Fever

Я затряс головой и стал выбираться из его объятий, приходя в себя. Если это можно так назвать. Он помог, но боль была такой сильной, что даже Аддисон не мог полностью забирать ее, как вчера, чтобы вещи показались проще. Да, вчера мы говорили, но весь мрак дополз до меня только сегодня.

Вчера. Я вдруг осознал, что вчера ни хрена и не думал об Эшли. Разве о нем я думал? Я думал только о себе, о том, что Аддисон обманывал меня все эти годы, потом о моем предназначении. О нем и его потерях, о его слезах. И даже когда мы говорили об Эшли, я толком не думал о нем.

— Мало говорить. Ты виноват, он сходит с ума из-за тебя. Его нужно было выслушать, а я испугался, сбежал к тебе. Так не должно быть. Я люблю его, люблю Торн, я не могу спокойно смотреть, как он гибнет.

— Но меня ты тоже любишь.

— Тебя? — Я всхлипнул и попытался отстраниться. — Да я даже не знаю, что ты такое. Пусти меня.

— Если бы я мог изменить...

— Но ты не можешь.

Я отполз в сторону, стараясь избежать контакта. Нельзя его трогать, он дарит иллюзию покоя и защищенности, окутывает реальность туманом. Меня снова полоснуло чувство вины пополам с безысходностью.

— Я знал... что ты никогда не простишь мне... — прошептал он.

— Выпусти его, я должен быть с ним.

— Он не в себе, Стивен, он может тебя убить.

— Меня? Никогда. И что тебе за дело? Ты найдешь новый Cherish.

— Я не хочу новый Cherish, Стивен. Я хочу только тебя.

— Заткнись! — почти крикнул я и заткнул уши. — Я тебя не слушаю. Мне нужен Эшли, здесь и сейчас, выпусти его!

Я вдруг вспомнил, как вчера силой вызвал его из Эшли. А что еще умеет Cherish?

Его лицо вздрогнуло, будто пробежала волна.

— Стивен, пожалуйста...

— Ты не можешь удерживать его против моей воли, да? Ты приходил всякий раз, когда хотел меня, и я ничего не мог поделать. Почему? Да потому что хотел тебя так же сильно, даже если и приказывал убираться... Вот отчего ты не вышел во время разговора с Блайт — мне это не было нужно... А сейчас я хочу, чтобы ты ушел, и ты не можешь его удерживать!

— Стивен, ты делаешь ошибку. Ты не знаешь, что у него на уме, а я знаю.

— Убирайся!!!

Я не выдержал и зажмурился, когда он исчез. Потом мне в челюсть врезался кулак.

Меня отбросило на софу, я ее перекинул вместе с журнальным столиком и завалился к стене. У Эшли всегда были мускулы будь здоров, тут ничего не скажешь.

Он посмотрел на меня долгим взглядом, потом повернулся и выбежал. Я не мог его задержать. Это был спасительный шок, он не позволял мне понять, что ситуация вышла из-под контроля и летит на нас лавиной, и что его признают виновным, потому что обнаружить Аддисона путем экспертизы невозможно. Но в любом случае они пострадают оба. И будь то тюрьма, психушка или казнь — я потеряю их обоих.

Торн если и поверит, то не примет моей стороны. А какая, позвольте, моя сторона? Где она, черт побери?!

Я потерял много драгоценных минут, прежде чем понял, куда он пошел. За это время я промыл ссадину на губе, долго ползал, выискивая телефон, улетевший в неизвестном направлении, а потом набрал Торн.

— Торни, — заговорил я, не дожидаясь приветствия, — У Эшли крыша совсем поехала. Если мы его не найдем, кто-нибудь пострадает.

— Больше никто не пострадает, — произнесла Торн негромко. — Он уже не думает, что, сбивая людей, избавится от Аддисона.

— Ты знала?..

Она промолчала, я слышал только легкое дыхание.

— Торн!

— Когда Эш начал заболевать, то просто ощущал в этом потребность. Вытряхнуть его из себя, чтобы выжить. Я даже думала, у него получится. После того, что рассказала Блайт, стало ясно, почему именно аварии. Но так же ясно, что все это зря.

