Омегаверс Истоки

— Я верну Катиэля. Приготовьте для него надёжное укрытие.

— Но как вы пронесёте его в замок? — испугался Фейвел, поглаживая свой живот. — Везде стоит стража!

— Пронесу. Приготовьтесь.

Пилат видел Катиэля перед отъездом. "Волчонок" медленно умирал — совсем отощал и ослабел, стал похожим на несчастного Иласа. Замковые омеги пытались его тайком подкармливать, но Катиэль отказывался есть. Жить он уже не хотел. Под предлогом, что нужно отнести меч в кузницу для заточки, Пилат покинул замок. Первым делом обыскал замковый ров, но там Катиэля не было. Значит, его отвезли в лес. Пилат поспешил туда. Рассудил, что вряд ли Катиэля увезли далеко — оголодавшие хищники нередко подбирались к самым избам.

Только бы успеть!!!

Поиски затянулись. Всё раньше темнело — надвигалась зима, то и дело ударяли заморозки, рано облетела листва, уже падал первый снег — и Пилат рискнул зажечь небольшой факел. Он обыскивал каждую купу деревьев, каждый куст, яростно принюхивался, вглядывался в землю, ища следы. Окрестное зверьё сразу почувствовало присутствие человека, однако приближаться, чтобы напасть, не рискнуло, чувствуя, что возможная жертва сильна. Не исключено, что скоро часть их покинет здешние места в поисках другого места, где добычи больше.

Вот Пилат учуял небольшую стаю волков, которая тут же ринулась прятаться под защиту темноты. На земле кто-то лежал ничком, одетый в невообразимые лохмотья, и Пилат прибавил шагу. Он уже понял, что нашёл Катиэля. Жив ли?

"Волчонок" был ещё жив — это было видно по приоткрывшимся пустым глазам и едва заметному парку, вырывавшемуся из посиневших губ — практически окоченел на холоде, уже ни на что не реагировал. От него пахло сравнительно свежей кровью и альфьим семенем. Значит, эти звери не отказали себе в удовольствии позабавиться напоследок. Некоторые волки, которых Пилат спугнул, успели его укусить, и из ранок сочилась кровь. Пилат уверенно сорвал с себя плащ, завернул в него бедного юношу, стремясь побыстрее отогреть его, и пошёл обратно. Катиэль так отощал, что, казалось, совсем ничего не весил! А ведь не так давно это был живой, здоровый и весёлый мальчишка. Пилат хорошо помнил, как он и Юри прибыли в Ранарон, чтобы поддерживать порядок среди местных жителей, когда в замок доставили спасённых мастеров с семьями из окраинных разорённых городов. Кто-то был ранен, кто-то болен, и Юри попросился поехать вместе с братом. Катиэль был в числе тех, кто первым встретил молодых господ и даже рискнул сделать комплимент юному господину-омеге. Бедный "волчонок". Рядом должна быть скрытая землянка, из которой ведёт подземный ход в замок. Ход был очень старым, и одно его ответвление вело к заброшенной часовне, под которой скрывался проход к Путям Лазаря. Именно им Пилат и собирался выводить Верных, как только побег будет подготовлен и пойман удобный день.

Подняться в свои покои Пилат смог не сразу — едва не наткнулся на какого-то упившегося стражника, который заснул прямо на лестнице. Кое-как перешагнув через него, Пилат поспешил к себе, где его ждали мужья и Юри.

Едва Пилат протиснулся в приоткрытую дверь, прислушиваясь к тому, что происходит в замке, его омеги тут же поспешили навстречу. Для Катиэля уже приготовили удобное ложе в небольшой каморке для зимних плащей и шуб. Постарались на славу.

— Как он?

— Жив.

— Скорее...

Зажгли все масляные светильники, и Юри склонился над Катиэлем, напряжённо всматриваясь и принюхиваясь. За его спиной взволнованно топтались остальные.

— Жить будет, если мы постараемся, — наконец убито сказал Юри, — но его дух... Я не знаю, получится ли оживить его.

— В любом случае Катиэль пойдёт с нами, — тихо сказал Пилат. — Совет должен знать, что творят звери Данелиев.

