Впадая в детство

Они пообедали в ресторанчике, находившемся на территории зоопарка. А когда Дадли закатил истерику по поводу слишком маленького куска торта, дядя Вернон заказал ему кусок побольше. Остатки же маленького достались Гарри, и тот подумал, что это, наверно, самый прекрасный день с Дурслями. Да и вообще, пожалуй, это был один из самых прекрасных дней; хотя в обществе семьи Огден были дни и получше, признавал Гарри.

После обеда они пошли в террариум. В прохладе и темноте, за освещёнными окошками ползали, шелестели, шипели рептилии. Черепахи — водные и наземные — и змеи, в распоряжении некоторых был яд или большой вес тела — всё привлекало Гарри. В отличие от Дадли и Пирса, которые настаивали на том, чтобы побыстрее пойти туда, где живут ядовитые кобры и толстенные питоны.

Дадли быстро нашёл самую большую в мире змею. Она была такой длинной, что могла бы дважды обмотаться вокруг автомобиля дяди Вернона, и такой сильной, что, если бы захотела, легко смогла бы раздавить его в лепёшку. Только вот, как понял Гарри, разглядывая лениво лежащую на камнях за стеклом змею, она была не в настроении демонстрировать свои силы.

— Пусть она проснётся, — плаксиво произнёс Дадли, прижимаясь носом стеклу и смотря на блестящие коричневые кольца. Дядя Вернон в ответ на эту просьбу постучал по стеклу, но змея не двинулась с места. — Давай ещё! — скомандовал тогда Дадли.

В конце концов змея так и не шевельнулась, а Дадли, провыв, что ему жутко скучно, поплёлся прочь. Гарри занял освободившееся место и задумчиво оглядел змею. Мальчик чувствовал некое родство с ней — ему ведь тоже приходилось молча терпеть нападки от Дурслей в целом и от Дадли в частности, его тоже запирали — правда, ненадолго, — но у него был друг. А у змеи не было такого замечательного друга, как Сиерра. Задумавшись, Гарри и не заметил, как змея подняла голову и...

Подмигнула ему!

Гарри посмотрел на неё, выпучив глаза. "А разве змеи умеют подмигивать?" — всплыл в его голове вполне закономерный вопрос. Мальчик быстро оглянулся, чтобы убедиться, что никто не замечает происходящего. Вокруг никого не было, так что он смог вздохнуть спокойно. Снова повернувшись к змее, Гарри, недолго думая, подмигнул ей в ответ.

Змея указала головой в сторону дяди Вернона и Дадли, а потом подняла голову к потолку, словно говоря: "И так каждый день". Мальчику даже показалось, что морда змеи приняла какое-то безнадёжное выражение, но это, конечно же, были глупости.

— Наверно, это ужасно надоедает, — пробормотал Гарри, сам не зная кому. В то, что змея его услышит, он верил слабо — стекло было толстое, и наверняка звуконепроницаемое. Но змея, вопреки его мыслям, активно закивала головой, чуть приподнявшись и зашевелив своими кольцами.

Гарри хотел было задать вопрос, но решил для начала осмотреться. И правильно поступил, так как на табличке, что стояла рядом со стеклом, был на чистом английском написан ответ. "Боа констриктор, Бразилия. Данная змея родилась и выросла в зоопарке", — прочитал он.

— Наверно, это сложно — никогда не быть на своей родине, — посочувствовал Гарри. Змея высунула язык и что-то прошипела в ответ, но Гарри, как ни старался, смог разобрать только отдельные слова:

— Спасибо... змееуст... понимающий... добрый... помощь...

— Дадли! Мистер Дурсль! Скорее сюда, посмотрите на змею! Вы не поверите, что она вытворяет! — милую "беседу" Гарри со змеёй прервал громкий голос Пирса. А уже через мгновение, пыхтя и отдуваясь, к окошку подошёл Дадли. Грубо отпихнув своего кузена, толстяк впился взглядом в стекло.