— Торн, почему ты мне не сказала?..

— Ты умеешь оживлять мертвых, Стивен? Я — нет. Да мне и не жаль их. Тебе это покажется жестоким, но ты ничего не знаешь о смерти. И тем более твой Fever.

— Торн... ты... — Я с трудом перевел дыхание. — Ты и это знала?

— Да, конечно.

У нее всегда был спокойный голос, но сейчас он звучал как никогда неуместно.

— Давно?

— Не очень.

— Но сказала Эшу только сейчас, почему?

— Эшли недолго осталось, он это понимает и очень боится. Он цепляется за жизнь и от этого страдает еще сильнее. Я сказала, чтобы сделать его агонию короче.

— Это, по-твоему, хорошая идея, да?! — рявкнул я наконец, не в силах выдерживать ее тон. — Лучше бы рассказала ему о том, в чем разбираешься!

— О смерти? — среагировала Торн ни на полтона выше. — Я плохой рассказчик, Стивен. Но будь я самым потрясающим рассказчиком, это ничего бы не дало. Это надо пережить. А пока, если действительно любишь Эшли, хотя бы не мешай... что сделано, то сделано. Во всяком случае, благодаря этой бывшей Cherish аварий на перекрестке больше не будет. Он ошибался. Это его не спасет.

Блайт.

Я не смог понять Торн за всю жизнь, а сейчас начинать было поздно. Поэтому я прервал ее и набрал 911, чтобы сказать адрес. Девушка-оператор спросила, что там произошло, но я не знал. Я знал только, что Эш захочет вытряхнуть из Блайт Финнеган любой способ устранения Аддисона, и в его нынешнем состоянии ждать от него лояльности не стоит. Я дал свой адрес и имя, пусть это будет ложный вызов, и меня оштрафуют. Только не еще одна жизнь.

Когда я подъехал к дому Блайт, там уже вовсю выли сирены. Я не приближался, только поискал Эшли и его машину. Его не было, и я вздохнул с облегчением. Что до машины, то он мог быть на любой, об этом я не подумал. Зато был почти уверен, где найду его.

На перекрестке круглосуточно дежурили, но это дежурство не помогло двум последним жертвам. Видимо, безумие излечило Эшли от боязни быстрой езды и прибавило сноровки. А может, часть способностей Аддисона передались ему. Не знаю, знаю только, что он всегда сбегал. И сейчас я прождал его очень долго, но он не приехал. Никого похожего. Видимо, Торн была права, он отказался от этой мысли.

Под утро я развернулся и поехал к ним домой.

* * *

...Сирены все еще тонко голосили, но их звук не удалялся, а приближался. Конечно, ведь это я их вызвал. Снова, второй раз за ночь, только в этот раз я не назвал своего имени. Я не помнил своего имени.

Что я помнил? Немного. Запах, ударивший в лицо пощечиной, когда я вошел в гараж. Стекла машины, извивающиеся, сизые, наполненные под завязку ядовитым туманом, тонким струйками вытекающим из едва заметных щелей. Лица... нет, лиц я не помнил. Я не смотрел на лица. Я впустил этот туман в себя, вытаскивая их на воздух, и не почувствовал этого. Не помнил этой раскалывающей голову боли, и кнопок на телефоне не помнил.

И не помнил, как оказался дома.

Помнил только, как на носилки уложили что-то, накрытое с головой. И еще что-то. Больше ничего.

У виски не было вкуса. Совсем. В моей голове рождались мысли, но я не хотел их. Двинул головой об стену так, что потерял сознание. Когда очнулся, застывшая лужица крови прилепила меня к полу, но отдирать было совсем не больно. А я был бы рад любой физической боли.

Я знаю, чего хотел Эш. Запереть Аддисона в своем теле, чтобы ему некуда было уйти после смерти. Что там делала Торн? Наверное, он позвал, и она не отказалась. В последнее время она все ждала подходящего момента и просто воспользовалась им. Так сказать, вскочила на подножку...