— Да, мы не должны его бросать, — согласился Постром. — Ведь именно этим мы и отличаемся от этих нелюдей.

— Слишком обильную и твёрдую пищу ему сейчас есть нельзя, — сказал Юри. — Сначала жидкий бульон, потом будем добавлять остальное. Понемногу, чтобы его тело снова научилось усваивать пищу. И приготовим настой для его души, чтобы разбудить её — немного ещё есть. Пусть кто-нибудь присматривает за Катиэлем особо — ему нужны внимание и уход. Но сначала его надо вымыть. Рино, поспеши в купальню и поставь воду на огонь. Пилат, помоги ему...

Юноша молча лежал на ворохе из шуб и одеяла и ни на кого не смотрел. Он не отвечал на задаваемые вопросы, не шевелился, едва заметно дышал, и тело его было прохладным — жизнь в нём еле-еле держалась, и Пилат обратился с мольбой к всем богам и первопредкам. Только бы удалось удержать её, ведь Катиэль ещё так молод!

Сын Построма родился на глазах отца, и Пилат молча разглядывал маленького альфу, которого старательно обмывали бережные руки Юри.

— Надо же, какой спокойный! — восхитился Юри, который и сам уже готовился рожать. — И пахнет замечательно! Он вырастет сильным и здоровым! Отец будет очень рад!

— И оми тоже, — тихо сказал Пилат.

— Конечно. Столько замечательных внуков! Подержи-ка... — И протянул Сильфида брату.

Пилат, боясь выронить малыша, замер, пока маленькое тельце опускалось в его трясущиеся ладони. Живой человечек... который не должен попасть в грязные лапы Данелиев!!! Как и другие его дети. Пилат покосился на весьма объёмистый живот Юри, в котором то и дело толкался ещё один альфа. Пока ребёнок развивался и рос нормально, что вызывало удивление у отца. Юри часто прижимал ладонь Пилата к своему животу, и альфа чувствовал, как поворачивается и шевелится там, внутри, ещё один его сын. Пилат хотел, чтобы у него были дети, но не так... Скоро должны были родиться и другие малыши, и Юри вовсю готовился принимать близнецов от Фейвела. По его словам, будут альфа и омега — неслыханное чудо по нынешним временам! Узнав об этом, Пилат остолбенел надолго. БЛИЗНЕЦЫ!!! Да ещё и разные!!!

Карли и Рино тоже были рядом в момент рождения Сильфида — поддерживали Построма, держа его за руки. Они с нетерпением ожидали появления на свет собственных детей. Юри не зря слыл самым прилежным учеником преподобного Парацельса, и омеги почти не боялись предстоящих родов. Пилат и им пообещал, что будет рядом. Ожидались ещё один альфа и омега. Омеги с гордостью смотрели на общего мужа, и это отчасти смягчало боль Пилата. Он буквально отдыхал в окружении своих омег от той грязи, в которой жил, стоило выйти за пределы покоев Юри. Трудами и заботами своих мужей он давно не выглядел варваром, пробуждая новые вспышки зависти в других солдатах. Он почти стал прежним. Почти, ибо груз совершённого продолжал давить на него. Пилат редко улыбался — не было ни сил ни желания.

Подготовка к побегу продолжалась. Количество Верных, согласившихся уйти, сократилось — жестокие порядки и полуголодное существование убило нескольких, включая двух детей. Их тела бросили в общий котёл, чтобы мясо не пропадало, но Пилат к этой пище даже не прикоснулся. Катиэль, которого выхаживал сам Юри, потихоньку возвращался к жизни. Он всё время молчал, почти не вставал, но уже начал проявлять какой-то интерес к тому, что происходит вокруг. Юри был уверен, что со временем "волчонок" оправится, пусть даже никогда не сможет выздороветь полностью. Главное — доставить его в Аврорий как очередное доказательство ужасов, творящихся на землях Данелиев, и дать шанс прожить вполне достойную жизнь.

