| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Уткнувшись лбом в плоскую подушку, Вилар старался вспомнить, что читал о морском народе. На ум пришла лишь сказка о способности ориентов дышать под водой.
Старческие пальцы с не старческой силой вонзались в шею и плечи, костяшками вдавливались в позвоночник. Спина горела огнем, а холодный озноб сотрясал все тело.
— Хорошо! — сказал Йола и, уложив Вилара на спину, подоткнул под него одеяло. — Два дня спал и лежал ровно — очень хорошо.
— Два дня?!
— Два дня мало.
— Как я здесь оказался?
— Йола сболтнет. Великий накажет.
— Вы спасли жизнь человека. За это не наказывают.
Старик неопределенно пожал плечами и отвернулся.
В голове крутилось — Великий накажет... Великий... Как же он забыл?.. Двадцать лет назад Моган своим беспрецедентным законом запер племена морского народа на мизерных клочках побережья и запретил им покидать свои земли. Видимо, в ту злополучную ночь ориенты нарушили закон.
Вилар натянуто улыбнулся:
— Я не расскажу ему.
Йола с сомнением в глазах посмотрел на него.
— Даю слово! — промолвил Вилар.
Старик потер мизинцем кончик носа и начал рассказ. Ориенты действительно покидали свои земли. В ближайших селениях они обменивали рыбу на одежду, капроновую нить и кухонную утварь. Той ночью рыбаки расположились под обрывом в пяти милях от лагеря. Ожидая соплеменников, развели костер. К тому времени они успели вытянуть сети и свалить их под скалой. Сидели кружком, прислушиваясь к непонятному шуму, доносящемуся сверху. И только заметив на краю обрыва силуэт человека, не сговариваясь, схватились за невод и натянули его. Это не спасло незнакомца от удара, но спасло ему жизнь.
— Йола сделал все, что умеет, — сказал старец.
Вилар потянулся к его руке и крепко, насколько смог, сжал сморщенные пальцы:
— Йола, дорогой! Спасибо! — Зажмурился, испугавшись, что непрошеные слезы собьют с мысли. — Мне надо вернуться. Сегодня.
Старик хрипло рассмеялся:
— Вернуться куда?
— В замок. В тот, что посреди пустоши. Я там живу.
— Как твое имя?
— Вилар.
— Вилар не может ходить.
— Отправь кого-нибудь. За мной пришлют машину.
Йола выставил два пальца и, по очереди загибая их, произнес:
— Раз: машина трясет. Два: закон Великого.
— Я уже говорил: Великий не узнает.
— Наместник в замке.
— Да нет никакого наместника, — в сердцах воскликнул Вилар. — Теперь есть правитель Порубежья.
— Правитель? Так значит? — Старик прищурился. — Правитель новый, закон старый.
Болезненная усталость туманила голову. Не было сил ни молить, ни убеждать.
— Сколько тебе лет? — пробормотал Вилар, еле ворочая языком.
— Много.
— И моему отцу... Ему скажут... Страшно подумать...
Мысли стремительно закружились. Вилар пытался выхватить из хоровода хоть одну и вспомнить, о чем говорил секунду назад.
На лицо легла ладонь, издали прозвучал голос:
— Спи.
Проваливаясь в черную бездну, пропахшую рыбой, Вилар прошептал:
— Малика...
Он лежал все под той же каменой плитой. Со стороны моря ориенты вбили невысокие колья и закрепили на них парусину, дабы крепчающий ветер не доносил морскую прохладу. С наступлением сумерек в лагере стало непривычно тихо. Вилар дотянулся до жесткой ткани и приподнял полог.
Мужчины сидели вокруг огромного костра. К небу тянулись оранжевые языки пламени. От порыва ветра взлетали снопы искр и, сверкнув умирающими звездами, исчезали во мгле.
Ориенты — все как на подбор: невысокие, коренастые, загорелые — походили на акробатов из цирка, восхищавших публику шириной плеч и бугристостью тел. Их движения напоминали взмахи крыльев чаек, речь звучала подобно шуму волн — слова накатывали, взгромождались друг на друга, и достигнув апогея, протяжно шуршали, как галька под отступающим морем.