Эшли, Торн. Я не мог произносить эти имена и не кричать. Я ничего не знал о похоронах, но все равно ни за что бы не пошел. Поэтому отключил телефон и не выходил из дому. Я громил все вокруг себя, ища облегчения без возможности определить, по ком плачу. Это было больно, невыносимо. По Эшли, по Торн? По Аддисону? Прошла неделя, тоска и скорбь стали неотличимы от банальной ломки. Как я буду без них? Как я буду без него?

Как скоро я умру?..

Через неделю ровно я принял душ, побрился и поехал в больницу к Блайт с букетом почти не пахнущих лилий. Она, можно сказать, отделалась легким испугом, когда Эшли заявился к ней, но ее все равно пока не выписывали — настолько изношенному сердцу немного надо.

Мне было плохо, но пока терпимо. Блайт спала, в палату меня не пустили, и я сел отдохнуть в холле.

Из соседней палаты до меня доносились обрывки разговора.

— ...все время плачет. Лекарства совсем не действуют.

— ...похорон? ...она это перенесла?

— ...не знает. Она и не... ни разу не вспомнила о нем... только Стивен.

— А кто этот Стивен?

Я вошел, сам не зная почему, будто я единственный Стивен на земле. Вошел и столкнулся с Джез Сазерленд, ее лицо было испуганным и неожиданно настоящим, хотя выглядела она как всегда на все сто. Что она тут забыла?

— Стивен! — Она вдруг бросилась мне на шею, я стоял молча, не обнимая ее даже из вежливости. Дэйв пожал мне руку и едва не нанес травму всеми своими перстнями с сатанинской атрибутикой — видно, имидж трауру не помеха.

Я подумал, что если они заикнутся о том, почему я не был на похоронах Эшли и Торн, у меня самого случится сердечный приступ. Но Джезабел только смотрела, глазами матери, которая толком и не знала единственную дочь, и мне стало ее жаль. Жаль их обоих. Они не знали Торн, иначе не скорбели бы по ней.

А вот по Эшли, кроме меня, скорбеть было некому. Он был один в целом мире, потом у него появились мы, а теперь одним в целом мире остался я. Хотя не факт, что я задержусь тут надолго.

— С тех пор, как очнулась, она все время говорит только о тебе, — прошептала Джез. — Об Эшли не спросила ни разу. Она все время плачет. Доктор говорит, это шок, но она даже нас не хочет видеть. Только тебя, а мы не могли тебя найти.

— О чем вы говорите? — спросил я, слыша их будто через воду.

Джезабел вывела меня в соседнюю палату и оставила у открытой двери.

Я ее не узнал. Ни за что бы не узнал. Я ее такой никогда не видел. Без следа двухдюймовой штукатурки, без черной подводки и густо-фиолетовых теней темнее летней ночи. Уставшее лицо, припухшие губы, естественная бледность на фарфоровой коже, такой нежной, будто прозрачной. Ресницы оттеняли запавшие глаза, окруженные синевой. Черные волосы, распущенные и разбросанные по подушке. Она была ослепительно прекрасна. Настолько, что глаза отказывались в это верить.

— Стивен, — прошептала она и протянула ко мне тонкую почти эфирную руку. Я подошел, едва передвигая ноги, взял ее осторожно, будто боясь сломать, поднес к губам. Она была хрупкой, но настоящей, и браслеты шрамов доказывали это.

— Торни...

Я обнял ее, прижав к груди частый стук ее сердца. Просто обнял, но тут она повернулась, соприкоснула наши лица и поцеловала меня. Сначала лишь коснувшись губами, потом развела их языком и со вдохом скользнула внутрь. Я никогда не целовал ее, но этот поцелуй... он был мне знаком.

Я глотнул воздуха и отпрянул, чуть не задохнувшись.

— Как ты? — спросил Аддисон.

Как я?.. Я сидел на полу рядом с койкой, закрыв лицо руками и стараясь отдышаться.

— Стивен, не уходи, пожалуйста. Я думал, ты никогда не придешь, мне было так страшно очнуться и понять, что тебя нет. Я не знал, что со мной.

— А что с тобой? — спросил я еле слышно.

— Ты о Торн? Она... ушла. — Ее голос стал еще тише. — Я столкнулся с ней, когда она выходила, и знаешь... почувствовал тепло. Мне даже показалось, что она не держит зла, что она... будто благодарна. Эта жуткая женщина — ее мать? — сказала, что она была мертва десять минут. Уже записали время смерти, а она вдруг начала дышать. То есть я начала дышать. Все говорят, что это чудо.

