— Значит, проходил всестороннее медицинское обследование, — ответил Денис, чувствуя себя нерадивым студентом на экзамене.
— Вот видите! — торжествующе воскликнул старик, взмахнув рукой. — Можете же, когда захотите!
— Могу, — мрачно согласился Денис, опасаясь, что старый маразмат окончательно вошёл в роль профессора на экзамене и теперь не скоро оттуда выйдет.
— Вот! — кивнул врач, очевидно довольный своей воображаемой миссией.
— Так что же, получается, то предполётное медицинское обследование Аркулова ничего не выявило?
— Ни-че-го-шень-ки! — подтвердил старик. — Ни малейшей предрасположенности, никаких признаков, предвестников! — Он вскочил и принялся расхаживать по кабинету, сверкая зелёными резиновыми калошами. — Вообще ничего, и вдруг! — он развёл руки в стороны.
— Неоперабельная опухоль мозга, — подсказал Денис.
— Ещё какая... — врач томно улыбнулся, мечтательно прикрыв глаза, словно восхищался чем-то прекрасным. — Ммм, глиомы повсюду, просто повсюду, и без конца рецидивируют...
— Глиомы — это опухоли? — догадался Денис.
— Это опухоли именно нейроглии — опорной ткани нервной системы, — охотно пояснил доктор.
— И их, глиом этих, было много?
— Да, они возникали снова и снова, мы такого никогда не видели! — Врач причмокнул, словно смаковал что-то вкусное. — Месяц мы пытались его лечить, но это был самый настоящий сизифов труд. Вы знаете, молодой человек, кто такой Сизиф?
"О чёрт, опять начинается!" — подумал Денис, а вслух торопливо сказал:
— Да знаю, знаю, камень в гору таскал. Так подождите, что же это получается, он должен вот-вот умереть?
— Ну что вы! Он уже давно и навечно в Аду, в том-то весь и смысл...
— Да Аркулов, а не Сизиф! — взвыл уже терявший терпение Денис. — Получается, Аркулов должен уже умереть?
— Аркулов должен... — кивнул врач, — ...был. Должен был умереть, без сомнения, но тут, — он опять поднял палец, — тут мы подходим к ещё более интересному повороту, — старикан причмокнул от удовольствия, — можно сказать, ко второй части Марзелонского балета. Вы знаете, молодой человек, что такое Марлезонский балет?
Денис скрипнул зубами. Он понятия не имел, что такое Марлезонский балет, зато чувствовал стремительно нараставшее желание схватить занудного старикашку за грудки и так трясонуть, чтобы его мозг сморщился, навсегда лишая хозяина возможности поучать кого бы то ни было. Врача спас звонок.
Старик коснулся лежавшего на столе юнифона и, никуда не скриня, принял вызов в режиме "звук внутри". Несколько секунд он слушал говорившего, потом вдруг завопил: "Ничего не трогать!!!" и, махнув Денису рукой, что, видимо, означало извинение, с удивительной для его возраста прытью выскочил из кабинета, позабыв свой "золотой портсигар" на столе.
Денис осторожно взял юнифон доктора, не особо надеясь на удачу. Но она оказалась на его стороне: лукаво сверкнув ярко-синим глазом, змея открыла доступ к медкарте Аркулова, так и висевшей всё это время не закрытой.
Когда, минуты через три, старик вернулся в свой кабинет, все данные по Аркулову были уже скопированы на юнифон Дениса, а "портсигар" доктора лежал на том же месте.
— Ну, просто ничего нельзя оставить без присмотра, — посетовал врач, садясь за стол. — Даже на пять минут!
— Да уж, — с философским видом согласился Денис.
— Итак, — старик потёр лоб. — На чём мы с вами остановились?
— На второй части Марлезонского балета, — с широкой улыбкой ответил Денис.
* * *
Пассажирский лайнер "Гордый" отправлялся к Тэтатерре всего через месяц, но места до сих пор имелись в наличии. Аркулов довольно хмыкнул: раз мало желающих сунуться в такую глушь, значит, легче пройти собеседование. Есть надежда, что вербовщики не станут тщательно проверять кандидатов и на многое посмотрят сквозь пальцы, лишь бы набрать побольше народу.