Старшим на Совете, видимо, был Йола. Когда старик вскидывал руку, все умолкали. Он говорил, затем жестом разрешал продолжать обсуждение.
Женщины бесшумно передвигались по лагерю, склонялись над костерками, помешивали варево, снимали с веревок белье. Детей еще задолго до начала Совета загнали в низенькие самодельные шатры. И за все это время не прозвучало ни единого детского слова, смеха или плача младенца.
Вилар наблюдал за ориентами, до боли в пальцах сжимая жесткую ткань. Не зная их языка, прекрасно понимал, о чем они спорят.
Наконец все высказались. Затянувшееся молчание превратилось в изощренную пытку. Вилар опустил полог. Откинувшись на подушку, считал удары охваченного паникой сердца.
Послышался говор, заглушенный шумом волн и треском костра.
Из-за парусины вынырнул Йола:
— Пойдем утром. Сейчас спи.
Вилар разрыдался.
— Не надо, — сказал старик и робко погладил его по голове.
От волнения Вилар долго не мог заснуть. Сновидения захватили его лишь после двух кружек кисловатой воды.
* * *
Прикованный к ненавистному соломенному матрасу, Вилар изводил себя переживаниями и еле сдерживал нетерпение. Тихо переговариваясь, женщины складывали в котомки провизию. Мужчины мастерили носилки из двух деревянных перекладин и рыбацкой сети. Вскоре Вилар, замотанный в одеяла, уже трепетал в предвкушении скорой дороги. Ориенты опутывали его веревками. Йола давал указания и проверял прочность узлов.
Процессия из восьми мужчин, двух женщин и старика двинулась в путь. Вилар плавно покачивался на носилках. Бросая взгляд на одеяло, поверх которого бежали толстые шнуры, задавался вопросом — зачем они? Ни подняться, ни тем более убежать он не мог. Каждое движение отдавалось в теле звонким эхом боли.
Чтобы как-то отвлечься от волнений, Вилар посмотрел на бирюзовое море. Ленивые волны отражали солнечные лучи и, перекатываясь, искрились россыпью драгоценных камней. От их блеска заслезились глаза, и Вилар перевел взор на небо, но, ослепленный ярким солнцем, повернул голову на другой бок и заскользил взглядом по идеально ровной каменной стене. Иногда виднелись небольшие уступы и выбоины с неровными острыми краями. Порой скала плавно перетекала в крутой склон, затем в более пологий спуск, но вскоре неизменно принимала гордое вертикальное положение.
Каждый раз, когда носилки проплывали мимо косогора, Вилар задерживал дыхание. Однако ориенты равнодушно шагали, поднимая ногами облако белого песка.
— Разве путь вдоль берега короче? — спросил Вилар.
— Путь длиннее, зато легче, — промолвил Йола и поднял указательный палец кверху. — Там пыль и сухой ветер. Морскому народу без морского воздуха плохо.
Воздух был поистине прекрасен — изумительно прозрачный, свежий, бодрящий. Даже песок, вылетая из-под ног ориентов, падал очищенными кристаллами.
Ориенты шли, не сбавляя темпа. Монотонный шум волн, размеренное покачивание носилок убаюкивали. Вилар то погружался в дремоту, то смотрел в широкие смуглые спины. Одна четверка носильщиков сменяла другую. Время от времени Йола брал Вилара за запястье и беззвучно шевелил сморщенными губами.
— Пора, — наконец сказал старик.
Несколько часов пролетело в попытках подняться на край обрыва. Для крепкого мужчины нет ничего проще, чем взобраться наверх, держась за сброшенную веревку. Однако с тяжелой ношей, требующей бережного обращения, задача оказалась не столь простой.
Когда носилки вставали свечой или наклонялись набок, Вилар, кусая губы до крови, сжимал кулаки. Бросая взоры на багровое солнце, готовое нырнуть в море, просил людей поторопиться. Наконец, посмотрев на сумеречную пустошь, измученно улыбнулся — самое страшное уже позади.