Самым трудным было запасти провизию. Учитывая, что среди беглецов будут и кормящие, запасти надо было много чего, а доставать необходимое количество неимоверно сложно — казначей регулярно пересчитывал всё, что свозилось в замок. Во время охоты Пилат до самой поздней ночи ходил по округе, чтобы проверить тайком поставленные силки, в которые мало что попадалось — зверьё, похоже, надолго покинуло разорённые земли. Травы и коренья, которые выращивал Юри, дали кое-какой урожай, пусть и не вызрели полностью. Часть их отложили на лекарства, которые могли понадобиться в пути. Поля тоже не слишком порадовали несмотря на относительно хорошее лето и тяжёлый труд селян, и это означало, что будет новый поход на земли Верных. Нужно было поспешить, чтобы успеть предупредить Совет Архонтов и организовать оборону. Пилат уже придумывал слова, с которыми обратит к ним свою просьбу — отправить его на передовую, чтобы воинской доблестью искупить совершённые грехи.

Сильфид жадно пил омино молоко, и Постром не сводил с него сияющего восхищённого взгляда, полного неземного обожания. Пилат осторожно придвинулся ближе, и Постром поднял на него полные счастья глаза.

— Смотрите, хозяин, это ваш сын!

— Мой сын... — Пилат покосился на Юри, который держался чуть в отдалении и тоже улыбался, поглаживая свой живот. — Да, мой сын. И я спасу его от лап Данелиев, клянусь. Если Сильфид и будет сражаться, то только за правое дело.

Чуткое ухо альфы уловило шорох, и все обернулись. Из-за занавеси робко выглядывал бледный Катиэль. Снова встал, чтобы посмотреть, что происходит. Это хорошо. От его былой красоты мало что осталось, но в глазах уже мерцала жизнь, которая теперь не собиралась уходить под своды Мирового Дома. Юный альфа заворожённо смотрел на новорожденного.

— Катиэль, ты снова встал! — обрадовался Юри, немного неуклюже поднимаясь с постели. — Как ты?

— Господин... — чуть слышно ответил "волчонок", продолжая смотреть на Сильфида, — это сын господина Пилата?

— Да. Хочешь посмотреть? — Юри подхватил его под руку — долго стоять юноше всё ещё было трудно.

— Если... можно...

— Конечно, можно! Идём!

Катиэль долго смотрел на малыша, и по его лицу покатились слёзы.

— Ребёнок... а у меня его не будет...

— Не будет, — приобнял его Юри, — но это не значит, что тебя никто не будет называть папой. Ты ещё можешь подарить свою любовь и заботу какому-нибудь сироте, который потерял своих родителей, и он полюбит тебя, как родного. Сейчас это особенно важно — чувствовать, что ты нужен, и только так мы переживём Великий Холод.

Катиэль начал оживать, и это стало новой порцией бальзама на измученной душе Пилата. Всё-таки всё было не зря. Если бы он не влился в ряды врагов, то Катиэль бы просто погиб.

— Правда, они милые? — умилялся Юри, помогая ухаживать за новорожденными близнецами. Постром стоял рядом, бережно придерживая на руках спящего Сильфида, и любовался новыми малышами. Фейвел едва сдерживал восторг, пеленая старшего — Рохан чуть покряхтывал и пытался дотянуться до Илии, которым занимался Юри. — Наш оми будет просто в восторге! Твои дети — это что-то удивительное! Они уже тянутся друг к другу!

Пилат с болью отвернулся, вспомнив, как...

— Не бойтесь, хозяин, — попытался утешить его Постром. — Такие близнецы никогда не будут испытывать ту тягу друг к другу. Преподобный Парацельс рассказывал об этом однажды вашему брату. Такие близнецы одарены особым благоволением Светлейшего.

— Правда?

— Да, — подтвердил Юри, протягивая ему младшего. — Хочешь подержать?

Пилат осторожно взял Илию и тут же учуял его очень слабый, но удивительно чистый аромат. Маленький омега тут же притих, оказавшись на руках отца, и Пилат слабо улыбнулся.

— Скоро родятся Юрген и Дик, — продолжил Юри. — Они уже активно шевелятся, так что остался день или два... — Юри любовно погладил свой живот, который уже ощутимо вырос. — А потом родится наш сын. Как бы ты хотел его назвать?

