Мастера печатей (общий файл)

— Это будет зависеть от самочувствия Сесилии, — сказал юноша после того, как баронесса устремила на него беспомощный взгляд. — После испытаний, что выпали на ее долю в Туманном лесу, она быстро устает. Я думаю, мы пришлем вам письмо, когда она окончательно выздоровеет.

— А как насчет вас, мисс Лилия? — настаивал на своем Эдвард. — Я знаю, женщины любят гадания, тем более такие прекрасные, как вы. Не будете ли вы с вашим братом против, если как-нибудь я приглашу вас на сеанс?

Риан собирался что-то возмущенно сказать, но не успел. Лилия рассмеялась тихим грудным смехом, обмахнув якобы разгоревшееся от смущения лицо ладонью. Конечно, под белилами румянца видно не было.

— Мистер Эркан, вы так очаровательны! А я-то думала, что гадания интересны только женщинам. В другой момент я бы с удовольствием приняла ваше приглашение, а то, может, и научила бы чему-нибудь, — она подмигнула Эдварду, а затем всплеснула руками. — Но, увы, сейчас у нас уйма дел.

— Это действительно так, — тон Риана как будто ставил точку в этом вопросе. — Мы сильно заняты новыми обязанности и бумажной волокитой, связанной с переездом. Надеюсь, вы нас поймете и примете извинения за отказ.

— Разумеется. Вы тоже простите нас за назойливость, — Николас стал медленно подниматься, стараясь, чтобы пуговицы сюртука не задевали столешницу. — Пожалуй, мы и так вас слишком задержали, а у нас и самих простаивает работа.

— Мы были рады вас видеть, — ответил Риан, тоже поднимаясь и протягивая ему ладонь для прощального рукопожатия. — Спасибо, что лично посетили нас для того, чтобы принести соболезнования.

Однако вместо радости его глаза обжигали льдом, а безразличная Сесилия, казалось, целиком и полностью погрузилась в разглядывание своих атласных туфель. Изображать радушие пыталась только Лилия, но и у нее это выходило плохо. Во всех них было что-то неестественное, лживое. По позвоночнику Николаса прошла дрожь. Говоря о письме, Риан почти прямым текстом заявил, что не желает видеть здесь ни мастера печатей, ни его помощника, но Николас и сам ни за что не хотел бы посетить Адальбертхолл снова.

Дворецкий, решив окончательно испортить прием, торчал у них с Эдвардом за спиной все время, пока они одевались и забирали из стойки зонтики. Он делал это так навязчиво, что Николасу начало казаться, будто за ним не только следит Саймон, но и портреты многочисленных предков баронессы Ольстен сверлят ему затылок ненавидящими взглядами. Лишь выйдя на мостовую, Николас почувствовал себя более или менее спокойно.

Вдохнув сырого дивейдского воздуха, он оглянулся на Эдварда и обнаружил, что тот задумчиво вертит в руках одну из карт.

— И что девочка выбрала на сей раз? — осведомился Николас, вспомнив, какое значение помощник придавал своему "гаданию".

Тот молча отдал ему карту. На раскрашенном картоне одновременно плакал и смеялся человек в криво наложенном театральном гриме. Левая половина его одежды была темной, словно он пришел с похоронной процессии, правая — яркой, будто он собирался на костюмированный бал.

— Стив Пересмешник, — сказал Эдвард. — Сумасшедший актер, который постоянно притворялся другими людьми.

— И что это значит? — с нарочитым равнодушием спросил Николас.

— Вы ведь заметили, разве нет?

Что именно он заметил, пояснять не требовалось, и Николас ничего не ответил. Они с помощником смотрели друг на друга и в отражениях глаз видели одно и то же — Сесилия была совсем не той, за кого себя выдавала.

— С Рианом и Лилией тоже что-то не так, — убежденно произнес Эдвард.

— Хочешь сказать, что они не похожи на родственников?

Он фыркнул.

— Эта шлюха никак не может быть его сестрой.

Николас ощутил, как к его щекам приливает краска. Он оглянулся проверить, нет ли кого-нибудь рядом.

