Приграничная история

— Что такое? — подошла я к нему.

— Вам знаком этот символ? — указал он на маленькую татуировку в виде перевернутой и зачеркнутой восьмерки, украшавшей запястье мертвеца.

— Если я не ошибаюсь, то перевернутая восьмерка — это символ вечности. Но почему он перечеркнут?

— Смотрите, у других тоже есть такие знаки, — воскликнул Эндсон.

Обескураженная, я молча подошла к нему и убедилась, что он прав.

— Нам нужно свериться со справочником по магическим символам, но похоже, что знак перечеркнутой вечности и есть причина, по которой связи с убитыми нет, — сказала я.

— Получается, что кто-то предусмотрел такую возможность и закрыл нам доступ к посмертным беседам с убиенными? — поднял на меня вопросительный взгляд Нортон.

— Получается, что так. Этот кто-то чертовски предусмотрительный, и пока он на пару шагов впереди нас, — ответила я, не отводя взгляда. — Что ж, здесь нам делать больше нечего. Идемте, я провожу вас к выходу.

Мы чинно покинули морг и так же чинно и неспешно вышли из лечебницы.

— Что ж, встретимся в восемь у полигона. Всего хорошего, — попрощалась я и отправилась было собирать вещи, как вдруг мне в спину прилетел веселый вопрос Эндсона:

— А если мы заблудимся в вашем городе, вас не будет мучить совесть?

— Неужели такие большие мальчики могут потеряться в таком маленьком городе? — насмешливо спросила я, круто поворачиваясь на каблуках.

— Вот-вот, — подхватил Эндсон, — у вас уже просыпается материнский инстинкт. Может, вы нас еще накормите и пожалеете?

— Что, всех троих сразу?

— Нет, этих двоих, — указал особист на ухмыляющегося Штондта и чересчур серьезного Нортона, — можно отправить на постоялый двор, они не потеряются, а вот меня...

Этот наглец замолчал и многозначительно улыбнулся. Я не растерялась и, ответив ему предвкушающей улыбкой, сделала медленный шаг вперед, потом еще один и еще. По мере того, как я приближалась, улыбка Эндсона делалась все шире и шире. Штондт продолжал понимающе ухмыляться, а Нортон — хмуриться.

— Господин Эндсон! — позвала я особиста низким грудным голосом, подходя непозволительно близко для уровня нашего знакомства.

— Да, госпожа Вэльс? — наклонился ко мне он.

— Дайте мне вашу руку, — скомандовала я все тем же голосом, призывно глядя на этого ловеласа в командировке. Завладев его охотно протянутой ладонью, я прошептала простейшее путеводное заклинание, выбрав конечной точкой маршрута здание городской стражи. Перед нами в воздухе появился клубок прозрачных нитей, конец которого был привязан к ладони Эндсона.

— Все, теперь вы точно не заблудитесь. Заклинание выведет вас к зданию стражи. Постоялый двор и трактир вы найдете неподалеку. Мой материнский инстинкт может спать спокойно, господин Эндсон, — едко проговорила я уже своим обычным тоном и, кивнув всем троим и напоследок окинув насмешливым взглядом ничего не понимающего Эндсона, сжимающего путеводную нить, направилась прямиком домой.

Глава 7.

— Вот я и дома, — тихонько прошептала я, закрывая за собой дверь. Навстречу чинно вышел Серый и укоризненно ткнулся холодным носом в мою ладонь. Я опустилась на пол и обняла его за шею, зарываясь пальцами в густой мех.

— Мой дружочек, я сегодня иду в патруль. Знаешь, как я отвыкла? Мне совсем не хочется, а еще мне страшно. Вдруг я оплошаю и попаду впросак? Там ведь не только наши будут, но и эти герои, которых ты спас сегодня ночью. Нет, Керс поедет со мной и в обиду меня не даст, но мне все равно боязно. Ты, кстати, со мной пойдешь или у сестер Керса останешься? Ну, что скажешь?

Мой волк тихонько высвободился из моих объятий и, схватив зубами подол моего платья, заставил встать и последовать за ним на кухню.