Гарри, не ожидавший удара, упал на бетонный пол и больно ударился копчиком, немного содрав кожу на руках. Дальнейшие события развивались слишком быстро, чтобы кто-нибудь смог за ними уследить: вот Дадли и Пирс стоят, прижимаясь к стеклу и разглядывая змею, а вот уже оба отпрянули оттуда с криками ужаса. Мальчик, увидев, что там произошло, открыл от удивления рот — стекло, за которым сидел удав, исчезло! Огромная змея поспешно разворачивала свои кольца, выползая из темницы, а люди с криками выбегали из террариума.

— С-с-спасибо, мальчик-змееус-ст. Я с-сообщу с-своим — ты можеш-шь положиться на змей, — Гарри был уверен, что понял, что прошипела ему змея. Сглотнув, он проследил за стремительно уползающей змеёй и мысленно пожелал ей удачи. Как относиться к словам удава, он не знал. Да и вообще, не послышалось ли ему это? "Хотя, — подумал Гарри, — слово "змееуст" мне знакомо...".

Змееусты — одарённые люди. Они могут считаться необычными даже среди нас, магов, и опасными даже среди тех, кто балуется тёмными силами. Конечно же, не потому, что они могут говорить со змеями и драконами; а потому, что эти люди имеют власть. Власть над змеями и, что в несколько раз страшнее — драконами. Впрочем, и среди змей есть опасные экземпляры — тот же Василиск...

Гарри заморгал. Да, он вспомнил, откуда знакомо ему это слово — из книги "Теория магии". Говорящим с разными существами — магическими и не очень — была уделена целая глава, и немалую её часть занимали именно змееусты. Впрочем, Гарри сомневался, что кто-то, кроме них с Сиеррой, дошёл до этой главы, если вообще читал книгу. Слишком уж много всякого неинтересного и скучного было там. Только в этой главе повествование автора книги начинало оживляться — возможно, потому, что от сухих фактов он переходил преимущественно к теориям и домыслам.

Змееустов очень мало, и почти не было среди них тех, кто пользовался даром во имя добра. Именно поэтому змееусты теперь считаются тёмными магами, а ведь на деле это не так...

— Но тут ведь было стекло, — повторял владелец террариума, в шоке наблюдая за отсутствием этого самого стекла. — Куда оно исчезло?

Директор зоопарка лично поднёс тёте Петунии чашку крепкого сладкого чая и без устали рассыпался в извинениях. Пирс и Дадли были так напуганы, что несли жуткую чушь. Гарри помнил, как змея, проползая мимо них, просто притворилась, что хочет схватить их ноги, но когда они уже сидели в машине дяди Вернона, Дадли рассказывал, что она чуть не откусила ему ногу, а Пирс клялся, что она пыталась его задушить. Но самым ужасным для Гарри было то, что Пирс наконец успокоился и вдруг произнёс:

— А Гарри разговаривал с ней — ведь так, Гарри? — мальчик почувствовал, что худощавый Пирс смотрит на него в упор. Гарри даже на секунду почудилось, что в глазах друга Дадли мелькнуло злорадство и злоба, но он тут же себя убедил, что именно почудилось. Ну не мог Пирс ничего знать о наказаниях, не болтает же Дадли... Или всё же болтает?

Дядя Вернон дождался, пока за Пирсом придёт его мать, и только потом повернулся к Гарри, которого до этого старался не замечать. Он был так разъярён, что даже говорил с трудом, и еле выдавил из себя приказ идти в чулан. Как только Гарри это выполнил, то услышал, как щёлкнул замок. Мягкий голос тёти Петунии что-то разъяснял дяде Вернону, но Гарри мог уловить только отдельные слова.

— Он... магия... неизбежно... не увидим... школа... летом...

Много позже, уже лёжа на своей кровати в своём (как это звучит) чулане, Гарри пожалел, что у него нет часов. Он даже не мог посмотреть, сколько же времени. Впрочем, он бы всё отдал, чтобы не получить часы, а открыть дверь. Гарри бы обязательно позвонил Сиерре — если, конечно, ещё не слишком поздно — или бы просто оставил ей сообщение. Только вот... сейчас он заперт и совершенно, совершенно один.

