— Мы влили в него почти полторы бутылки виски. Пытался брыкаться, как понял что к чему... Секунд пять. Потом стал умничкой и паинькой, сам стал ее родимую кушать. Ибо с яйцами так запросто расставаться, ну, очень не хотелось...

— Далее по плану? Никаких изменений?

— К чему вопрос? Наша часть здесь сделана. С "Майнцем" его отсутствие точно не свяжут... Теперь к ирландцам, а потом доставить наше сокровище по адресу. Председатель лично собирается встретить главного казначея РСДРП(б), агента британской разведки и мировой закулисы в одном флаконе. Много интересного эта головка черненькая знает...

Да, зря все-таки, товарищ Ульянов отказался... Да еще в столь желчно-ехидной форме. Жаль... Но ладно. Что выросло, то выросло. Сам выбрал...

— Когда сообщим Рогге, что возможно пойдем в Ревель вместо Гамбурга?

— Сначала — квитанция в Дублине. Может и не придется, если сочтут достойным. Я все-таки надеюсь на вариант с миноносцем из Гамбурга. А если не получится, предупредим старика, когда будем уже в Балтике. Так... Подходим. Ну-ка, помогай, а то мужики подустали. Итак, "беглый, неверный жених моей разлюбимой сестрички" возвращается, типа, на Родину... Заждались тебя там. Запевай, ребята.

Aus dem sichern Hafen hinaus in die See,

Furs Vaterland zu sterben —

Dort lauern die gelben Teufel auf uns

Und speinen Tod und Verderben!

По прогибающейся стальной сходне, моряки быстро проследовали на борт. Причем один из той парочки, что тащила под руки отключившегося коллегу, пробурчал что-то невнятное, а затем повинуясь согласному кивку более молодого товарища, легко, как пушинку вскинул на плечо бесчувственное тело, и уже через несколько секунд оказался на палубе вместе со своей ношей. Последним, обернувшись на прощание к лондонскому туману и тщательно прислушавшись, на борт поднялся матрос Йохан Шульце, он же капитан российской гвардии, офицер по особым поручениям при председателе ИССП и флигель-адъютант Императора Николая Второго Василий Александрович Балк.

— Добрый вечер, герр Рогге! Дико извиняюсь, но этот пакостник Макс... Как только он не выкручивался! Ну, Вы же знаете, как много находится умных отговорок и веских поводов не делать для женщины того, что обещаешь девушке. Но, как Вы помните, по нашему уговору, я оплачу этот день вашего простоя по-средней.

— Ну, что ты, мой мальчик... Как я могу тебе не верить. Я волновался лишь, не случилось ли чего с вами. Англичане такие свиньи. Особенно по отношению к нам, немцам. Судя по всему, без потасовки не обошлось?

— А, мелочи, шкипер! Просто поняв, что наши намерения серьезны, Макс попытался поискать поддержки у своих местных знакомых. Ну, и ему малость попало... А потом мы выпили, помирились. И... Вот, в результате, я опять попал на деньги, капитан! — "Йохан" беззаботно рассмеялся.

— Ох и дерзкий же вы человек... Так вот взять, поехать в чужую страну, отлавливать беглого жениха сестры... Честно, я бы на вашем месте убедил ее забыть этого паршивца, и всего-то делов. Да еще такие расходы. Ну, на кой ляд он ей сдался? Ладно бы — мужчина был видный. А этот ваш Макс...

— Герр капитан, ничего не поделаешь, огрехи воспитания. Не могу я отказывать любимым женщинам. И Родине...

А что не писанный красавец... Ха! У женщин свои оценки. И вкусы. А парень-то он очень разворотистый. Отец хочет его в лавку пристроить. Так что нам он теперь ВСЕ отработает... Как миленький, — в глазах молодого моряка на мгновение промелькнул огонек хищной удовлетворенности.

Истолковавший его по-своему Рогге понимающе хмыкнул, потрепал "Йохана" по плечу, и слегка нахмурившись, что придало его лицу почти бисмарковское выражение суровости, изрек:

— Ладно, не хорохорьтесь уж, юноша. Рад, что у вас все удалось. Ступайте вниз, переоденьтесь, а то простудитесь. Денег у вашего попаши куры не клюют, вот что я Вам скажу... Снимаемся завтра часов в десять. Спокойной ночи.

