Спасти Ссср ч8

Стало известно, что возглавляет забастовочный комитет на сточне некий Лех Валенса, тридцатисемилетний электрик.

22 августа 1980 года, пятница

Показаны очередные дискуссии рабочих на других предприятиях [не судоверфи. — Примеч. ред.]. Причины недовольства: взяточничество, разрыв в зарплатах (простые рабочие получают 2-3 тысячи злотых, инженеры — 5 тысяч, а кто-то и по 10-15 тысяч), отсутствие наказаний за плохое руководство, навязывание планов сверху...

23 августа 1980 года, суббота

На Гданьской судоверфи состоялась встреча правительственной комиссии под председательством вице-премьера Мечислава Ягельского с президиумом межзаводского забастовочного комитета под председательством Леха Валенсы.

Среди прочего рабочие требуют ввести продовольственные карточки, убрать магазины, где торгуют за валюту, ликвидировать магазины для привилегированных партийных работников, милиции, органов безопасности, ввести платный трехгодичный отпуск для матерей, сократить срок ожидания квартир, ввести пятидневную рабочую неделю, установить возраст выхода на пенсию для женщин — 50 лет, мужчин — 55 лет.

26 сентября 1980 года, пятница

По ТВ много говорят об уголовных делах против высших (бывших) властей. Показывают домик в лесу у озера, который называется домом отдыха рабочих лесничества. Красивый, чудесный! Показывают рабочих, спрашивают о домике. Мнутся с ответом. Оказывается, они в жизни там никогда не были. Там отдыхали высшие власти. Приезжали со своими кухарками, горничными. Рабочие возмущаются: как можно так обманывать людей, так разграничивать — плебеи и патриции!

20 апреля 1986 года

Польская народная республика

Варшава

Моя мечта — дойти до Москвы и на Кремлёвской стене написать: "Говорить по-русски запрещается"

Й. Пилсудский

Зря мы восстановили независимость Польши. Ничего хорошего из этого не вышло.

Р. Дмовский

Варшава...

Город почти стертый с лица земли гитлеровцами и кропотливо воссозданный снова. Один из важнейших центров цивилизации на Востоке — с Варшавой в этом смысле вряд ли сравнится даже Киев. Город, населенный древним и гордым народом, который веками воевал с русскими. За что? За право первородства, наверное.

Поляки, русские, белорусы, украинцы — это один и тот же народ, ветви одного и того же племени, но с разной исторической судьбой. Исторические пути их разошлись еще в 9-10 веке нашей эры, когда поляки приняли католицизм, и покорились власти Папы — а тот признал их короля. В те времена, тот король который не был признан Папой Римским — не мог быть и королем, он мог быть только узурпатором. Окончательно, польская и русская дороги разошлись, когда монголо-татары разорили и уничтожили Киев, и от него уцелели четыре (не два) побега. Владимир, а потом Москва. Новгород. Львов. И Варшава. Первые две в итоге слились в единую Россию, причем Москва завоевала Новгород силой, но не смогла убить его окончательно и отсюда видимо — две души в России, Новгород возродился в чуждом Петербурге. Варшава осталась независимой от монголов и попыталась создать свою империю, но потерпела поражение. Львов, город Льва — не смог никого объединить и стал городом в приграничье. По-хорошему его надо было бы оставить Польше — много бед может произойти от Львова в составе СССР. Много.

Весь девятнадцатый век Польша пробыла как бы в небытии. Русский император Александр I вообще не хотел включать Польшу в состав России — его устраивала, и самостоятельная Польша при условии, что возглавлять ее будет он или кто-то из младших Романовых. Его вполне бы устроило положение Польши как Шотландии или Уэльса. Но это не устроило поляков. Как только пришел Наполеон — поляки радостно взбунтовались, а пани Валевская легла к завоевателю в постель*. Потом бунты повторялись с периодичностью в 15-25 лет, то есть — в каждом поколении.

В то же самое время — в Париже проживал граф Адам Чарторыжский, бывший министр иностранных дел России, член Негласного комитета, ближайший друг Александра I — ставший политическим эмигрантом, изменником и бунтовщиком. Весь 19 век — Чарторыжские, отец, а потом и сын — считались наиболее вероятными кандидатами на престол Польши, если бы одно из восстаний увенчалось успехом. Относительно Адама Чарторыжского можно сказать, что в нем националист победил либерала и интеллигента — как в будущем будет не раз в этой части света. Либерал, демократ, предлагавший Александру разные проекты, от отмены крепостного права до введения конституции американского образца — моментально стал польским шовинистом, едва случилось восстание. Чарторыжские кстати были влиятельны, и вред ими причиненный — выходит далеко за пределы Польши и России. Чарторыжский, например, был советником и духовным наставником Ильи Гарашанина, будущего министра иностранных дел Сербии и автора проекта Великой Сербии, в каком-то смысле именно из Парижа из отеля Чарторыжских идут концы всех проектов восточноевропейского "величия". Великие Сербия, Румыния, Хорватия, Болгария. Много крови прольется...

