Легенда об Огненном Змее (Агентство "Лилит" - 2)

— Диана.

— Римское имя вечно юной богини-охотницы, — оживился Минотавр. — А также одно из имён Исиды... Ладно, молчу. Так от кого ты прячешься?

— От одной урмианской суперменки и её друзей. Они меня похитили и забрали одно из моих тонких тел. Я называю его хронотопом, древние египтяне считали его частью моего Ка. Ещё его можно назвать фиксирующей оболочкой. Без него я скоро распадусь на миллионы частей, которые будут выглядеть, как я, но постепенно перестанут что-либо чувствовать и понимать. Один человек дал мне возможность бежать и посоветовал пробраться сюда. Якобы это место, где творятся чудеса и людей делают сильнее, чем они есть.

— Всё не так просто, — грустно сказал Камшу. — Среди нас, может, и найдётся тот, кто сделает тебя немного сильней, но мы не сможем восстановить одно из твоих тонких тел. Мино, продолжай развлекать нашу гостью беседой, а я пойду к Охи. Он вот-вот должен проснуться.

Прыгая с камня на камень, карлик скрылся в тумане.

— Охи — это ваш главный? — спросила я.

— Да, это самый старший из нас, — сказал Минотавр. — Он больше всех знает, но он уже стар и слаб.

— А откуда ты столько знаешь? Об истории и вообще... Вы можете выходить наружу?