— Есть хочешь? Верно, война войной, а обед — по расписанию, — продолжала я разговаривать с Серым, гремя тарелками на кухне. — Вот, держи свое мясо. А меня на обед сестры Керса ждут, так что компанию тебе не составлю, извини, пойду собираться.

Серый не обращал внимания на мои разговоры, а методично щелкал челюстями, насыщая свой желудок. А я, честно говоря, за столько лет привыкла разговаривать вслух сама с собой или с Серым, если он был дома. Это все началось после смерти Александра. Мне было так тошно и одиноко, меня грызла совесть, мне казалось, что в тишине я сойду с ума. Разговоры с Керсом в ту, начальную пору нашего знакомства, были не столь откровенны и должного покоя не приносили. Чтобы случайно не выйти в окно, я начала разговаривать с собой — это здорово помогало не скатиться в бездну безумия. Тошнота и чувство вины со временем притупились, а привычка, к сожалению, осталась.

Я прошла в свою спальню и открыла шкаф, бездумно уставившись на полки с вещами. Что брать с собой, ума не приложу! Патрульное прошлое за пару лет оказалось безнадежно забытым. Я вытащила свой походный мешок и принялась складывать туда пару брюк, запасные рубашки, полотенце, гигиенические принадлежности, тонкое теплое одеяло и дорожный набор целителя. Когда вещи были уложены, я переоделась в узкие черные брюки, черную рубашку и теплую кофту, отобранную когда-то у Керса как раз для таких случаев. Из антресоли я достала высокие ботинки без каблуков и закрутила волосы в пучок. Из зеркала на меня смотрела прошлая я, привыкшая к такой жизни и находившая в ней свое удовольствие. Я так часто пыталась убежать от собственного одиночества, что любая возможность казалась мне даром свыше, а потом пришло горькое осознание: куда бы я ни убежала, я все равно беру с собой себя. После этого походная жизнь со всей ее романтикой неожиданных опасностей и бесконечных странствий потеряла для меня все краски и стала повседневной рутиной.

Сколько ни оттягивай, а идти все равно нужно. Я закинула за плечо мешок и вышла в коридор. Серый резво выбежал из кухни и тут же выскользнул в открытую дверь. Пока я возилась с замком, накладывая защитные чары, он скрылся в одном из переулков, густой сетью ответвляющихся от главной корлинской улицы. Со мной мое Серое величество идти не пожелало, и я в гордом одиночестве пошла к дому Керса. Он и две его младших сестры жили недалеко, буквально в 20 минутах ходьбы, в переулке по ту сторону главной улицы. Маленький и, благодаря стараниям сестер Керса, ухоженный домик всегда был для меня олицетворением настоящего семейного очага и тепла. Несмотря на постоянное ворчание и периодические упреки с обеих сторон, Керс и его сестры искренне любили друг друга. Девочкам повезло с братом, но и моему другу можно было позавидовать!

После короткого стука и дежурного вопроса "Кто там?" дверь мне открыла старшая из сестер — Аника, стройная и миловидная двадцатилетняя девушка с ярко-рыжими волосами и хитрющими зелеными глазами.

— Заходи, Лия! Мы уже отчаялись тебя увидеть, — поприветствовала она меня. — Керс предупредил насчет обеда, так что сразу проходи на кухню. Джинни сейчас вернется с рынка, а мы с тобой пока просто поболтаем. До чего же я рада тебе! Напомни мне, пожалуйста, пожаловаться на Керса, а то он совсем от рук отбился!

Я только набрала воздуха, чтобы вставить в непрекращающуюся болтовню Аники хоть слово, как она скептически осмотрела меня с ног до головы и хмыкнула:

— Хотя, кому я собираюсь жаловаться на своего несносного братца? Его точной копии в женском обличии!

— Здравствуй, Аника, — наконец-то прервала я ее монолог. — Я тоже рада тебя видеть.

Она только махнула рукой и, указав в сторону кухни, скрылась в глубине дома, что-то бормоча себе под нос. Я вздохнула, скинула свой вещмешок в коридоре и переобулась в тапочки, которые специально для меня купил Керс.

