Ночь четвертая. Большая честь

Я понятия не имела, о каких обстоятельствах речь, но просвещать меня никто не

собирался, и оставалось только смотреть и гадать. И попутно жалеть, что я не

послушалась Демона и не осталась в номере.

В глазах Калеба мелькнула осмысленность, но тут же скрылась, как вспугнутая

птица. Да, Демон знал, о чем говорил. "Тяжелый случай"? Если вчера — даже не

генеральная репетиция, то это — премьера, и мне становилось все страшнее и

паршивее на душе.

— Ты обещаешь, Генри? Забрать его? Очень тебя прошу.

Калеб медленно встал и подошел к окну, и тут я сообразила, что ставни ОТКРЫТЫ. И

в моем номере, и, вероятно, в номере Демона окна были задраены по понятным

причинам, а здесь — их открыли. Портьеры были очень плотные, но все же

пропускали достаточно света. Даже в другом углу комнаты Демон вряд ли чувствовал

себя комфортно, а Калеб стоял прямо перед окном. Еще через мгновение он

осторожно взялся за края портьер.

— Что ты делаешь? — спросил Демон устало.

— Уходи, Генри, ты можешь пострадать, — ответил Калеб, не оглядываясь и

продолжая сжимать края портьер напряженными пальцами.

— А ты? Не можешь?

— Я не могу без нее жить.

Это прозвучало так, будто комната слушала эту фразу очень долго, может быть,

много часов, и заучила ее. И теперь откликнулась, привычно, безо всякого эха,

просто отражение эмоций, осевших на стенах и потолке, на безликих вещах

гостиничного номера, у которых никогда не будет постоянного хозяина. "Я не могу

без нее жить". В это легко верилось. Так легко, что я дернула Демона за рукав.

— Он сейчас...

— Да. Именно, Дагни. Он сейчас это и сделает.

На мгновение мне даже показалось, что он повернется и уйдет. Но вместо этого

Демон сделал несколько шагов и остановился у Калеба за спиной.

— Ты помнишь, как мы жили все вместе, Кейли?

Пальцы на портьере дрогнули, пустив по ткани волну. Я затаила дыхание, даже не

пытаясь представить, что будет, если эта портьера сейчас распахнется.

— А помнишь, как ты жил без нее? Вспомни, Кейли. Как ненавидел ее. Как

придумывал самые изощренные пытки, самую медленную из смертей писал, будто

симфонию. И хотел, чтобы я это видел. Помнишь?

Калеб склонил голову, почти касаясь штор. Демон положил ладони ему на спину,

будто собирался толкнуть.

— Давай, убей нас обоих. Открой эти чертовы шторы. Знаешь, это только в кино так

быстро, а на самом деле все долго и больно. Так, как ты хотел когда-то убить ее.

Тебе больно уже сейчас, хотя ткань такая плотная... А ты ведь еще даже не начал.

— Отойди, Генри, — сказал наконец Калеб, с трудом справившись с голосом. — Я

считаю до трех. Если останешься, значит, такой твой выбор. Раз...

Его пальцы на портьере дрожали. Демон посмотрел на меня и вздохнул.

— Дети, дети. Учишь их, что выбор есть всегда, а потом они обращают твои знания

против тебя же.

— Два...

Демон отошел от Калеба, но вместо двери подошел к кровати. Секунду он смотрел на

спящего Уильяма, а потом скользнул на середину и улегся позади него, опираясь на

локоть.

— Три, — произнес он хладнокровно.

Калеб оглянулся. Медленно повернулся, плотнее запахивая штору за спиной.

— Что же ты медлишь? — спросил Демон. Калеб смотрел на него в безмолвном ужасе,

тогда Демон слегка откинул Уильяма на себя и сомкнул руки на его груди. Тот не

проснулся, только немного пошевелился, принимая более удобную позу. Похоже,

теперь ему стало гораздо комфортнее. Его рубашка, пропитанная засохшей кровью,

валялась рядом, разорванная, но сам он оказался более-менее чистым. Рана была

закрыта новой повязкой, а на месте второго пореза красовался огромный сине-багровый

кровоподтек.