"Да. Спасибо, старина... Поспать и правда не мешает. А то спокойных ночей за последние несколько месяцев можно по пальцам пересчитать. Хотя, на что пенять-то? Сам ведь, Вася, знал прекрасно во что впрягаешься. С той самой первой встречи. С Председателем..."

* * *

— Добрый вечер, Василий Александрович, проходите!

Игорь Андреевич. Попрошу: меня ни для кого сегодня нет. Только если появится Евстратий Палыч с чем-то срочным. И чайку нам цейлонского сделайте. Горяченького...

— Будет исполнено, Сергей Васильевич! А Медников со своими выехал с полчаса назад.

— Спасибо.

— Чай минут через десять будет, — дежурный офицер неслышно притворил за спиной Балка высокую дверь кабинета.

Навстречу Василию из-за массивного двухтумбового стола, в живописном беспорядке заваленного папками и несколькими отдельными стопками документов, порывисто поднялся высокий, худощавый человек в темно-коричневом костюме-тройке, благородный, бархатистый оттенок которого подчеркивала безупречно накрахмаленная белоснежная манишка с аккуратно завязанным черным галстуком и слегка выглядывающим из нагрудного кармана идеальным уголкочком носового платка.

— Здравия желаю, Сергей Васильевич.

— И Вам не болеть, спасибо! Рад! Искренне рад, Василий Александрович, что Вы смогли так быстро оказаться в Питере. Присаживайтесь, прошу — хозяин кабинета, пожав Василию руку, кивнул на кресло у углового стола, примыкавшего буквой "Г" к его собственному. Василий, отметив про себя крепость и энергетику этого рукопожатия, с удовольствием расслабленно облокотился на чуть скрипнувшую кожей спинку.

— Устали с дороги?

Внимательный, улыбчивый взгляд карих глаз с лукавой искоркой и прищуром интеллектуала, глубокие залысины чуть тронутой сединой густой темно-каштановой шевелюры, подчеркивающие идеальные линии высокого сократовского лба...

Сергей Васильевич Зубатов. Гений российского политического сыска. Виртуоз провокации и перевербовки. Человек умевший щадить своих противников и ВСЕГДА старавшийся дать им второй шанс, исключительно из внутренней убежденности: Россия не может разбазаривать свой интеллектуальный фонд, просто не имеет на это права. Один из немногих людей во "властной вертикали" Империи, не только осознавший всю важность для страны бурно нарождающегося пролетариата, но и таящийся в нем огромный потенциал. Потенциал, способный стать как стержнем, становым хребтом бурного экономического роста державы, так и порохом для чудовищного социального взрыва, если немедленно не дать "укорот" безжалостной эксплуатации рабочих со стороны доморощенных и заграничных промышленников...

— Есть немного. Честно признаюсь.

— Вас куда с половиной отвезли переночевать? В "Европу"?

— Да. Только мы ведь пока не...

— Ах, ну да, конечно, — хозяин кабинета рассмеялся, задорно встопорщив гоголевские усы — Но уж если сам Император вас считает супругами — все! Не отвертитесь. Так что мне простительно. А вот, что решили не откладывая сразу приехать, за это спасибо. Тем более, что именно сегодня может произойти нечто занятное. В чем Вам, возможно, по горячим следам легче разобраться будет. Но — попозже об этом... — Зубатов подмигнул слегка заинтригованному Балку, — Завтра мы вас устроим по первому разряду. Особняк подобрали не слишком большой, но как по мне, так очень уютный, со вкусом меблированный, и главное, есть несколько путей, по которым Вы при необходимости сможете его покидать и возвращаться, оставшись не узнанным. Ибо работа нам с Вами совместная предстоит очень и очень интересная...

— Спасибо, Сергей Васильевич, что мое пожелание учли.