— Альбус, — старушка, которая выглядела почти так же, как собака, увидевшая своего хозяина после долгой разлуки, кивнула. В голосе её слышалось неприкрытое восхищение, — здравствуйте.

— Здравствуй, Арабелла, — человек довольно преклонного возраста, судя по седым волосам и бороде, буквально излучал доброту. Стариком его назвать язык не повернулся бы ни у кого. Слишком яркими были глаза, слишком мягкой была походка и прямой — осанка. Скорее, волк. Матёрый, поживший своё волк в овечьей шкуре... но вот хищника в нём бы разглядели немногие.

Альбус Дамблдор, директор школы Хогвартс, самой лучшей, по его словам, в Европе, огляделся и доброжелательно улыбнулся, старательно пряча гримасу неудовольствия. Запах кошачьего корма — это не то, что он хотел бы чувствовать каждый день. Но, к счастью, он и появляется в этом доме нечасто, так что можно и перетерпеть.

Дамблдор был великим человеком, а также очень хитрым актёром и замечательным политиком. Он умел притворяться и держать маску доброго дедушки. Последнее получалось у него в совершенстве — очень уж он долго прожил, прячась за ней.

Овечья шкура приросла к шерсти волка. Правда, это не значит, что тот в нужный момент не сможет освободиться.

— По какому поводу, Арабелла? — ненавязчиво подтолкнул замолчавшую было старушку Альбус, разглядывая стены и проявляя слабый интерес. Конечно же, благодаря своей игре. Ничего интересного в доме этой женщины он найти не мог, но ей будет приятно, а это значит, что она будет говорливее.

— Ох, Альбус, — миссис Фигг (а это была именно она) всплеснула руками. — Мне кажется, мальчик слишком долго общается с этой девчонкой... Сиеррой. И с её матерью, — черты старушки исказила мимолётная и не слишком сильная злоба.

— Согласен, но мы ничего не можем сделать... — начал было Альбус, но склонил голову, заметив, как забегали глаза старушки. — Ты хочешь что-то предложить, Арабелла?

— Да! — Арабелла закивала. — Почему бы немножко не ослабить его защиту? Тогда он сможет общаться с другими детьми. Совсем чуть-чуть.

— Хм... — мужчина задумался. И это тоже было притворство — свой ответ и свои действия он уже продумал. — Пожалуй, можно. Совсем чуть-чуть. Сиерра и Кира действительно не лучшие друзья для Героя. А знаешь... — тут он опять задумался, изображая работу мысли, — почему бы, наоборот, не усилить защиту Гарри? Тогда Сиерра и Кира вообще не смогут до него добраться.

— Альбус! — старушка посмотрела на Дамблдора с благоговением. — Вы гениальны.

— Это же во имя Добра, милая моя Арабелла, — усмехнулся в бороду мужчина.

Всё прошло просто отлично — глупая старуха ни в чём не заподозрила его. Впрочем, вероятность такого исхода была крайне мала, ведь он уже давно запудрил ей мозги всей этой силой Любви... Да и различные зелья, сваренные Северусом, оказывается, очень даже хорошо действуют на сквибов. Похуже, конечно, чем на тех же Лили и Джеймса, но тем не менее.

За ту историю с бразильским удавом Гарри наказали очень сильно. Когда ему разрешили, наконец, выходить из чулана, уже неделю как процветали летние каникулы. Дадли даже успел сломать чуть ли не половину своих подарков, а ещё четверть — выбросить в небольшую спальню, полностью заваленную игрушками (такими же сломанными или надоевшими) и книгами. Кузен Гарри не любил книги, и это знали все, но иногда мальчику всё же попадались в подарки эти "скучные вещицы", как толстяк их называл. Гарри же раньше часто ходил в эту небольшую комнату, чтобы тайком почитать. Теперь он делал это реже — книги стали для него детскими, да и общество Сиерры и её библиотеки привлекало больше.

Гарри был рад, что занятия в школе закончились, но зато теперь ему негде было скрыться от Дадли и его дружков, которые каждый день приходили в дом на Тисовой улице. И Пирс, и Деннис, и Малкольм, и Гордон — все они были здоровыми и безмозглыми, но предводителем этой шайки-лейки был именно Дадли. Гарри иногда даже задумывался, по какому критерию все эти ребята выбирали себе "предводителя", и понимал, что, наверно, именно по размерам и безмозглости.