— Эдвард, что ты себе позволяешь! Хорошо, что нас никто не слышит. Ты и так перешагнул сегодня все границы, но оскорблять дам — это невозможно!

— Я не оскорбляю, я описываю род ее занятий, — буднично ответил помощник. — Отличить женщину легкого поведения от аристократки, которую та изображает, не сможет только тот, кто в жизни не посещал бордели.

Наверное, у Николаса был очень выразительный взгляд. Встретившись с ним глазами, Эдвард осекся и отвернулся.

— Простите, мистер Катэн. Я не думал, что вы... э... не хотел вас обидеть. В общем, не знаю, что там с ее благородными корнями, но замашки у нее, как у женщины, которая умеет обращаться с мужчинами.

— Некоторые отпрыски обедневших аристократических семей, к сожалению, вынуждены искать себе пропитание на жизнь и таким способом, — прохладно сообщил Николас. — Не нам ее судить. Но то, что подобная женщина остается под одной крышей с невинной девочкой, это, без сомнения, непорядочно.

— Вопрос в том, кто эта девочка, которая теперь живет в Адальбертхолле, — прищурился Эдвард.

Николас раскрыл зонтик — булыжники мостовой стали покрываться темными пятнышками от капель дождя.

— Я поеду в полицию. Нужно сообщить Монро о том, что леди Ольстен, скорее всего, все еще находится среди разбойников.

— Вы правда считаете, что он послушает вас? — искренне удивился помощник. — Полиция уже была здесь и видела Сесилию.

— Детектив должен будет по крайней мере проверить мои слова, — упрямо произнес Николас. Что за поразительное пренебрежение у Эдварда к полиции! — Полицейские в тот раз не знали, на что им обращать внимание. Девочка выглядит в точности как леди Ольстен и даже разговаривает, как она! Тот, кто не встречал ее раньше или видел, но мельком, может никогда и не догадаться, что ее подменили.

Помощник сокрушенно покачал головой.

— Я бы поспорил с вами на прибавку к жалованью, что вы ничего не добьетесь от Монро, но, во-первых, вы бы не стали на это спорить, а во-вторых, это было нечестно, потому что я абсолютно уверен в своей правоте. Повторяю, мистер Катэн: мы должны заняться расследованием сами, или эта история закончится чем-то похуже, чем увольнение бывших слуг Адальбертхолла.

— Жду тебя завтра в рабочее время, Эдвард, — обрезал Николас этот бессмысленный разговор.

Состроив недовольную мину, помощник приподнял цилиндр.

— Удачи вам, мистер Катэн.

Попрощавшись, он развернулся и быстро зашагал прочь. Николас хмуро уставился ему вслед. Хотя стук капель усиливался и булыжники мостовой сплошь потемнели от влаги, Эдвард не раскрывал зонтик, словно его занимали гораздо более важные вещи, чем какой-то там дождь. Долговязая фигура помощника выделялась среди немногочисленных прохожих, и его можно было еще долго наблюдать идущим по Герцогской улице, пока он не скрылся за поворотом. Эта дорога вела вовсе не к нему домой, а на окраину, в Крысятник, самый нищий район города. Что бы могло там понадобиться Эдварду?

Поймав себя на тщетных гаданиях, Николас раздраженно отмахнулся от мыслей о помощнике. Этот мужчина проработал на него всего четыре месяца, а уже пытался втянуть его в сомнительные авантюры. Он определенно слишком много на себя брал. Нет, пусть с Рианом, разбойниками, убийствами и всем прочим разбирается полиция. А Николас только предложит ей свою помощь, чтобы девочку как можно скорее нашли.

Глава 11

На кабинетном столе было необычно пусто. Всю оставшуюся с будней работу Николас сгрузил в ящики или убрал в шкаф с глаз долой, и даже труд уважаемого сэра Эндлтона о Коллапсе переместился на книжную полку. На гладкой, потертой от давнего пользования дубовой столешнице стояли только чернильница с набором перьев, хрустальный графин и наполненный коричневатой жидкостью стакан.