— Вот как? А я ведь думал, что это Спиридович сам предложил...— Зубатов бросил на Василия короткий, оценивающий взгляд, после чего вновь улыбаясь продолжил, — Завтра подполковник Батюшин за вами заедет и поможет разместиться. С ним решите вопросы по прислуге, ординарцу и всему прочему, что необходимо. На ваше благоустройство будет выделено столько, сколько потребуется. Только меня не благодарите, ради бога. Это приказ Императора. Вы ведь уже виделись с Николаем Александровичем?

— Да. Не доезжая Твери. Он с императором германским посетил наших раненых адмиралов и всех остальных моряков. А я даже имел честь быть удостоенным персональной беседы без свидетелей. От чего бедный Александр Иванович извелся весь.

— А что Вы хотите? Он только шестой месяц как возглавил охрану Императорской семьи. А тут — нате вам! Подряд: и эта эсэровская каналья Рутенберг под прикрытием прохиндея расстриги... Никогда себе не прощу, что поддержал его тогда... А после, двух недель не прошло, — "картечное" водосвятие... И если с первым разобрались, слава Богу, не допустив, то вот с пальбой по Иордани, увы... Фридерикс бедняга две недели в кровати провел. Хорошо хоть его Банщиков этим своим новым лекарством пользовал. Картечину из ляжки извлекли удачно, так что и не гноилось даже... Понимаю я Спиридовича. Будешь тут на водицу дуть.

В этот момент дверь открылась, и вошел дежурный офицер с подносом.

— Вот спасибо, Игорь Андреевич! Да сюда прямо ставьте, в подстаканниках же. Все равно свободного стола не найдем... Переезд — это считай — половина пожара. Могу, кстати, еще варенья вишневого предложить. Из Владимира привез. Из черной вишни. Здесь такая не растет, к сожалению. Сыро для нее слишком. Угощайтесь. Это теща моя ненаглядная варила... Только давайте прямо тут, на подоконнике, а то, не ровен час, на бумаги капнем, не хорошо будет. Понравилось? А знали бы Вы, как мне за эту вишенку повоевать пришлось!

— Замечательное варенье, Сергей Васильевич. Можно сразу полбанки откушать... Но в каком же смысле и с кем Вы за него сражались?

— В самом прямом огнестрельном смысле. Дрозды-с! Ни дна бы им, ни покрышки! — улыбнулся Зубатов, — Килограмма полтора дроби извел, а все одно, поклевали изрядно. Умные и нахальные. Дождутся, когда людей нет поблизости, и стаей налетают. Я уж и из засады их стрелял, и пугал разных три штуки поставил... Один черт, треть урожая — им. Хитрющие, холеры, как наши разлюбезные социал-демократы...

Нам ведь, Василий Александрович, неделю назад передали от Плеве весь политический сыск. По счастью он не успел разогнать всех, с кем я работал. Меньщиков и Медников, например, замечательные специалисты. Я их еще в первое мое пришествие в столицу с собой из Москвы забрал. И Спиридович, конечно. Он тоже перешел к нам со всем хозяйством, поскольку все множество задач по охране Их Величеств и персон первой величины тоже отнесено к нашей компетенции.

Говорят, буйствовал господин Министр внутренних дел изрядно. Но Император остался непреклонен: вся эта работа должна быть сосредоточена в одном месте. В одних руках. И руки эти теперь, Василий Александрович, наши с Вами... Вас государь предупредил уже, не так ли?

— Да, Сергей Васильевич. Только не конкретизировал пока, что именно мне предстоит делать. Кстати, людей моих тоже разместили нормально. А "столичные", те, кто по родным домам да знакомым разъехались, все предупреждены, что завтра в 11-00 сбор по этому адресу. Так что поутру всех Вам и представлю.

— Славно. А вот по конкретике Вашей службы... Давайте так. Сначала я Вам покажу нашу структуру на бумаге. Объясню, если что нужно по отдельным направлениям. Где уже подобраны люди, где еще нет... И обменяемся мнениями. Может быть, Вы мне что-то подскажите? Или я поясню, если непонимание какое у Вас возникнет. Кстати, заранее предупреждаю. Моей самодеятельности тут намного. Не удивляйтесь, но, как я понял, на 90% эта структура отрисована самим Николаем Александровичем. И я, хоть и собаку съел в Москве на этих делах, был поражен насколько логично и разумно видит наши задачи Император.