О да. Мне пришло в голову, что если не идею, то сам способ самоубийства подкинула Эшли именно Торн. Из ностальгии — ведь так она умерла в первый раз. Что ж, Торн вернулась в свое Великое Ничто не одна и, возможно, в самом деле была благодарна Аддисону за это.

— Значит, теперь это только ты?

— Да, но... Мне это так странно. Я помню, как был в Эшли, а теперь я здесь. Я помню тебя и ты по-прежнему мой Cherish.

— Почему же ты не сбежал из мертвого тела? Десять минут — это много, вполне достаточно. Тебе ведь уже приходилось использовать тех, кто тебя спасал.

— Я надеялся выжить, потому что... Я так боялся тебя забыть. И не хотел терять такой хороший Asylum.

— Торн?

— Мне в ней хорошо, это все, что я могу сказать. Это правда, Стивен. Она не умрет.

— А если бы ты знал об этом — разобрался бы с Эшли раньше? Просто устроил бы ему суицид на моих глазах и перешел бы в Торн, это ведь так просто.

— Зачем ты так говоришь? Тебе доставляет удовольствие обижать меня?

На ее глазах заблестели слезы, покатились, лишь на секунду задерживаясь на длинных ресницах. Она плакала, как никогда не умела Торн. В таких редких случаях прежняя Торн тряслась и заикалась, не перенося, чтобы кто-то видел ее в этот момент. А эта плакала как Аддисон — не отводя глаз, разрешая слезам падать каплями тающего льда.

— У тебя новое тело. Можешь найти себе и нового любовника.

— Ты мой Cherish, Стивен. Можешь не верить, но я люблю тебя не потому, что без тебя умру.

— Ты лишь сменишь убежище. А вот я — умру без тебя.

Наконец я поднялся с пола и сел на край кровати. Она потянулась к моему лицу, и я позволил прозрачной ладошке прикоснуться к моей щеке. Кончики пальцев заскользили по губам, по шее... я поймал ее уже на груди, не устоял. Никогда не мог устоять. Рука была на ощупь как цветок лилии, нежная, невесомая.

— У тебя слезы.

— Это аллергия. Почему все-таки ты не забыл меня, Аддисон?

— Не знаю. Может, мы нашлись. Знаю только, что мы не умрем и не сойдем с ума, и не потеряемся, как бывало раньше. Мы теперь сильные. И нам никто не нужен.

— Мириться лучше со знакомым злом, да?

— Я не зло. Ты — не зло. Мы просто есть, и все. Ну прости нас за это.

Она подвинулась, и я лег рядом. Она прижалась ко мне, засунув руки мне под спину, а ногу — между моих ног, устроив голову на выемке плеча. Абсолютно аддисоновская поза, она даже дышала с той же частотой. Я подумал о том, что по привычке до сих пор говорю "забыл", "устроил", "знал"...

— Я не могу называть тебя Торн, — сказал я вполголоса, гладя ее по волосам. — Как мне звать тебя?

— Зови как и раньше. Я ведь уже не раз был...

— "Была". Ты "была".

— Да, я "была". Прости. Столько раз "БЫЛА", но сейчас нужно время, чтобы привыкнуть.

— У нас ведь его много?

Она поцеловала меня еще раз, почти целомудренно, лишь коснувшись губами, и правильность всего этого не смогли бы оспорить все законы Вселенной.

— У нас есть все время.

* * *

...Убийцу с перекрестка так и не нашли. Мой Fever быстро пришла в норму, и я забрал ее домой буквально через пару дней. Там мы впервые занялись любовью, но это было не как впервые, что лишний раз подтверждает — внутреннее содержание куда важнее внешнего вида. У нас по-прежнему фантастический секс (что умеем, то умеем...), но теперь, когда мы в распоряжении друг друга постоянно, он перестал быть основной формой общения. Когда я могу коснуться ее в любой момент, когда она спит в моих объятиях, секс — даже самый невероятный — оказался не так уж и важен.