Тэтатерру стали осваивать всего полтора года назад, и, учитывая неблизкий путь и дороговизну доставки людей и грузов, планета пока ещё оставалась диким уголком на окраине освоенного человечеством космоса. И хотя заселение этого уголка входило в государственную программу освоения экзопланет, предусматривающую для колонистов денежные пособия и налоговые льготы, загнать на Тэтатерру добровольцев оказалось не просто. Люди предпочитали другие планеты, с лучшими условиями, — ещё бы! — ведь некоторые из них виделись настоящим раем с приятной температурой и силой тяжести, обилием воды, растительности и свежего воздуха.
Тэтатерра же, в отличие от них, не могла похвастаться ни одним своим параметром, оставаясь дикой и своенравной планетой, не желающей быстро смириться с вторжением человека. Расчёты специалистов-планетологов показывали, что только через три года интенсивного освоения и терраформирования, жизнь на Тэтатерре станет действительно комфортной, а пока, на сегодняшний день, колонистов ждал воздух с семнадцатью процентами кислорода, противно длинные, тридцатичетырёхчасовые, сутки, сырой прохладный климат и постоянный пронизывающий ветер, порождаемый установками коррекции атмосферы. Сила тяжести на Тэтатерре составляла 1,2g, поэтому, чтобы не задыхаться после каждого пройденного по поверхности планеты шага, будущие колонисты должны были в обязательном порядке пройти хоть и бесплатные, но весьма неприятные корректирующие процедуры по увеличению способности лёгких поглощать кислород, укреплению костей и уменьшению избыточного веса, если таковой имелся. Ну и ещё, конечно же, надо было сделать целый ряд прививок, — без этого никогда не обходилось ни одно путешествие на любую из экзопланет.
Условия жизни на Тэтатерре, разумеется, не делали планету популярной, поэтому правительство мотивировало людей тем, что продавало им в полную собственность большие участки земли по крайне низким ценам, обеспечивая граждан бесплатным проездом к месту будущего жительства. На участке стояла времянка с минимумом удобств, зато каждому предоставлялась работа с хорошим окладом и возможность дешёвого строительства, а также полное освобождение от уплаты налогов в течение трёх лет. Контракт с работником заключался тоже минимум на три года: планировалось, что за этот срок количество кислорода в атмосфере дорастёт до привычного человеку двадцати одного процента, дикая природа Тэтатерры будет укрощена, и на планете появятся поселения с хорошо развитой инфраструктурой.
Аркулов активировал свой новый и-код и вошёл в "Личный кабинет кандидата".
Здесь висела анкета, заполненная Гутаковским Петром Александровичем пятидесяти четырёх лет, где, в графе "сопровождающие члены семьи" указана дочь восьми лет — Майя Петровна Гутаковская, а напротив слова "Профессия" написано "разнорабочий", чтобы не предоставлять никаких дипломов и вообще не привлекать излишнего внимания. Поскольку Аркулов был готов работать кем угодно и вербовщикам не надо было подыскивать ему определённое место для жительства, будущему колонисту очень быстро подобрали и предложили участок, который он немедленно оплатил кэш-картой, в ответ сразу же получив текст контракта.
Внимательно изучив документ, Аркулов его подписал и теперь ему пришёл перечень необходимых прививок и процедур, которые надо сделать в течение двух недель, после чего будет назначена дата личного собеседования с кандидатом и сопровождающими его членами семьи.
Стук и шорох где-то за стеной заставил Аркулова мгновенно переключиться на камеру в комнате Майи, но вместо изображения перед глазами развернулся чёрный прямоугольник — там оказалось темно, хоть глаз выколи! Что это? Ночник вдруг перегорел? Аркулов вскочил и бросился вон из лаборатории. Шорох раздался снова, и теперь стало ясно, что он доносится именно из комнаты Майи, но Константин и так уже знал, что там что-то происходит: ментальная связь с девочкой оставалась крепкой. В голове словно лопнул большой пузырь, насыщая мозг дополнительной кровью и вмиг обостряя слух, зрение, обоняние: так Аркулов чувствовал взрывную активность девочки и собственный выплеск адреналина.