Сдвинув бумаги, лежавшие перед Василием на угол стола, Зубатов извлек из сейфа в углу два склеенных листа писчей бумаги, на которых была тщательно разрисована тушью структурная схема Имперской службы секретного приказа. Схема лишь в мелочах отличающаяся от того карандашного наброска, переправленного им в Питер Вадику в секретной почте полгода назад...

Два часа обсуждения различных оргвопросов, обеспечения режима и самого понятия гостайны, нюансов работы под прикрытием, печальной необходимости политических устранений как меньшего зла в сравнении с всероссийским бардаком, форм и методов боевой и специальной подготовки офицеров и бойцов, укрепили в Василии чувство внутренней симпатии к Зубатову. Человек явно был на своем месте. Громадный объем предстоящей работы, причем во многом, — на незнакомых ему или попросту "непаханых" в этом мире направлениях, его, очевидно, ничуть не смущал, а только раззадоривал.

Судя по всему, и Сергей Васильевич был под впечатлением от глубины восприятия Балком проблем и поразительных по неожиданности вариантов их решения. Зубатов азартно, но безупречно логично спорил, сыпал аргументами и контраргументами, отстаивая свое мнение, увлеченно чертил новые варианты на отдельном листке, заставляя Балка также прорисовывать логические связи так, как их видел сам Василий...

Но вот, неожиданно для собеседника, Зубатов вдруг встал. Прошел к большому шкафу в "аппендиксе" кабинета, отгороженном матерчатой ширмой:

— У меня тут диван стоит, Василий Александрович. Так уж получается, что часто здесь ночую. А первый месяц почти безвылазно тут сидел. Как медведь в берлоге... Так, вот они...

Хочу я предложить Вам по рюмочке "Мартеля" за знакомство. Не откажетесь?

— Да с удовольствием. Только тогда и загрызть бы чем...

— Есть закусочка какая-никакая кроме варенья. Только вот вместо хлеба просвирки остались, устроит?

— Вполне... Грешить так грешить.

— Стало быть, за знакомство...

Коньяк, приятно согревая, растекся по телу...

— Василий Александрович... Знаете, я честно говоря, даже не предполагал, что смогу встретить столько логики и глубины понимания сути наших задач в таком молодом человеке, как Вы.

— Да полно Вам, Сергей Васильевич, вся логика то из схемы этой проистекала...

— Как на счет логики из схемы, не знаю...

Но в Вашем лице ожидал увидеть совсем иного человека. Героя — да. Сорвиголову, готового ради Императора в одиночку штурмовать вражескую столицу — да. Гвардейского офицера и друга Великого князя, свысока взирающего на шпака, которого Императору заблагорассудилось впихнуть в это кресло — да...

"Логика из схемы"... Ответьте-ка мне, мой дорогой капитан. А схемка эта сама — не Ваших ли рук дело?

... И взгляд. Глубокий. Внимательный. Оценивающий... Глаза в глаза... С этой бесподобной, запрятанной в самую глубину, хитринкой матерого хищника, знающего, что добыче уже никуда не улизнуть...

"Черт! А как он меня бесподобно расколол!!! А я-то, старый дурень..."

— Что ж. Молчание знак согласия, нет?

— Ну, как Вам сказать...

— А и не надо ничего говорить. Просто мне, по роду работы, приходилось разных людей видывать, Василий Александрович. По большей части людей неординарных, талантливых. А вот дважды жизнь сводила с людьми гениальными. Теперь, судя по всему, — уже трижды.

И не стоит скромничать. Когда я был переведен в столицу из Первопрестольной, тоже на сходные темы рассуждал. Однако настолько стройной и логичной системы в голову не пришло. И опыт мой и Ваш нечего сравнивать. Но ведь и другим тоже не удалось! А головы светлые думали. Сейчас, на ЭТО глядя, просто диву даюсь: как можно было два и два не сплюсовать. Однако ж, не сложилось...