Чем дальше от моря уходили ориенты, тем тяжелее становилось их дыхание. Привалы участились, участилась смена носильщиков. Луна спряталась за тучи, и ночь укутала путников непроглядной мглой.
Раздался дикий, угрожающий рев. Его подхватили рвущиеся в надрыве звериные глотки. Ориенты вдруг закричали. Нет... Это был крик не охваченных страхом людей, крик не загнанных животных и не затравленных птиц. Этот крик несся, словно мощная волна, сокрушая все вокруг и вселяя в сердце ужас.
Внезапно наступила тишина, настолько душная и необыкновенно плотная, что Вилар испугался — оглох. Несколько раз с усилием сглотнул, уловил хриплое дыхание людей и только тогда почувствовал жжение в распоротых веревками ладонях. Такой жуткой сказки он не слышал...
День тянулся так же медленно, как и ночь. Теперь ориенты во время привалов сидели с закрытыми глазами и пели. Вилар сначала пытался заглушить их протяжное "м" думами, затем считал секунды, складывал их в минуты, а потом ловил себя на том, что его мычание перекрывает голоса ориентов. После таких привалов шаг морского народа вновь становился легким и быстрым, и Вилар, покачиваясь на носилках, на время забывал о боли.
— Скоро! — произнес Йола.
Вилар приподнял голову:
— Ты что-то видишь?
— Отблеск замка, — проговорил старец и потер кончик носа.
— Отблеск? — переспросил Вилар и посмотрел вперед.
На горизонте виднелся замок. И действительно, от него исходило сияние. Вилар рассмеялся — как же он забыл? Это плоские плиты на скатах крыши отражают солнечные лучи. Благодаря им в замке есть свет.
В ту же секунду пронзила внезапная мысль. Смех застрял в горле. Вилар вжался затылком в подушку, пытаясь проглотить комок. Не в силах совладать с волнением, вцепился в веревки. Признаться или промолчать? Но это так низко — струсить в последнюю минуту, когда еще есть возможность все изменить.
Дотянулся до Йола и крепко стиснул его руку:
— Я должен кое в чем признаться.
В глазах старика появилась тревога.
— В замке живет правитель Порубежья — Адэр Карро. Его отец, Великий Моган, лишил морской народ свободы, воли и земли, — сказал Вилар и заметил, как напряглись мышцы носильщиков, как женщины, всю дорогу шагавшие сбоку носилок, отстали, как заострился кончик носа Йола. — Опустите меня на землю.
Ориенты подчинились.
— Я не подумал, что это для вас важно, — говорил Вилар, бегая взором по хмурым лицам. — Я не подумал о вас. Простите. Вы можете оставить меня, забрать носилки и уйти. Я не пропаду — до замка рукой подать. Мне уже намного лучше, честно. И я никому не скажу, как здесь оказался. Даю слово. И ради бога простите меня.
Люди молчали, исподлобья бросая взгляды на Йола, а старец смотрел вдаль.
* * *
Адэр сидел на той же ступени, где некогда сидел Вилар. Надежда жила пять долгих дней. Теперь она билась в предсмертных конвульсиях.
Адэр вскочил и, запрокинув голову, закричал:
— Обманщик! Подлый обманщик! Лгун! Предатель!
Он кричал, брызжа слюной и потрясая кулаками. Звериная злость хлестала раскаленной лавой. Слуги со страхом выглядывали из окон и тут же прятались за шторами.
Адэр замолчал на полуслове. На горизонте при полном безветрии появилось завихрение пыли. Явно не от автомобиля — не та скорость и не те размеры. Но и человек в одиночку не мог сотворить столь заметную пелену.
— Я убью его, если это не он, — прохрипел Адэр.
Он бежал изо всех сил, не замечая ни камней, ни ям. Он уже не бежал, а летел на одном бескрайнем выдохе, не чувствуя ног, не слыша сердца. Он ветер, для которого нет времени, расстояния и преград.
Адэр упал на колени. Вцепившись в веревки, зарылся лицом в колючее одеяло. Слыша, как плачет и смеется Вилар, смеялся и плакал сам.
Провел ладонью по щеке друга, сжал плечо:
— Я ждал тебя.