Константин распахнул дверь в комнату Майи. Света из коридора хватило, чтобы увидеть пустую кровать и тёмный, сгорбленный силуэт. Девочка стояла в углу, спиной к Аркулову.
— Майя? — тихо позвал он, слушая тяжёлое буханье своего сердца.
Силуэт дёрнулся, раздался то ли всхлип, то ли хлюпанье.
— Майя! — крикнул Аркулов и, включив в комнате верхний свет, шагнул к девочке.
Она обернулась, и время будто замедлилось в десятки раз.
Рот её приоткрылся, с её губ потекли алые капли. Медленно, очень медленно капли сползли вниз, где, слившись в одной точке, оторвались от подбородка, чтобы полететь к пальцам Майи, сжимавшим серо-коричневый, мокрый от крови мех.
— Папа?
Звук детского голоса словно подтолкнул время, и оно снова побежало с нормальной скоростью. Свисавший из правого кулака длинный голый хвост дёрнулся, девочка сильнее сжала пальцы и резко повернула левую руку. Раздался негромкий, тошнотворный хруст, и хвост замер. Майя раскрыла ладони, демонстрируя Аркулову крысу со свёрнутой шеей и разорванным брюхом.
— Я сама выследила её и поймала, — сказала девочка.
— Господи, Майя... — Константин подошёл к ней и протянул руку, чтобы забрать мёртвого грызуна, но девочка отпрянула и, вжавшись в угол, вцепилась в окровавленную тушку зубами.
— Прекрати! — Аркулов судорожно сглотнул, пытаясь прогнать подступившую тошноту. Живот резко прострелило колючим холодом. — Ё-моё!
Уверенный, что из угла ей деваться некуда, Константин дёрнулся, чтобы вырвать крысу, но Майя оказалась проворнее и хитрее. Присев, она с силой толкнула его головой в живот, а затем вдруг прыгнула. Упавшего на колени Аркулова обдало ветром, а затем он услышал, как Майя с мягким стуком приземлилась позади него. Раздался топот босых ног, потом стук и скрип где-то вверху.
Смирив боль в животе, Константин поднялся и увидел девочку на шкафу: она сидела, свесив ноги вниз, и, запрокинув голову, выдавливала из мёртвой тушки кровь, капавшую прямо в открытый рот.
— Проклятье, Майя, да перестань же! — Аркулов подбежал к шкафу.
Он хотел схватить девочку за ноги, но та резко подняла их вверх, забираясь дальше к стене. Поймав пустоту, Аркулов больно стукнулся пальцами о шкаф и замер, тяжело дыша. Обезьяна! Тупая чёртова обезьяна! Он повернулся к шкафу спиной и прислонился к дверце. Нет, нет! Надо успокоиться! Девочка не виновата, это просто ещё один сбой, только сбой и ничего больше...
Сверху послышалось смачное чавканье, к горлу Аркулова снова подступил мерзкий ком тошноты. Он несколько раз глубоко вдохнул и медленно выдохнул, потом, взяв наконец себя в руки, спокойно сказал:
— То, что ты делаешь, — отвратительно.
Чавканье прекратилось.
— Девочки никогда так себя не ведут, — продолжил он, стараясь не замечать ноющей боли в животе и зашибленных пальцах.
— Почему? — раздалось со шкафа. — Ты же сам говорил, что убивать животных и есть их мясо — это нормально.
— Я говорил про домашних животных, а не про диких крыс, — это во-первых, а во-вторых, мясо сначала готовят, а уж потом только едят. И главное — никто, поверь мне, никто! не пьёт крысиную кровь, понятно?
— Понятно.
На шкафу послышалась возня, и Аркулов, отлепившись от дверцы, отошёл на пару шагов и развернулся.
— Я выпила её кровь, чтобы стать сильнее. — Девочка перебралась на самый край шкафа и снова сидела, свесив ноги. — Видел, как я прыгала?