Погипнотизировав его с полминуты, Николас опрокинул сосуд в рот и скривился, когда волна огня обожгла ему нутро. Виски. Самый подходящий для вечера воскресенья напиток. Особенно если воскресенья решили стать отвратительнейшими днями недели.

Увы, Эдвард не ошибся насчет полиции. Это уже входило у него в привычку, и этому сложно было радоваться. Монро в участке отсутствовал — у него оказался выходной, и мастера печатей направили к другому занимающемуся делом Яворов детективу, который сегодня (как тогда подумал Николас, по счастливому стечению обстоятельств) оказался на дежурстве. Седой представительный сержант по фамилии Левис произвел на него приятное впечатление, и Николас с воодушевлением принялся рассказывать ему о возможной подмене Сесилии. И что услышал в ответ? Смех! Черт побери, проклятый полицейский даже не притворился хоть сколько-нибудь серьезным! Он снисходительно заявил, что сам проводил допрос баронессы и мистера Атэра и не нашел ни единой причины сомневаться в их истории. Более того, слуги и гувернантка, последнее время проводившие с юной леди Ольстен круглые сутки, признали ее как хозяйку. Это ли не лучшее доказательство того, что Сесилия именно та, за кого себя выдает? И неужели мистер Катэн, человек, который на минуточку сам подозревается в пособничестве убийцам, считает нормальным лишний раз тормошить бедную жертву похищения только потому, что ему что-то там привиделось?

Достойно возразить ему Николас не смог. Сидя в участке, среди насмешливо поглядывающих на него полицейских, он раскаивался в том, что вообще сюда пришел. Но худшее ждало его на выходе. Видимо, полагая, что мастер печатей его не слышит, молодой полицейский с нашивками младшего чина небрежно бросил своему соседу: "Какой только бред ни сочиняют преступники, чтобы отвести от себя подозрения!" В какой-то момент Николас хотел развернуться и объяснить, что он никакой не преступник, а самое большее подозреваемый, это еще не делает его виновным, и вообще полицейские должны знать такие детали. Лучше было бы, пожалуй, треснуть нахала зонтиком по его глупой голове, но Николас отлично знал, что и то, и другое будет бессмысленным и лишь навредит ему самому. Так он и ушел из участка, скрежеща зубами от бессилия...

А теперь в одиночестве заливал дурное настроение алкоголем. Николас поднял графин и поболтал виски, влажно лизнувшим хрустальные стенки. Оставалось еще две трети — с лихвой хватит, чтобы набраться до беспамятства. А что еще ему делать? Его репутация уничтожена до основания, и, судя по стремительно уменьшающемуся количеству заказов, он постепенно лишается работы — того, что занимало всю его жизнь, того единственного, что он искренне любил. Скоро вместо Солихолла он будет ходить каждый день трудиться в ратушу, займет там место среди легиона безликих клерков, а его уделом станут мелкие служебные послания... Какая печальная судьба! Не так он видел свое славное пребывание в должности мастера печатей...

Николас сделал еще глоток виски. Комната, подернутая мягким, уютным маревом, слегка покачнулась. Алкоголь действовал уже вовсю. Ну, этого ведь он и хотел? Или нет? Николас покопался в потихоньку мутневшей памяти.

Нет, он хотел совсем иного. Вообще-то он собирался помочь Сесилии, а вместо этого предавался жалости к себе и бестолковому пьянству, которое все равно ничего не изменит. Эдвард... Помощник говорил, что они могут что-то сделать. Его идеи были совершенно безумны, но, возможно, стоило прислушаться к ним повнимательнее, и тогда в них отыщутся зерна разума.

— Джон! — крикнул Николас. — Джон! Отправляйся на... как там называется та улица, куда переехал Эдвард? — сказал он, когда в комнате появился дворецкий.

— Ивинг-авеню, 47, — напомнил тот.

— Да... — согласился Николас. Не зря он много лет назад нанял его, тогда еще нескладного подростка с одной из окрестных ферм. Джон оказался отличным помощником — он всегда помнил важные подробности. — Именно туда. Найди Эдварда и пригласи его ко мне, пожалуйста.