— Я не хочу без нее жить, — повторил Калеб жалобно, и у него выступили слезы. Их

красноватый отлив сделал глаза больными и страшными.

— Ну давай, жги нас священным огнем. Погибнем все — кроме Дагни, естественно.

Кто-то же должен рассказать, что здесь произошло. — Голос Демона вдруг стал

жестким. — Ты слышал вообще, что сказал, Кейли? "Не хочу", там, где раньше было

"не могу". Чего ж ты жалеешь Уильяма? Думаешь, лучше бросить его одного? Да нет,

забери уж его с собой, если так жалеешь, а бросать не смей. Сожги нас. Давай.

Калеб моргнул, по мраморной щеке пролегла рубиновая жилка. Потом медленно отошел

в середину комнаты, и тогда Демон ловко, как змея, выбрался с кровати, оставив

Уильяма спать в его любимой позе спокойствия. Он подошел к Калебу почти вплотную,

отрезая его от окна.

— Мой Калеб. — Он приподнял его подбородок, едва касаясь кончиками пальцев. Я

уже слышала равнодушный, раздраженный, ироничный — но теперь его голос вдруг

стал мягким и ласковым. Потрясающим. Таким, что я даже слегка онемела. — Где мой

Калеб, который умел принимать нелегкие и правильные решения?.. Мой Калеб,

который всегда мог разглядеть настоящее? Даже ослепленный страстью? Где он,

скажи мне?

За первой рубиновой жилкой протянулась вторая, третья, и внезапно Калеб сделал

попытку уткнуться ему в шею, так отчаянно, совсем по-детски. Попытка оказалась

тщетной — хоть расстояние между ними и было минимальным, оно таким и осталось.

— Забери меня, Генри, — прошептал он. — Возьми меня назад, я хочу вернуться,

пожалуйста!

— Не могу, миленький. — Демон провел пальцами по его еще мокрым ресницам. — Нет.

Уильяма может и забрал бы, а тебя не заберу. Тебе есть ради чего жить.

Лицо Калеба стало меняться, опять соскальзывая в отчаяние, и голос Демона вновь

приобрел жесткость.

— Приди в себя! Ты помнишь, что было вчера?

Тот нахмурился, потом его губы вздрогнули, будто от резкого удара, и он поднес

ладонь ко лбу.

— Я... нет, не помню. Сначала Джиа... Нет. Не помню.

— Так я тебе напомню! — зашипел Демон и вдруг легонько ударил его по щеке, а

когда он изумленно поднял глаза, дал пощечину по второй — сильнее. — Вчера был

Уильям. С тобой, все время. Ему было так плохо, вон Дагни свидетель, — может,

даже больнее чем тебе. Догадываешься, почему? Он втройне растерян, потому что ни

черта не понимает! Калеб, он не понимает, что это за честь, и как мы гордимся

нашей Джиа. Он никогда не поймет, насколько это важно, и чем можно ради этого

пожертвовать. Он осознает одно — ее у вас забрали. Но он пытается понять,

пытается пережить. И он удержал себя в руках только ради тебя.

— Все... было так плохо? — спросил Калеб неуверенно.

— Все и есть так плохо. Чтобы хоть немного тебя успокоить, он чуть не истек

кровью, потому что некогда было рассчитывать, как глубоко себя ранить. Он

повторял, что вы должны радоваться за Джиа, повторял, едва сдерживаясь, — ради

тебя. Потому что ты был невменяем и не мог ему помочь. И знаешь что? — Демон

вдруг отошел в сторону, открывая доступ к окну. — Я на самом деле заберу Уильяма,

ему незачем видеть твой чертов суицид, а там делай что хочешь. Гори синим

пламенем. Уильям! Проснись!

Калеб бросил на кровать быстрый взгляд.

— Нет, Генри... пожалуйста.

— Нет? Точно? Тогда используй этот шанс. Он любит ее так же сильно, как и ты, но

тебя он тоже любит. Пойми это сначала, а потом убегай — убежать от

ответственности всегда легче всего.