— Нет, — мой собеседник шумно вздохнул и почесал мощную мохнатую грудь. — Я вот кажусь таким сильным, но на самом деле... То есть я, конечно, силён, но вообще-то мы, маноа, быстро теряем свою жизненную силу. Мы больше не можем жить в той же атмосфере, что и люди. А раньше могли. Но много веков назад мои предки вдруг обнаружили, что слишком часто и слишком рано умирают и почти утратили способность производить потомство. Тогда самый мудрый из них вспомнил об амфасхане... Если выражаться так, чтобы тебе было понятно, то это вроде как восстановительная консервация. Эои, создавая нас, предусмотрели такой аварийный способ сохранения нашего вида. Если племя оказывается в невыносимых жизненных условиях или заражено неизлечимой болезнью... В общем, если нет возможности выжить, то оно создаёт амфасо. Это такой кокон. Он делается из некоторых отходов нашей жизнедеятельности и кое-каких минеральных солей... Это сложно объяснять, да тебе это и не нужно. Все члены племени плотно прижимаются друг к другу и окружают себя этим коконом. Он застывает, а через некоторое время затвердевает, как камень. Все внутри него погружаются в глубокий сон. Такой, что замедляются и практически останавливаются все процессы в организме. При этом амфасо питает их, сам изнутри постепенно истончаясь. Это вроде ваших восстановительных систем, к которым человека подключают, и его организм не только исцеляется, но и обновляется, пока он находится в состоянии, близком к коме. Вот и амфасхана примерно то же самое. Но это очень долгий сон, поэтому использовать амфасхану стоит лишь в исключительных случаях. Мои предки подумали, что, возможно, после долгого сна в коконе они проснутся обновлёнными. Так и получилось. Маноа проснулись через несколько веков окрепшими и продолжили свою жизнь на Терре, маскируясь под разных существ. Но со временем они опять стали слабеть и поняли, что всё равно вымирают. В конце концов они обнаружили, что больше не могут жить на открытом воздухе. Они решили найти или построить себе ангар, чтобы жить, дыша амфой, и делать кокон для следующей амфасханы. Не исключено, что это поможет племени восстановиться ещё на какой-то срок. Маноа, среди которых были и мои родители, нашли ангар, где собирались создать благоприятную для нас насыщенную афмой атмосферу и пересидеть там, пока будет готов кокон. На его создание требуется не один стандартный земной год, поскольку надо накопить достаточное количество... материала, а также нужно много соли и ещё кое-каких минералов. Не прошло и года, как этот ангар подожгли. Наши родичи потеряли все свои запасы. В древности спрятаться было проще, а теперь на Терре не осталось ни одного незаселённого или хотя бы просто неконтролируемого места... И даже уже тогда так было, двести семьдесят лет назад. К тому же именно тот период был неспокойным. Природная катастрофа плюс кризис. Народ был озлоблен и подозрителен, едва ли не везде в любом незнакомце видели террориста и с особым подозрением относились к алиенам — выходцам из других миров. Земные СМИ всё писали об инопланетных захватчиках, которые готовятся поработить землян. Где бы наши родичи ни поселились, где бы ни начали обустраиваться, они везде вызывали подозрение. Начинали выяснять, что они строят и зачем. А если люди ещё и запах амфы улавливали... Маноа принимали за чужаков, которые что-то замышляют. Выглядели-то они, как обычные люди, но окружающие считали, что они просто умеют мимикрировать. В общем-то примерно так и было. Дошло до того, что одного из маноа поймали и заставили сдать анализы. Результаты этих анализов были... Сама понимаешь. Мы можем выглядеть, как существа других видов, но наши ткани всё равно будут отличаться от их тканей. Маноа тогда еле избежали крупных неприятностей. А дышать становилось всё трудней, и они боялись, что не успеют сделать кокон. Вот тут-то им и посчастливилось встретиться с представителями урмианской правящей верхушки — те прибыли на Терру через недавно открывшийся портал. В Урме как раз установился новый режим, и люди, которые пришли к власти, ради укрепления своих позиций готовы были заключить сделку с кем угодно. Они каким-то образом узнали, что маноа — представители особой формы жизни. Более того, они узнали, что мы можем им дать в обмен на их услуги. Амфа, слабым раствором которой ты сейчас дышишь, — не просто целебное вещество. Ударная доза её может не только исцелять человека от серьёзных болезней, но и наделять его сверхсилой, выносливостью, нечувствительностью к боли и способностью быстро восстанавливаться после тяжёлых ранений. В древности мы иногда исцеляли людей, спасали умирающих, а взамен кое-что у них забирали. Мы способны прожить дольше, не впадая в спячку, если люди делятся с нами одной из своих... составляющих. Она не так важна, как та, которую забрали у тебя, принцесса Диана. Древние египтяне считали её одним из двойников человека и называли Ба. Это оболочка или тонкое тело, отвечающее за чувства, эмоции, а также за фантазию и сновидения. Дело в том, что мы, маноа, не можем видеть снов и у нас небогатое воображение. Это ведь неслучайно, что мы были при наших господах исполнителями. К тому же маноа давно заметили, что люди придают достаточно большое значение снам, и мои предки захотели узнать, что это такое. Поэтому, исцеляя людей, маноа иногда просили у них разрешения забрать часть их тонкой энергии, отвечающей за сферу чувств, фантазию и сны. Например, успешно притворяться тельхинами могли только те из нас, которые получали эту энергию. Тельхины славились как искусные мастера, а что за мастер с плохим воображением? Мы всегда считали это вполне справедливым обменом. Умирающий человек получал жизнь, а в придачу исключительную силу и здоровье. Но маноа предлагали такой обмен только в старые времена. В какой-то момент люди стали пугать нас. Древний человек воспринимал нечто чудесное, к примеру, чей-то дар, либо как благословение богов, либо как происки злых демонов. Он мог отнестись к этому агрессивно, но это не так страшно, как нарваться на хищников, которые не верят ни в какие чудеса и из всего стараются извлечь выгоду. Да, урмиане тоже такие, но мы всё же заключили с ними взаимовыгодную сделку. Они сказали, что предоставят нам большую, хорошо охраняемую и изолированную от внешней среды территорию, где мы сможем вольготно жить, создавая на будущее свой кокон. Они будут поставлять нам всё необходимое и вообще всё, что мы пожелаем, даже если нам захочется полакомиться человечинкой. Да, они так и сказали. Но мы питаемся только растительной пищей и кое-какими минералами. А мы должны вырабатывать как можно больше амфы, чтобы её хватало не только для нашего хорошего самочувствия и создания кокона, но и для того, чтобы делать урмианскую элиту особенными людьми. Сверхсильными, нечувствительными к боли и способными быстро регенерировать. Дар этот смогут получать только ирены, дошедшие до последнего этапа. Так и был создан этот Лабиринт, о котором весь обитаемый мир, за исключением одной небольшой группы людей, знает только то, что это место, где претенденты на титул аристея проходят особые испытания. Все думают, что речь идёт о боевых искусствах и способности выживать в трудных условиях. Это тут тоже есть, но о главном, ради чего собственно Лабиринт и существует, знают немногие. Самое последнее из этих испытаний достаточно болезненно и небезопасно, хотя сейчас мы научились делать это так, что смертей не бывает. Прошедшего все обычные испытания Лабиринта — ты уже имеешь представление о некоторых из них — помещают в один кокон с донором. При этом на телах обоих делаются надрезы, и тонкие трубки соединяются человека и маноа так, что амфа поступает человеку в вены и в спинной мозг. А маноа в это время забирает у человека часть той его энергии, что египтяне называли Ба. Грубо говоря, это обмен физической силы на духовную, то есть на одну из духовных. У духовного тоже много уровней. До недавнего времени аристеев такой обмен вполне устраивал. Они всегда мечтали о сверхсиле и старались избавиться от лишних эмоций, мешающих идти к цели. Ну а без снов некоторые люди живут и не получая ничего взамен. И всё же египтяне недаром считали важными всех двойников. В последнее время аристеи периодически заводят разговор об изменении условий сделки.

— Не хотят отдавать свои сны?