А ещё вся компания от скуки решила опять заниматься любимым делом — охотой на Гарри. Конечно же, Гарри умел бегать и очень хорошо знал их городок Литтл Уингинг — не без помощи Сиерры, конечно же, — но иногда и этого бывало недостаточно. Именно по этой причине Гарри старался ходить по многолюдным улицам, хотя и понимал, что вряд ли ему это поможет — люди всё так же его не замечали.

Да и вообще, ситуация в последнее время только ухудшилась: Сиерра, уже несколько лет как помнившая их встречи, вдруг опять начала забывать. Пришлось ей снова заводить подобие дневника и мучить себя улучшением памяти. Да и Кира, мама девочки, тоже теперь забывала некоторые факты, в присутствии Гарри становясь до невозможности рассеянной. Успокаивало мальчика только то, что она всё же помнила. В отличие от папы Сиерры, Роберта. Тот всегда проходил мимо и даже не замечал Гарри, хотя раньше смутно Поттера припоминал и даже здоровался.

Гарри с печалью вспоминал, что в сентябре он должен пойти в самую обычную общеобразовательную школу "Хай Камеронс". И дело было не в том, что у Гарри было достаточно знаний и для школы получше, нет. Просто там не будет Сиерры. Представив, что та будет учиться с какими-нибудь детьми вроде Дадли, Гарри скривился. Конечно, мальчик знал, что Сиерра пойдёт не в "Вонингс", а именно туда Дурсли отдали Дадли. Но сам факт... нервировал. Заставлял надуваться от обиды и несправедливости. Да много чего от этого происходило!

Как-то раз утром Гарри зашёл на кухню позавтракать, но обнаружил стоящий там ужасный запах. Как оказалось, он исходил из огромного металлического бака, стоявшего в мойке. Гарри подошёл поближе. Бак был наполнен серой водой, в которой плавало нечто отдалённо похожее на грязные тряпки.

— Что это? — спросил мальчик у тёти Петунии, потом заметив, как та поджала губы. Она всегда так делала, когда Гарри о чём-то спрашивал. Но больше всего Гарри напрягало, что он не мог понять причины и эмоциональной окраски этого жеста. Вроде бы и неудовольствие, но почему тогда тётя так странно смотрит? Словно на призрака какого-то.

— Твоя новая школьная форма.

Гарри ничего не ответил, только ещё раз заглянул в бак и постарался как можно незаметнее закатить глаза. "Конечно же, — подумал мальчик, — её обязательно нужно намочить и покрасить в серый. И, конечно же, после всего этого она будет "как новенькая", как и все мои вещи".

В кухню вошли дядя Вернон и Дадли, почти одновременно сморщившись — запах школьной формы Гарри не пришёлся им по вкусу. Тем не менее всё было как обычно: дядя Вернон погрузился в чтение газеты, а Дадли принялся стучать по полу фирменной узловатой палкой. Именно об этой палке, пожалуй, можно было бы рассказать и побольше, ведь она входила в школьную форму школы "Вонингс". Также ученики этой школы носили тёмно-бордовые фраки, оранжевые бриджи и соломенные шляпы, которые называются канотье. А палками ученики колотили друг друга за спинами учителей. Считалось, что это хорошая подготовка к той взрослой жизни, которая начнётся после школы.

Впрочем, сам Гарри так не считал, да и Сиерра, когда он рассказал ей об этом, только фыркнула: "Дикость". Девочка вообще была против всякого насилия, признавая только разговоры. "И вообще, — говорила она, — разум должен восторжествовать над телом. Это же глупо — драться, когда можно поговорить и решить всё с миром". Гарри с ней соглашался, но мысленно добавлял, что с некоторыми личностями просто поговорить не получится.

Из коридора донеслись знакомые звуки — почтальон просунул почту в специально сделанную в двери щель, и она упала на лежащий в коридоре коврик.