Свою лепту в укрепление военно-промышленного потенциала страны восходящего солнца внес и Советский Союз, который по условиям Стокгольмского мира передал Японии все сахалинские нефтепромыслы и предоставил свой невеликий торговый тоннаж Тихоокеанского пароходства для обслуживания транспортных перевозок между Японскими островами и портами Северного Китая и Кореи, то есть во внутренних японских водах. Также СССР обязался поставить Японии некоторое количество дефицитного сырья и материалов. Всё это несколько разрядило создавшуюся критическую обстановку в японском военно-промышленном комплексе, но объем производимой в Японии военной продукции всё равно в разы уступал объемам, выпускаемым в США, так что перспективы длительного противостояния на Тихом океане рисовались высшему японскому руководству в довольно таки мрачных тонах.
* * *
В Европе ситуация выглядела куда менее однозначно. В январе англо-американские войска эффектно завершили африканскую кампанию, захватив Тунис и принудив к капитуляции остатки франко-итальянских войск, намертво блокированных с суши, моря и воздуха на мысе Бон. Еще раньше, в декабре, американцы путем переговоров, подкреплённых не шуточным военным давлением, добились капитуляции французских гарнизонов в Западной Африке — черный континент был завоёван союзниками в рекордные сроки. Дальнейшие планы требовали переноса боевых действий в Европу, но с этим всё обстояло не так просто.
Германия располагала второй экономикой мира, которая к тому же получила существенную подпитку за счет ресурсов, захваченных в Советском Союзе. Добывающим отраслям оккупированных территорий германские экономические инспекции всегда уделяли максимальное внимание. И теперь криворожская руда, никопольский и кавказский марганец, майкопская и грозненская нефть начинали все более и более активно питать немецкую промышленность. Экономика завоеванных и союзных стран Европы тоже не простаивала, всё больше и больше включаясь в работу по обеспечению германской военной машины. Меры, понемногу принимавшиеся с осени 40-го года и резко активизировавшиеся с конца 41-го, после вступления Франции в войну, наконец-то, начали приносить ощутимые результаты. Французские, голландские, бельгийские, датские и норвежские предприятия развернули и продолжали расширять производство техники, оружия и боеприпасов по лицензиям немецких фирм. Причем лицензии продавались в добровольно-принудительном порядке за немалые деньги.
Собственно-немецкие заводы тоже не простаивали. После, начатого в декабре 41-го, перехода к тотальной войне, попытки сохранить на довоенном уровне выпуск гражданской продукции были прекращены, и началась повальная милитаризация экономики. Результат не замедлил сказаться — если до этого прирост военного производства за год измерялся процентами, то за 42-й он вырос в разы. В итоге Германия вырвалась в мировые лидеры по объему выпускаемой военной продукции. В 43-м году, правда, США по всем расчетам должны были оттеснить Третий Райх на почетное второе место, но шанс померяться силами на равных у немцев все равно оставался.
В отличие от Америки, вынужденной создавать свою армию на ходу, Германия располагала значительной форой: Вермахт был уже развернут, укомплектован и проверен огнем в многочисленных сражениях. Более того, Верховное командование вооруженных сил даже посчитало возможным демобилизовать некоторое количество солдат старших возрастов, чтобы укрепить промышленность.
Еще одним условно-благоприятным для Германии фактором была поневоле принятая немцам сугубо континентальная стратегия ведения войны. Кригсмарине не шли ни в какое сравнение с ВМС США и Великобритании, соответственно ни о каком прямом противостоянии на море не могло быть и речи. К тому же нужды сухопутных войск и ВВС имели для командования Вермахта несравненно более высокий приоритет, что особенно сильно стало сказываться с началом тотальной войны — судостроительные программы были существенно урезаны. Вытесненная из океанов Германия, была лишена ряда преимуществ, вытекающих из морской торговли, но в тоже время это избавило ее от необходимости тратить ресурсы на строительство армад ударных авианосцев и сонма эскортных кораблей, а ведь именно морские вооружения "съедали" весьма значительную часть военного производства западных союзников.
Ну и, конечно же, важнейшим козырем немцев стал Стокгольмский мирный договор, вернее вытекающие из него последствия — впервые Германия не была связана войной на два фронта. Все свои военные и экономические усилия, все захваченные и приобретенные ресурсы Райх теперь направлял на запад. Немцы могли себе это позволить, так как по условиям мира Советский Союз был буквально поставлен на колени — угрозы с востока более не существовало.