Дворецкий с сомнением покосился на куранты. Недавно пробило восемь часов. Ивинг-авеню располагалась, конечно, не в Крысятнике, но все же в достаточно бедном районе Дивейда, и большинство его обитателей в это время занималось тем, что сидело в пивных за кружкой эля или джина. Домой не торопились даже те, кого ждала семья, а Эдварду и подавно там нечего было делать.

— Вы уверены, сэр? — уточнил Джон. — Не лучше ли дождаться завтрашнего утра?

— Абсолютно уверен, — категорично произнес Николас. — Завтра может быть уже поздно.

Спорить Джон не стал, лишний раз подтвердив мнение о себе, как о первоклассном дворецком. Поклонившись, он исчез в коридоре, и почти сразу до кабинета донесся стук входной двери. Довольно улыбнувшись тому, как хорошо все начиналось, Николас убрал виски (разговор предстоял серьезный, и окончательно хмелеть было нельзя) и сел обратно за стол. Расслабленно вытянув ноги и сложив на животе руки, он стал следить за временем и отсчитывать минуты до того момента, когда Джон приведет Эдварда. На это требовалось самое большее час, а то и меньше, если попадется достаточно быстрый кэб.

Наблюдать за курантами ему надоело через четверть часа. Заболела голова. Выждав еще минут десять, Николас выпил микстуру от боли и провел еще какое-то время, постукивая пальцами по столешнице. Кликнул слугу, чтобы ему принесли чай, взял с полки томик сэра Эндлтона и не вчитываясь пролистал несколько страниц. Поудобнее устроился в кресле и посетовал на то, что прошел уже почти час. Приготовился пить чай, а потом...

Его разбудили звуки в гостиной. Закряхтев, Николас расправил онемевшие конечности и взглянул на циферблат. Десять часов? Да ведь уже пора идти в постель! Почему он еще не там и что он делает в кабинете? Услышав хриплый голос Эдварда внизу, Николас с досадой вспомнил, что просил Джона привезти в Солихолл помощника обсудить с ним спасение Сесилии. И, видимо, задремал, что было вполне ожидаемо, учитывая треволнения сегодняшнего дня и бессонницу, преследовавшую его каждую ночь после убийства Яворов. Пить виски было плохой идеей, и теперь Николас расплачивался за нее головной болью, путающимися мыслями и вялостью. Как ему в таком состоянии что-то решать? Да и зачем он вообще заставил Джона поехать за Эдвардом? Николас поморщился, ощущая после алкоголя неприятную горечь во рту. Вместо него тогда говорил виски, а послушный Джон даже не подумал прекословить. Хороши они оба, ничего не скажешь.

— Мистер Катэн, вы хотели меня видеть? — спросил Эдвард.

Он уже успел подняться на второй этаж и замер у порога, с удивлением посматривая на пустой стол нанимателя. Помощник не снял плащ, подол которого забрызгала грязь, а волосы, перевязанные сзади кожаным шнурком, были влажными. Джон, чья приземистая фигура пряталась позади, промокшим не выглядел. Наверное, Эдварду сегодня пришлось много ходить пешком.

— Да, присаживайся, — Николас выпрямился, стараясь не казаться заспанным. — Только разденься.

— Джон сказал мне, что дело не терпит отлагательств, потому я и торопился, — произнес он, отдавая верхнюю одежду дворецкому. — Что случилось?

Объяснить это было сложно. Особенно сейчас, когда после виски соображалось с таким трудом.

— Надо вызволять леди Ольстен, — Николас с шумом втянул в ноздри воздух. — Она полторы недели в лапах бандитов, и неизвестно, что с ней.

— Это так, — Эдвард сел перед его столом, туда, где обычно устраивались посетители, и широким жестом вытер лицо от капель дождя. Ослабив туго завязанный шейный платок, он вдруг прищурился, словно ему в голову пришла какая-то мысль, и пристально оглядел нанимателя. — Девочка уже полторы недели там, а вы собрались спасать ее только теперь. Вы же настаивали, что этим должна заниматься полиция.