— Ты идешь или в коридоре будешь обедать? — прокричала с кухни Аника.

— Иду-иду, — крикнула я в ответ и через полминуты уже сидела за столом светлой и обжитой кухоньки, где властвовала Аника. Она поставила передо мной тарелку со своим коронным блюдом — запеченной курицей с ломтиками ананаса, привозимого все из той же Индиры.

— О, а ты нас сегодня балуешь, — засмеялась я. — Какой-то праздник?

— Нет, Лия. Просто душа захотела, понимаешь?

— Понимаю, — с умным видом согласилась я и взялась за вилку. Конечно, я ее не очень-то понимала. Я привыкла жить одна (Серый тут не в счет), кулинарными изысками баловать одну себя я не люблю, как и готовить в целом. Анике было для кого стараться, вот и все.

Мои философские раздумья прервала вернувшаяся с покупками Джинни.

— Лия! — воскликнула она. — Не прошло и полгода! Мне кажется, ты скоро забудешь, как мы выглядим.

— Ты преувеличиваешь, Джинни.

— Нет, ни капли. Куда вас опять с Керсом понесло?

— В патруль, — ответила я, отставляя пустую тарелку. — Спасибо, все было чудесно!

— Не за что, — важно поблагодарила Аника.

— Ну, ладно, Керс, но ты-то зачем там? — продолжала неудобные вопросы Джинни.

— Девочки, так сложились обстоятельства: магов в страже не хватает.

— А как это связано с введение военного положения в городе и слухами о красавчиках-боевых магах? — прямо в лоб спросила меня младшая сестренка Керса. Я опешила: мне было неизвестно, что уже Керс сказал девочкам, поэтому я решила свести все к разговору о более близкой для их возраста теме:

— Ну, — загадочно протянула я, — насчет красавчиков — вопрос спорный и, вообще, это дело вкуса, но наглости им не занимать!

— Расскажи, расскажи скорее, — наперебой загалдели девочки, и я принялась рассказывать. В красках описала всю пресловутую троицу, особенно не скупилась на описание Эндсона, уже порядком мне поднадоевшего, в лицах изобразила утреннюю сцену его неудачной попытки моего соблазнения. В общем, когда на кухню вошел Керс, он застал своих сестричек весело хохочущими над несчастными магами.

— А кормить меня сегодня в этом доме будут? — нарочито строгим голосом спросил он. Аника и Джинни тут же вскочили со своих мест и в четыре руки принялись накрывать на стол. Керс сел рядом со мной и, чинно подперев подбородок правым кулаком, наблюдал за хлопотами своих сестер. Затем мы все втроем с истинно женским умилением следили за тем, как Керс ест, и на все лады хвалили его здоровый мужской аппетит.

Когда Джинни подала чай, Керс вдруг поинтересовался, над чем это мы так заразительно смеялись перед его приходом. Девочки переглянулись и снова захихикали. Я закатила глаза и сама ответила другу:

— Я рассказала девочкам о нашем тройничке.

— О чем — о чем? — не понял Керс.

— Да о магах этих новых, вот о чем!

— И что же в них такого смешного? — продолжал недоумевать мой друг.

— Лия так смешно рассказывала, как к ней клеился особист, вот мы и смеялись, — пояснила непонятливому братцу Аника. Керс поперхнулся чаем, и мне пришлось стучать ему по спинке.

— С тобой столько хлопот, — фыркнула я.

— Со мной? — возмутился он. — Это тебя нельзя ни на минуту оставить, везде себе поклонников найдешь. Я к тебе его теперь на пушечный выстрел не подпущу!

— А вдруг он тоже нравится Лии? — с детской непосредственностью спросила Джинни. Керс вторично поперхнулся чаем.

— Когда это ей нравились такие придурки?

— С чего ты взял, что он придурок?

— А почему вы тогда над ним смеялись?

— Потому что Лия смешно рассказывала, вот мы и смеялись!

— Если бы он ей понравился, она бы не стала вышучивать его перед вами!