СССР вообще оказался в тяжелейшем положении. Страна потеряла важнейшие промышленные и сельскохозяйственные районы. Население уменьшилось на треть. По условиям мира Советский Союз вынужден был отказаться от программы ленд-лиза, причем за соблюдением этого условия следили немецкие инспектора, направленные во все советские порты и наделенные широкими полномочиями. Помимо прочего, это означало неминуемый голод в наступающем году, поскольку потерю "хлебных" районов Кавказа, Кубани и Центрального Черноземья, вместе с урожаем 42-го года, теперь уже нельзя было возместить поставками зерна и мяса из-за океана. Промышленность также ожидали тяжелые времена. Черная металлургия в первое время вообще оказалась на пороге коллапса, так как основные разработанные месторождения марганца остались на отторгнутых территориях, а новые пока не могли покрыть всех потребностей. Добыча нефти, не смотря на титанические усилия по развитию нефтепромыслов Башкирии и Татарии, по сравнению с 40-м годом упала в пять раз, что гарантировало жесточайший топливный дефицит. Но всё это меркло на фоне проблем, которые выпали на долю освобожденных территорий.
Отвод немецких войск за новую демаркационную линию, отрезавшую от территории СССР Прибалтику, Белоруссию, Украину, Кавказ, Крым, Кубань, Псков, Брянск, Курск, Воронеж, Ростов-на-Дону, Сталинград и Астрахань, производился в несколько этапов и продолжался до конца января 43-го года. Операция получила в германских штабах наименование "Зимняя гроза", но куда больше смыслу происходящего подошло бы название "Выжженная земля". Перед отходом оккупационных войск, с оставляемых территорий централизованно вывозилось всё продовольствие, включая посевной фонд, угонялся весь скот, весь транспорт (включая крестьянские повозки) и подвижной состав железных дорог. Эвакуировалось всё исправное оборудование, топливо, сырьё, готовые товары и даже металлолом. Взрывались все производственные здания и объекты инфраструктуры, причем делали это тщательно, разрушая не только стены, но и фундаменты. О восстановлении плотин и цехов после этого нечего было и думать — проще построить новые. Уже непосредственно перед оставлением территории с помощью специальных устройств уничтожали железнодорожное полотно, демонтировали и вывозили рельсы, сносили мосты. Отступающая немецкая армия оставляла позади себя пустыню.
Строго говоря, такие действия прямо запрещались одним из пунктов Стокгольмского мира, который требовал "... обеспечить на передаваемых территориях сохранность всех оставляемых материальных ценностей, объектов инфраструктуры, личного имущества...", однако немцы эти требования цинично проигнорировали. Все протесты советской стороны были невозмутимо парированы ссылкой на то, что разрушения являются результатом боевых действий, происходивших на передаваемых территориях во время прошедшей войны. В довершение всего германский МИД еще и выдвинул Советскому Союзу встречную претензию, в связи с массовыми разрушениями портовых сооружений, дорог, тоннелей, мостов, нефтепроводов и нефтеперегонных предприятий Закавказья и Астрахани, а также поджогом Бакинских нефтепромыслов и нефтехранилищ, уходящими частями Красной армии. Поскольку реально помешать этим массовым диверсиям ни одна из сторон не могла, то все протесты так и остались без последствий. Все разрушения оптом списали на последствия войны и занялись более срочными делами: СССР пытался наладить экономику, надорванную потерей наиболее развитых территорий и хаотичной эвакуацией, Германия — взвинчивала производство вооружений, на ходу переориентируясь в связи с некоторым изменением потребностей вооруженных сил.
Так, например, было существенно сокращено производство боеприпасов для полевой и противотанковой артиллерии, и самих этих артсистем. Зато увеличился выпуск зенитного и авиационного вооружения. Уже в ноябре, практически сразу после подписания мирного договора с СССР, полностью свернули производство танков PzIII, отменив уже выданные заказы на производство новых моделей M и N. Вместо них на тех же производственных линиях теперь выпускались штурмовые орудия и штурмовые гаубицы. Также был прекращен выпуск противотанковых самоходок "MarderII", шасси которых понадобились для новых САУ "Wespe". Отсутствие активного фронта свело потери в вооружении практически к нулю, что позволило безболезненно произвести частичную "переналадку" производств — кратковременное снижение валового выпуска теперь было не столь критично.
Германия, понимая, что вряд ли сумеет в долгосрочной перспективе выиграть у англосаксов гонку за численное превосходство, пыталась обеспечить за собой в предстоящем столкновении хотя бы качественный перевес. А уж в том, что схватка неизбежна, сомнений не возникало никаких — решения межсоюзнической конференции в Касабланке просто не оставляли других вариантов развития событий.
* * *
Это, без преувеличения, судьбоносное совещание, состоявшееся в январе 43-го года под занавес африканской кампании, фактически предопределило дальнейший ход событий во всем Мире. Конкретные результаты Касабланкской конференции были выражены в совместном официальном заявлении глав правительств США и Британской империи и заключались в требовании безоговорочной капитуляции Германии и Японии, а также всех их союзников. Этот ультиматум знаменовал собой отход от принципов, высказанных в Атлантической хартии — отныне никакого всеобщего разоружения, равноправной торговли и справедливого послевоенного мироустройства никто не обещал даже в теории. Союзники твердо намерились идти до конца и добиться полной и окончательной победы любыми средствами. Лишним подтверждением этому стало еще одно решение конференции, одобренное Объединенным комитетом начальников штабов США и Великобритании, которое привело к резкой эскалации воздушного наступления на Германию и другие страны Европы. Отныне авиаудары должны были следовать непрерывно днем и ночью, с всё возрастающей силой. Таким путем предполагалось разрушить экономическую базу противника и снизить его возможности к сопротивлению, а также подорвать моральный дух населения и войск еще до начала решающих боев.