Калеб присел на край кровати и, едва касаясь, поправил прядь, упавшую на лицо

Уильяма. Тот наконец приоткрыл глаза, взглянув на него, потом на нас.

Удивительно, что от такого шума он не проснулся раньше.

— Что происходит? — спросил он почему-то шепотом.

— Скажи ему, Кейли, — произнес Демон ровным голосом. — Скажи, миленький. Что ты

хотел сделать?

Уильям привстал, держась за руку Калеба и не отпуская. Тот притянул его к себе и

коснулся губами шеи.

— Что?

— Я... Я хотел... — Калеб вдохнул, улыбнулся, и у него это вышло так натурально.

— Я хотел сделать кофе, пока садится солнце. Будешь кофе, Дагни?

— Обязательно. Две ложки сахара и сливки.

* * *

Демон ушел с Калебом на импровизированную кухню, оставив меня сидящей на краю

кровати. Уильям свесил ноги на пол рядом со мной, и я потянулась к его повязке.

— Дай посмотрю.

Он разрешил. Видимо, повязку сменил Калеб, когда Уильям спал, потому что она не

была сделана наспех. На удивление, рана выглядела совсем не так страшно, нельзя

было и подумать, что вчера сюда воткнули осколок стекла. Чуть ниже шла цепочка

аккуратных швов, но их я решила оставить в покое и не спрашивать.

— Ты мог умереть.

Уильям пожал плечами.

— Наверное.

— Тебя это не пугает?

Он посмотрел мне в глаза, и я поняла — нет, не пугает. Кое-что другое его пугает

гораздо больше.

— Однажды ради них я убил человека, который когда-то спас мне жизнь.

— Сожалеешь?

— Не в том дело. Это все-таки был человек, он считал меня своим другом. А я уже

так не считал. Так что если я способен принести им в жертву жизнь, то почему не

свою?

— Ты думаешь, кто-то из них умер бы за тебя?

Иногда во мне совсем не вовремя просыпается моя профессия, и приходится жалеть о

сказанном. Но, кажется, Уильяму вопрос показался вполне приемлемым.

— Мне этого не нужно. Мне нужно, чтобы он выжил.

Я погладила его по плечу и подумала, что где-то ему повезло. У него в отличие от

многих есть смысл жизни.

Уильям пошевелил ногой обрывки своей рубашки, покрытые коркой запекшейся крови.

— Пойду приму душ. Хоть Калеб и пытался меня отмыть, проточная вода и мыло

справятся получше.

Подождав, пока не услышу звук душа, я заглянула на кухню. Там витал слабый запах

золота инков. Они стояли, обнявшись, Калеб положил голову ему на плечо, а Демон

перебирал его волосы на затылке, не прекращая что-то тихо говорить. Я сделала

шаг назад — если еще раз сегодня доведется услышать про большую честь, мне

просто станет дурно. Но кофеварка со звоном отключилась, и я все же решила войти,

тем более что они отпустили друг друга. Демон только погладил его по лицу, и

Калеб поцеловал его ладони. Слишком естественно, если вы меня понимаете.

— Мы пойдем, — сказал Демон, — попрощайся, Дагни.

— А кофе?

— В следующий раз.

— Но... — начала я, но договорить у меня не было шансов. Мы были уже в дверях. —

До свиданья.

— Рад был тебя видеть, Дагни, — ответил Калеб, держа в руках кофеварку.

Демон почти вытолкал меня из номера и поспешно закрыл дверь.

— Им надо побыть вдвоем, а ты можешь выпить кофе и в баре.

— Не хочу я в бар, он у меня теперь ассоциируется с Сидди и...

— С чем?

— С "Новоорлеанской девой". — Я сделала "бр-р-р-р", и Демон едва подавил усмешку.

— Может, ты меня угостишь?

— Напрашиваешься?

— Напрашиваюсь, — кивнула я, — без зазрения совести. Но перед тем как ты

согласишься, ответь мне на один вопрос.

— Говори.

— Почему ты так себя ведешь?

Он глядел на меня, и в глазах была невинность и пустота.

— Как — так?

— Будто тебе не все равно. И не говори, что дело только в не сравнимой ни с чем

вам оказанной чести.

