной?

— Теперь уже ничего. Все закончилось,— успокоил его Адан.

Расиньоль подслеповато окинул взглядом холл, заметил трещины на стенах, развороченные двери, лужи крови...

— Это все я?— пролепетал он сокрушенно.— Опять?

Силы покинули его, и он растянулся на полу.

Адан не стал его беспокоить, потому что знал — очень скоро Расиньоль придет в себя и не вспомнит ничего из случившегося. Дворецкий знал, что время от времени с ним происходят припадки, результатами которых очень часто становятся локальные разрушения, очень стыдился этого и переживал. При этом он понятия не имел о Малфаре, как, впрочем, и Малфар о нем. А Адан не спешил делиться с ними обоими своими маленькими секретами.

Меньше знаешь, крепче спишь.

Тем временем особняк снова преображался. Плесень пропадала со стен, а кровь — с пола, без остатка исчезали, превращаясь в сизую дымку, тела чудовищ, сглаживались трещины, затягивались царапины и выбоины, сами собой восстанавливались поврежденные или разбитые предметы.

— Однако...— пробормотал Адан.

Похоже, Расиньоль зря переживал по поводу устроенного им в доме погрома. Особняк сам вернул все к исходному состоянию.

Или это был всего лишь морок?

Адан встряхнул головой, надеясь прогнать наваждение. И тут он увидел нечто странное в конце коридора правого крыла: там, где еще недавно было большое зеркало во всю стену, теперь холодным светом мерцал проход в неизвестность.

Глава 3. Ночью по улицам бродит Тьма...

Как только появился таинственный проход, перстень перестал светиться, но и проход при этом не исчез.

Куда он ведет?