— А ты ещё не придумал? — удивился Постром, укачивая завозившегося Сильфида. — Ведь столько времени прошло.

— Я бы хотел, чтобы имя дал Пилат.

Альфа вернул ребёнка Юри и тяжело опустился в починенное своими руками с помощью советов Катиэля кресло. Юноша всё больше оживал, время от времени впадал в задумчивость, но и это радовало.

— Мне всё равно.

— И всё же подумай, хорошо? Нельзя, чтобы ребёнок был без имени. — Юри передал Илию Рино и приобнял брата, который вцепился в подлокотники.

— Юри...

— Всё будет хорошо. — Юри потёрся щекой о его висок. — Всё будет хорошо.

В сладком аромате брата теперь постоянно чувствовался привкус горечи — Юри беспокоился не только за него, но и за всех остальных. Он не мог не видеть и не слышать, что происходит на землях, принадлежавших его предкам, и горевал, видя, как превращаются в прах многолетние труды. Свою боль он скрывал за весёлостью, но запах выдавал. Сама мысль, что кого-то придётся бросить здесь, была для него невыносима. И утешая и подбадривая брата, он утешал и подбадривал самого себя.

— Мы... назовём сына... — кое-как выдавил из себя альфа, — Артуром.

— Замечательное имя. — Тихий всхлип, и Юри стиснул руки, прижимаясь плотнее.

И тут кто-то дважды долбанул по плотно прикрытым дверям, запертым изнутри. Пилат резко вскочил, приготовившись к бою, омеги спрятались за его спиной, прижимая к себе детей и сбиваясь в кучу, Катиэль укрылся и затаился в своём закутке, стараясь не выдать своего присутствия.

— Пилат! — прорычал за дверью Балтус. — Его Святейшество зовёт тебя к себе!

— Скоро буду! — рявкнул в ответ Пилат, продолжая заслонять собой своих мужей и сыновей. Едва шаги Балтуса снаружи притихли, альфа обернулся. — Как только я выйду — запритесь и сидите тихо.

Омеги закивали. Пилат набросил плащ и вышел. Убедившись, что его омеги надёжно заперлись, он решительным шагом направился в покои Октуса, гадая, что ждёт его на этот раз.

— Близнецы? — Октус задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику трона Амелиусов, а Пилат с затаённым презрением оглядывал результат его трудов. Октус попытался воссоздать роскошь убранства замка по образцу его покоев, для чего выписал из столицы лучших мастеров, что там остались, но то, что получилось, удручало. Насмешка над былым великолепием, и старик это понимал. Похоже, что до него начало доходить, что он натворил. — А кто дальше?

— Альфа и омега. Кто родится раньше пока неизвестно, но остались считанные дни.

— А кто будет у Юри?

— Альфа.

Октус мрачно поднял тяжёлый взгляд на равнодушное лицо Пилата.

— Детей рождается всё меньше и меньше. Понятно, что это из-за того, что лучшая еда достаётся солдатам, но если бы совместимость родителей была лучше... Скоро ты отправишься в столицу, чтобы стать производителем — прекрасная кровь Амелиусов должна выправить это.

— Сам виноват, — тихо прорычал Пилат. — Тебя предупреждали. Да и то, как твои шавки зачинают детей, тоже играет свою роль. Страх и отвращение, рождённые грубостью и жестокостью, ослабляют искру жизни омеги, и это ослабляет детей. Это старая истина. Мои дети здоровы именно потому, что я зачинал их путь иначе. Да и, пичкая солдат "волчьей отравой", ты травишь их тела и души, что добавляет своего.

— Это был единственный способ сделать их сильнее!..

— ...но только на краткое время. Я знаю, зачем был придуман этот дурман — преподобный Парацельс рассказывал Юри, когда обучал его. Благодаря этому питью твои монахи выигрывали самые страшные битвы, но ты, похоже, забыл, что делают с солдатами слишком большие и частые порции этой дряни. Вывести её потом непросто, как и излечить последствия. Юри сумел меня подлечить, но я и сейчас чувствую, что не совсем здоров.