— Чувствуешь что-то м-м... меркантильное?

— Вроде того.

— А ты исправляешься, — сказал Демон почти удивленно. — Неплохо. На самом деле

Эркхам дает неприкосновенность не только Чериш, но и ее семье. И пусть морально

я не их семья, но я их создал. И это особое отношение.

— А разве ты в этом нуждаешься?

— Смирись, мы никогда не поймем друг друга. Нет, не нуждаюсь. Мне давно плевать,

что обо мне думают, я никого не боюсь. Никто в здравом уме не заведется со мной,

потому что моя репутация говорит за меня. Это касается элиты, самых сильных, а

про мелочь я молчу. Но иметь отношение к Эркхам — совсем другое, будто часть ее

сияния распространяется и на тебя. Это просто приятно. И ничего расчетливого.

— Ладно. Джорджия станет новым Чериш, это замечательно, но что тебе за дело до

Калеба и Уильяма?

— Честно?

— Насколько возможно.

— А вот это уже расчет. Просто Джиа тоже их очень любит, и нельзя допустить,

чтобы эмоции ей мешали.

— Мешали?

— Отвлекали. Если хоть с одним из них что-то случится, она будет тревожиться, а

это не есть хорошо. Пусть знает, что и без нее они в порядке.

Я замолчала. Если честно, я была немного сбита с толку.

— Дагни, я припоминаю, что-то про кофе. — Демон протянул мне руку, и я вложила в

нее ладонь, впервые без настороженности... и даже почти охотно. Постоянные

перемены не дают сосредоточиться, так что... Возможно, я в нем и ошибалась.

Но возможно ли, что в нем ошибались другие, в таком количестве и задолго до меня?..

Не знаю. Плевать.

Кофе был вкусный, но коньяка в нем было больше. Господи, за эти пару дней я

выпила свою годовую норму, и меня это почему-то совсем не беспокоит. Я поставила

точку по единственной причине — пальцы начали нажимать не те клавиши, отложила

ноутбук и разлеглась на кровати как у себя дома. То, что рядом разлегся Демон,

пуская колечки из позолоченного дыма, меня не смущало. Он тоже выпил

предостаточно, и впервые это было немного заметно.

— Не знаю, какая из этого выйдет статья, но сценарий получился бы убойный.

— Дагни, а это мысль. — Демон перевернулся на живот и подполз, зависнув прямо

надо мной. — Снимете у Данте на "Инферно", он тебе не откажет и денег даст.

Поговори с Антигоной, она ведь сценаристка, и совсем неплохая, так что можно

будет отхватить парочку престижных премий.

— Класс! — потянулась я. — Мое имя в титрах. И сама бы провела кастинг из одних

суперзвезд!

— У тебя уже есть идеи?

— А то. Кого бы ты хотел для себя? Джуда Лоу хотел бы?

— В каком смысле?..

— В любом, блин!

— В любом, блин, я хотел бы Анджелину Джоли образца двухтысячного года. Жаль,

что она уже играла девушку по имени Джиа. Она была бы рос-кош-на...

— С тобой невозможно разговаривать.

— А ты пытайся, пытайся. Лоу не хочу — не мой тип ни в каком смысле. Ладно,

тогда для тебя — Кимберли Вильямс.

Я подняла глаза и уставилась на него.

— Откуда ты ее знаешь? Ты что, смотришь такие фильмы?

— Я смотрю все без разбору. А "Десятое королевство" три раза видел.

Одна эта мысль вызвала у меня хохот, и чтобы я заткнулась, Демон кинул на меня

подушку. Это, можно сказать, не помогло.

— Согласись, что никто не сыграл бы Антигону лучше, чем Джулианна Мур. Ей бы

скинуть лет десять.

— Точно. Вот Калеб... трудно найти кого-то такого же красивого, как Калеб. И

Сидди. Хотя и не в красоте дело...

— А Уильям — сто процентов Эдвард Нортон. У него такие же глаза.

— Вау. И как такой талант не угробила ваша система образования?

Я чувствовала себя потрясающе, впервые за долгое время, и дело было не в