Вилар улыбнулся и указал на смуглых людей в серых просторных одеждах:
— Это ориенты — морской народ.
* * *
Старик сбросил с кровати подушки. Присев на перину, несколько раз подпрыгнул. Ориенты перенесли Вилара с носилок на постель и выскользнули из комнаты.
Адэр привалился плечом к стене возле изголовья:
— Я отправлю кого-нибудь в город за врачом. Но боюсь, он приедет только завтра.
Вилар с теплотой посмотрел на старика:
— Не надо. У меня есть Йола.
Старец помог Вилару снять рубашку и перевернуться на живот. Адэр выпрямился, увидев спину друга, всю в лиловых синяках и ссадинах. Узловатые пальцы старика пробежали вдоль позвоночника, надавили на плечи и шею. Морщинистая пятерня легла на затылок и чуть заметно напряглась. На впавших щеках друга заиграл румянец, дыхание выровнялось. Вилар сомкнул веки. Йола укрыл его одеялом и заботливо подоткнул края.
— Ты можешь остаться? — спросил Адэр, когда друг уснул.
— Йола должен остаться. Ориенты сейчас уйдут.
— Сейчас? Через пару часов стемнеет.
— Здесь сухой воздух. Тяжело дышать.
Адэр жестом приказал Йола следовать за собой.
Сад встретил запахом молодых трав и распустившихся цветов. На газонах вращались фонтанчики, распыляя воду.
Старик глубоко вздохнул:
— Одну ночь они спать тут. — Указал на замок. — Йола спать там.
Слуги предложили вынести в сад кушетки; ориенты, скупо улыбаясь, объяснили, что не привыкли спать над землей. И вскоре траву под деревьями укрыли толстые пледы.
Адэр с Йола разместились в одной спальне с Виларом. Старец лег на полу, Адэр сел в кресло. Йола рассказывал, Адэр хмурился.
Далеко за полночь рассказчик утомился и вяло произнес:
— Вилар встанет. Йола поможет. И женщина.
— Какая женщина?
— Вилар звал ее. Всегда звал. Малика.
— А без Малики нельзя?
— Можно, но будет долго.
Старик зевнул, через пару секунд послышался храп.
Утром ориенты собрались на кухне. Гюст сообщил им, что правитель отлучился по делам и просил не ждать его возвращения.
* * *
Маленький городок проснулся. Хозяйки с корзинками наперевес потянулись по узким улочкам к местному базару. Молочник, выкрикивая: "Покупаем!", катил перед собой скрипучую тележку. Старик, сидя на деревянном крыльце в кресле-качалке, пролистывал газету. Через пыльную дорогу перебежали куры, тотчас с возмущенным кудахтаньем побежали обратно.
— Вот я вас, — кричала краснощекая баба, размахивая тряпкой.
Уперев кулаки в бока, окинула грозным взглядом неприглядную хибару на другой стороне проулка:
— Слышь, соседка!
— Ась? — прозвучало из раскрытого окна.
— Да ты не аськай, а следи за клушами.
— Чем помешали?
Мун не слушал перебранку товарок. Пересчитав сумки и чемоданы, посмотрел на маленький домик в два окна, на серую скошенную крышу, скользнул взором по заросшему бурьяном палисаднику и покосившемуся частоколу. Удрученно вздохнул. Не часто они с Маликой бывали дома. Зато теперь новый владелец наведет порядок. Ишь, как не терпится ему войти, все топчется и топчется возле порога. Еще и зверюгу приволок. Кот, под стать хозяину — такой же толстый и рыжий, словно услышав скверное слово в свой адрес, выпустил когти и цапнул толстяка за руку. Тот щелкнул кота по носу.
Стоя на четвереньках, Малика шарила ладонью под кроватью.
— Малика! — послышался с улицы голос Муна.
— Иду! — откликнулась она.
Подняла с пола золотое колечко. Протерла подолом платья две изумрудные капли, спрятала в потайной карман. С улицы донесся шум двигателя автомобиля. Хлопнула дверца. Затихли мужские голоса, зато звонко и радостно зашумела детвора.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