Я вспомнила тонкие, как пиявки, проводки, протянувшиеся от небольшого прибора к вискам Доримены. Её лицо, искажённое судорогой извращённого блаженства. Извращённого не только из-за того, чем она наслаждалась. Искусственное сновидение само по себе казалось мне неким извращением. Хуже, чем всякие там наручники и плётки у любителей садо-мазо. У них хоть игра вживую. Игра всегда замена жизни, вернее какой-то её стороны, но то, что я видела сегодня в зимнем саду, производило жалкое впечатление. Как в общем-то все они — эти замороженные супермены, заплатившие за суперсилу частью своей души. Меня всегда бесил глупый восторг Эрики, которая смотрела на них, как на небожителей. Почему почти никто не видит за всей этой суперменской силой и показным величием сидящего внутри жалкого, озлобленного карлика, не ощущает холод, который от них исходит и от которого они сами никак не могут убежать? Они пытаются согреться, проводя массу времени в бешеных развлечениях. Экстремальный спорт, войны в Диких мирах... Такие же поиски допинга, как и оргии в подпольных борделях. И жестокость, к которой аристеи с удовольствием прибегают, карая преступников, — всё то же стремление максимально взвинтить свою психику, восполнить недостаток чувств обилием острых ощущений. Попытки остаться живыми. Вернуть жизнь, которой расплатились за право считаться лучшими из смертных, эдакими полубогами. Наверное, лучше быть или богом, или человеком, а промежуточное состояние — это всё равно как застрять между жизнью и смертью. Или между двумя мирами, из которых оба отвергают тебя.

— Дело не только в сновидениях, — вздохнул Мино.

— Я поняла. А вы не хотите менять условия?

— Дело не в том, что не хотим. Просто без этой энергии мы уже не можем, поскольку наши жизненные силы истощены. Тогда уж остаётся уходить в кокон и надолго, но мы им пока нужны, так что пока игра продолжается по старым правилам. Пока... Аристеи долгое время ценили те знания, которыми мы с ними делились. Знания допотопного времени. Мы же многому научились у наших хозяев. Это мы открыли урмианам секрет создания кораблей, быстро летающих между звёздами, и ещё кое чего. Но наши знания не пополняются, и люди давно уже ушли вперёд. Как учителя мы им больше не нужны.

Мино немного помолчал.

— Вообще-то мы тоже устали от такой жизни — в замкнутом пространстве. Но лучше такая жизнь, чем никакой. Мы не знаем, сумеем ли мы ещё раз выйти из амсфасханы. Возможно, в следующий раз мы уснём в этом коконе навсегда. Возможно, существование нашего вида подошло к концу и мы больше неспособны возродиться для нового цикла. Когда-то мы могли жить, дыша одним воздухом с твоими соплеменниками, наблюдая за их жизнью и участвуя в ней. Теперь мы можем жить только среди испарений собственного дерьма... Мы по-прежнему можем наблюдать за вами и не только за вами — сюда постоянно поставляют видеоматериалы о разных галактиках. Сейчас информации гораздо больше, чем в старые времена, но тогда у нас была настоящая жизнь. Мы могли участвовать в жизни этого мира. Нам и теперь хочется. Хотя бы вот так.

— Делая сверхсильными и неуязвимыми негодяев?

— Они что, все негодяи?

— Про всех сказать не могу, но, похоже, большинство. Лишая их этого... Ба, вы отчасти лишаете их человечности. Большинство из них жестоки, ведь это люди с ущербными душами. Судьба свела меня с урмианами, и вот я оказалась здесь, покалеченная настолько, что моё существование, возможно, тоже подходит к концу.

— Охи подумает, что можно сделать, — грустно сказал Минотавр. — Ты обвиняешь нас в том, что с тобой случилось?

— Да нет, откуда вы могли знать... Они и без ваших даров были хороши. Этот режим в Урме установился до вашего появления. По-моему, у тех, кто пожелал заключить с вами эту сделку, души изначально были ущербными.

— Они говорят нам, что у них очень разумное общественное устройство, продуманные законы, в стране царит порядок.

— О да... Кулак — моя полиция1. Каждый аристей практически царь и бог в своей части нома. Единоличная, никем не контролируемая власть. Всё это ерунда, что можно найти защиту от его произвола у главы нома. Глава нома — тоже аристей. Вся власть в Урме, как законодательная, так и исполнительная, — это аристеи. А поскольку по сравнению с деметами они малочисленны, то поддерживают друг друга во всём, иначе им просто не удержаться у власти. Ну и, само собой, им не удержать своих позиций, если совсем не опираться на деметов. Именно поэтому среди последних есть категория прикормленных холопов. И самое противное — такие есть не только в Урме. Со мной бы не случилось того, что случилось, если бы у аристеев не было союзников. Этих даркмейстеров и... Навалом людей, которые в восторге от урмианских аристократов и готовы выслуживаться перед ними. Моя подруга детства такой и оказалась. И предала меня. Так что аристеи — не единственное зло в этом мире. А вы, манои... Что вы планируете делать дальше?

— Думаю, скоро нам всё же придётся уйти в кокон. Они ищут способ обходиться без нас. Без той жертвы, которую мы от них требуем в обмен на амфу.

У меня было такое чувство, что передо мной ожил миф о Минотавре. Миф, придуманный людьми, через столько веков оделся плотью. В этом Лабиринте действительно живёт чудовище, в жертву которому приносят юношей и девушек. Только вот здешний Минотавр пожирает не их тела, а их души. Но он вызывает больше жалости, чем его жертвы, так как они прежде всего жертвы собственного тщеславия, а настоящий пленник тут он.

— Твои родичи так тебя с детства и называют? Мино. Минотавр.

— Да. Чаще Мино.