Правда, практическое осуществление этих планов натолкнулось на ряд объективных трудностей. Например, оказалось очень сложным установить приоритет целей. Что важнее: завод по сборке авиадвигателей или предприятие по производству подшипников, нефтеперерабатывающие комбинаты или верфи, строящие субмарины? По этим (и сотням других) вопросам разгорелись не шуточные споры, которые еще больше усугубились из-за разных методов бомбометания, применяемых в ВВС США и британском бомбардировочном командовании. Добиться полного единства взглядов так и не удалось — все остались при своем мнении. В результате было принято соломоново решение: каждый будет проводить налеты по-своему, а результаты будут дополнять друг друга. Проверить правильность такого подхода могла лишь практика.
Впрочем, время на эксперименты у союзников было. Их флоты всё еще не располагали достаточным количеством десантных судов, а армии — необходимым количеством дивизий. Пока что шла только лихорадочная подготовка к грядущим десантам, на которую требовалось не менее трёх-четырех месяцев. Предполагалось, что за это же время объединенные ВВС сумеют разгромить Люфтваффе и достаточно "размягчить" немецкую военную промышленность, обеспечив тем самым комфортные условия для наступления сухопутных войск. Пока же, единственным местом непосредственного соприкосновения германских и союзнических сил, помимо сражений в воздухе и на море, был северный Иран — едва ли не самая удаленная и труднодоступная точка на земном шаре.
Бои там начались спонтанно и велись в довольно-своеобразных условиях. Еще до заключения советско-германского мирного договора, британцы, по договоренности с советским командованием, продвинули XXI-й индийский корпус своей 10-й армии в северные области Ирана, заняв столицу страны — Тегеран и выйдя передовыми отрядами к границе Азербайджана. Немцы, в свою очередь, опасаясь хотя бы временного захвата англичанами Баку, гнали свои войска вперед, даже в те дни, когда уже во всю шли переговоры о мире с СССР. В результате LVII-ой танковый корпус Кюнцена, продравшись через теснины "Железных ворот" у Дербента, вышел к крупнейшим нефтяным приискам Советского Союза буквально накануне подписания мирного договор.
Картина, представшая перед немецкими танкистами, вполне могла сойти за филиал адского пекла. Подожженные нефтяные скважины превратились в пылающие факелы, а открытые нефтехранилища, созданные путем простого заполнения нефтью наспех перегороженных горных ущелий, представляли собой настоящие озера огня. Тучи непроницаемо-черного дыма от грандиозных пожаров затмевали солнце, превращая ясный солнечный день в сумерки и мешая дышать. Бакинский порт, железная дорога и нефтеперерабатывающие предприятия также находились в весьма плачевном состоянии. Спешка германских танкистов оказалась напрасной — русские разорили собственные месторождения не хуже, чем это могли бы сделать англичане.
Не задерживаясь в Баку, 13-я танковая дивизия, составлявшая авангард танковой армии Рейнгарда, проследовала дальше на юг и в районе советско-иранской границы установила контакт с передовыми частями индийской моторизованной бригады. Индусы не стали испытывать судьбу и быстренько отошли к югу. Германцы, в свою очередь, не настаивали, остановив основные силы дивизии в Ленкорани.
Дальше последовала довольно длительная пауза. Немцы занимали Закавказье и пытались хоть как-то наладить снабжение своих войск. Советы, уходя, успели вывезти или разрушить большую часть инфраструктуры, в том числе и транспортной. В результате обеспечение даже относительно небольшой группировки, не ведущей к тому же активных боевых действий, превратилось для германского командования в нетривиальную задачу. Примерно в тех же условиях были и британцы, вынужденные подвозить снабжение по не самой лучшей дорожной сети Ирана от самого Персидского залива. Собственно, немцев такое положение устраивало, но англичане начали попытки разбомбить северокавказские нефтепромыслы, стремясь лишить противника с таким трудом приобретенных топливных ресурсов. Этого ОКВ уже не стерпело.
После первых пробных налетов англичан на цели в Закавказье, началось укрепление немецкой ПВО в регионе, а заодно было решено, что неплохо бы вынести передовые аэродромы и радиолокационные посты подальше к югу, чтобы обеспечить более комфортную и эффективную работу перехватчиков. Поскольку кое-какое снабжение зимой все же наладили (а весной, с открытием волжской навигации, предполагалось открыть еще один путь снабжения для закавказской группировки — от Сталинграда по Волге и Каспию до Баку), то командование сухопутных войск, скрепя сердце, все же отдало приказ о формировании специальной оперативной группы для действий в Иране.