— Это ничего не значит, может, она еще сама не поняла, что он ей нравится?

— Как можно это не понять сразу?

— Всякое бывает. Вот они пообщаются, и она разглядит в нем что-то особенное, — мечтательно протянула Джинни. — Потом выйдет за него замуж и будет счастлива!

Теперь настала моя очередь подавиться кусочком пирога, который я флегматично жевала во время спора Керса с сестрой. Друг укоризненно взглянул на размечтавшуюся Джинни и, постучав уже меня по спинке, сказал:

— Вот гляди, до чего ты довела человека!

— Я не виновата, что вы с Лией есть и пить разучились, — воинственно парировала Джинни. — И вообще — мы вас покормили, напоили, теперь говорите нам спасибо и идите обсуждать свои дела, а мы пока вам сумку с продуктами соберем в дорогу.

— Спасибо, — в один голос поблагодарили мы с Керсом и направились в его кабинет. Нам действительно много что нужно было обсудить.

— Заходи, чего мнешься на пороге, как неродная? — спросил Керс, отперев дверь в святая святых этого дома — в свой кабинет.

— Ничего я не мнусь, — пробурчала я и, пройдя через всю комнату, села на маленький низкий диванчик в небольшой нише, образуемой двумя высокими книжными шкафами. Настоящий рай для любителя поработать и отдохнуть в одиночестве.

— Рассказывай!

— Что рассказывать? — вполне мирно спросила я.

— Все. Особенно мне интересно, как ты докатилась до того, что собралась в патруль с таким порезом?

— Как ты заметил? — поморщилась я.

— Это врожденное чувство наблюдательности. Ты целитель или как?

— Или как, — передразнила я. — Во мне энергия нашего тройничка бьет ключом, я не рискну пользоваться своей силой, пока чужая полностью не выйдет.

Керс мученически застонал:

— Женщина, что я должен понять в этом?

— Вообще-то все. Я тебе тысячу раз рассказывала о взаимодействиях энергии и особенностях подпитки магов.

— Ой, вот только не начинай опять занудствовать!

— Это я-то зануда? Ну, знаешь ли,— возмутилась я.

— Я-то как раз знаю! Ладно, давай ты расскажешь все по порядку, — предложил Керс и плюхнулся рядом на диван.

Я тяжко вздохнула и начала в подробностях рассказывать о неудавшемся обряде.

— Согласись, вполне ожидаемо, что человек, стоящий за всем этим, постарается максимально обезопасить свое злодейское инкогнито и замести следы?

— Это да, но я не знала, что такое вообще возможно.

— Ты же не специалист. Эта часть магии довольно туманна, тем более для целителя.

— О, Керс, ты не представляешь, сколько времени я потратила на изучение ритуала призыва в свое время, — невесело усмехнулась я.

— Зачем? — начал было Керс, но запнулся и продолжил уже другим, сочувствующим тоном. — Александр?

— Да, — глухо ответила я. — Я хотела поговорить с ним, узнать, что с ним случилось, попросить прощения. Моих сил не хватало, и меня подпитывали коллеги из отдела. Жаль только, что все это было бесполезно. Он ничего не помнит! Вышел из дома — и темнота. Я, кстати, после того случая на себе проверила, что после чужой подпитки своя магия первое время слушается плохо. Вот и не лечу себя сейчас.

— Лия, посмотри на меня, — приказал Керс, взяв меня за плечи и аккуратно повернув к себе. Я часто-часто заморгала, пытаясь удержать предательские слезы. Слишком много соленой воды я лью в последние дни, — так не похоже на меня. — Что он тебе сказал?

— Сказал, что любит и всегда будет любить. Просил быть счастливой и никогда не забывать своего Роди.

— Кого-кого?

— Роди, — это было его домашнее прозвище, еще с детства.

— Ох, Лия, — пробормотал Керс, легко и невесомо стирая покатившиеся по щекам слезинки, — тебе просто не повезло с братом. Он был при жизни редкостным эгоистом, таким же остался и после смерти. Ты ни в чем не виновата, говорю тебе еще раз!