Константин с трудом подавил порыв попытаться схватить её за лодыжки.
— Спускайся вниз, Майя, а то разговаривать неудобно.
— А ты драться не будешь?
— Не буду, если ты отдашь мне крысу и пообещаешь больше никого не есть живьём.
— А если мне так лучше?
— Нет не лучше, Майя. Не лучше!
— Почему?!
— Да потому что мы — люди, а не дикие звери, Майя! Потому что мы — люди.
Девочка замерла, глядя Аркулову в глаза. Она смотрела и смотрела, так долго, что у Константина заныла шея, но он не опустил головы и не оторвал взгляда. Наконец Майя вздохнула и, бросив крысу вниз, развернулась к Аркулову спиной и приготовилась спускаться — не как обезьяна, а как человек — осторожно, нашаривая ногами опору. Константин распахнул дверцу, чтобы она смогла использовать полки как лестницу. Пока девочка слезала, он поднял растерзанную крысу за хвост и бросил в стенной утилизатор.
Майя подошла к нему и потянула за рукав, разворачивая к себе.
— Я просто хочу быть сильной!
— Зачем? — спросил Аркулов, поправляя её растрепавшиеся волосы.
— Чтобы защитить тебя, папа! — На перепачканном кровью лице бело сверкнули зубы: то ли улыбнулась, то ли оскалилась — непонятно.
Аркулов присел на корточки и обнял девочку, она обвила руками его шею и они ненадолго замерли, прижавшись друг к другу.
— От кого, милая? — Он улыбнулся и, чуть отстранившись, заглянул ей в глаза. — От кого ты хочешь меня защитить?
— Я... я точно не знаю... — Майя потёрла лоб и нахмурилась. — Я просто боюсь.
Часть II. Бег по пересечённой местности
Глава 1
Бабье лето оборвалось внезапно и безвозвратно: снова полил холодный осенний дождь, и температура резко понизилась. В кабинете стало холодно — пока на улице держался хотя бы маленький плюс, Марек не считал нужным платить за отопление. И всё равно оказаться наконец здесь, в помещении, было приятно. Целый день Денис мотался по делам: сначала авария на окраине города, потом увечья выпавшего из окна некоего Баринова, а до и после ещё беседы с другими клиентами, в общем, с раннего утра ездил, крутился, перекусывал на бегу и мок под дождём. Денис снял плащ и повесил его в шкаф, потом упал в кресло и вытянул ноги, наблюдая, как самоочищающийся пласткет пола быстро изничтожает дорожку его грязных и мокрых следов. В ботинках чувствовалась влага — щедро набрызганный утром "Антидождь" к вечеру уже перестал справляться с непрерывно льющимися потоками воды. У Катьки, наверняка, здесь есть баллон, — подумал Денис, но звонить ей не стал, хотелось немного посидеть в тишине и покое, ни о чём не беспокоясь и просто глядя в окно на вымокший город, который, несмотря на все свои разноцветно-яркие огни, выглядел чёрным, замёрзшим и усталым. Денис прикрыл глаза. Эх, сейчас бы горячего чаю! да лень идти к синтромату.
В дверь постучали. Тьфу-ты, баг-задораг, ну вот кого ещё там принесло?
— Войдите. — Денис открыл глаза и выпрямился на кресле, подтянув ноги.
— А это я! — Катя прошла в кабинет, поставила на стол большой, закрытый крышкой, стакан, рядом положила коробку с курабье. — Чай тебе принесла. И печенье.
— Ух ты, спасибо!
Денис обрадовался чаю, как ребёнок, и, откупорив стакан, жадно потянул ароматный напиток.
— Осторожно, горячий! — предостерегла Катя.
— Ага, горячий! — Денис шумно глотал чай, жмурясь от пара и удовольствия.
— Ты похож на Мурлилу, — Катя улыбнулась.
— Это же вроде робот? — Денис плохо помнил старую детскую сказку для совсем маленьких.
— Киберкот, — уточнила Катя. — Глупый, но ужасно добрый и смешной.
— Ну, спасибо тебе!
