Под колесом сансары или спасение в сиськах.

Пью я теперь умеренно, позволяю себе лишку только на выходных, а то похмелье не способствует плодотворной учебе и репетициям. Менестрель меня загонял если честно, не даёт отдохнуть как следует. Репетиции, выступления и конечно же отвратительнейшие сборища на которых я, как любят говорить надутые индюки из высшего общества — "главное украшение". Демоны! Нет ничего удивительного, что я так пристрастился к алкоголю. Учит менестрель хорошо, никогда бы не подумал, что пение такая сложная наука. Но ладно пение, он еще обучает меня всякой ерунде по типу — как правильно передвигаться на каблуках, вести себя женственно, как быть артистичным на сцене и прочим тонкостям артиста и столичного жителя из светского общества. Кстати, из-за этого "общества", я чуть было не завязал с карьерой артиста, но увы платят относительно других вариантов для меня — очень хорошо.

Служанки как обычно бегают, суетятся, таскают всякие тары. Судя по ошейникам они еще и рабыни. Ну, такова цена благополучия империи. Я то раньше думал, что это какие-нибудь украшения традиционные...Столица счастья, с куда большей тенью несчастья. Морально разложение — цена процветания. Эх... Ничего не поделать, империя планомерно завоевывает соседние королевства и территории, покоряет народы, насаждает свою культуру и веру. Возможно столица — это самое безопасное место на континенте.

Профессия артистки мне уже осточертела. Нет, моя мечта стать артистом непоколебима, но между артистом и артисткой с душой и памятью мужчины — большая пропасть.

Скопил я достаточно, чтобы начать наконец строить планы о своем грандиозном возвращении. На часах двенадцать дня. Пообедав вышел на улицу. На тротуаре, как и всегда было многолюдно. Люди в разнообразных одеждах соответствующих их статусам, или рабы в соответствующей их цене ошейниках сновали туда-сюда. Свободные люди сбросив всю тяжелую работу на рабов, в большинстве своем просто прогуливались или, как и я, собирались пойти по магазинам. Казалось в столице одни лишь магазины, да увеселительные заведения. Дорогие вывески мелькали магической анимацией сообщая прохожим о предназначении заведения и его достатке. Цветные гирлянды, натянутые меж крыш зданий слабо мерцали при свете дня. Неужели я наконец выбрался из этой опостылевшей гостиницы. Три месяца выступал, три месяца отбивался от ненавязчивых и навязчивых намеков и прямых предложений. Редкие аристократы (не безземельные) были чрезвычайно наглы и самоуверенны. Предлагали стать их фавориткой, то есть официальной любовницей. Утверждали, что это большая честь и данный статус принес бы мне немало выгоды и полезных для артистки знакомств, но я проявляя чудеса хладнокровности сумел выходить из подобных ситуаций без рукоприкладства и смертоубийств. Благо я был поему-то физически сильнее и грубые клешни партнеров по танцу разжимал с необычайной легкостью как бы они не напрягали свои мышцы. Что само паршивое — в меня втрескался какой-то юнец из золотой молодежи и на днях прилюдно посвятил мне стихи. В тот момент я был и без того не в себе, как раз был самый разгар винной профилактики душевных болей, поэтому громко поскрипев зубами, преувеличено вежливо послал своего первого и надеюсь последнего воздыхателя. Не преминув сообщить нарочито громко, дабы все слышали, что терпеть не могу поэзию. После чего развернувшись позорно сбежал запивать стресс. Просто неслыханно... Стихи! Мне! Надеюсь подвигов в мою честь не будет...