Польша в двадцатом веке восстановилась на руинах Первой мировой войны — но не с престолом Чарторыжских, а под началом мелкопоместного виленского дворянина Юзефа Пилсудского — интеллигента, грабителя и убийцы. Судьба Пилсудского — это классическое русское "дворяне делятся на дворян с розгой и дворян с бомбой" — он был как раз дворянином с бомбой. Но "бомбил" он за Польшу, а не за всемирную пролетарскую революцию. И в отличие от Ленина, сына штатского генерала и дворянина — свое получил.

Сам себе он придумал титул "начальник государства" — это был один из первых примеров современных диктатур. Легальная политическая власть в стране была представлена такими же бывшими бандитами — например, в разбойном нападении на бронированный вагон казначейства на станции Бездан участвовали сам Пилсудский и трое будущих премьер-министров Польши. В политическом плане — Польша Пилсудского склонялась к союзу с Германией против России. Мало известно о том, что в тридцатые готовился совместный поход Германии и Польши против СССР, причем возглавить его должен был Пилсудский. Сам Гитлер, кстати, уважал бесноватого маршала, брал во многом с него пример...

Вот что, кстати, Пилсудский сказал представителям Деникина в ответ на предложение вместе сражаться против власти большевиков.

... Пренебрегаю вами, презираю вас. Вы погрязли в руках евреев и немецких юнкеров, не верю вам, вашему сорту людей. Вы должны стоять перед нами покорными и просящими.

Потом большевики, конечно, отплатили Польше — с лихвой. Товарищ Сталин всегда платил по счетам...

Но причиной, почему в итоге Польша все же не склонилась в сторону Германии окончательно, не состоялся тот самый поход — был, вероятно, многолетний министр иностранных дел Польши Роман Дмовский.

Дмовский менее известен, чем Пилсудский — но не менее важен. Он не друг и не единомышленник Пилсудского — он его оппонент. И представитель другой школы. Когда Пилсудский грабил поезда — Роман Дмовский заседал в Государственной Думе, он был ее депутатом, лидером "польского коло". В отличие от ненавидящего Россию Пилсудского — Дмовский выступал не просто за сотрудничество с Россией, но за копирование российского образца при строительстве Польши. В частности Дмовский был против демократии, против республики, за авторитаризм, призывал брать пример с русских правых, очень уважал черносотенцев. В какой-то мере будущая Польша с ее братьями Качиньскими — будет воплощением идей Романа Дмовского: как Россия, но не Россия. Дмовский не был бы против примкнуть к России, если бы там не было большевиков.

В отличие от Пилсудского — Дмовский умер в изгнании, успев увидеть захват Польши Гитлером. Перед смертью — он сказал, что они зря боролись за польскую независимость, и ни к чему хорошему она не привела.

Третьим человеком, который очень хорошо понял Польшу — был Иштван Бибо, писатель, юрист, одно время министр юстиции Венгрии. Он написал эссе "О бедствиях и убожестве малых восточноевропейских государств" в 1946 году. Эссе это, написанное на руинах Второй мировой — актуально и сегодня.

По Бибо — "малое государство" это не территориальная сущность, а особое истерическое состояние общества, вызванное действительным или мнимым историческим проигрышем. Сам он наблюдал подобную истерию на примере распада Австро-Венгрии и порожденных им последствий. А последствия таковы: общество начинает жить в постоянном ощущении опасности и страхе перед исчезновением. Эта опасность — переносится на окружающий мир, к которому одновременно начинают предъявляться непомерные требования.

Одновременно с этим — интеллектуальные и государственные элиты выстраивают картину мира, в которой выпячивается бывшее в прошлом действительное или мнимое величие этой страны и этого народа, его заслуги перед миром — и выставляется требование признать это по отношению к окружающему миру. Требование это бывает основано не на реальности — а именно на каких-то моральных императивах. Когда признания не следует, это только подогревает истерию и фобии и вызывает ощущение того что "нас хотят уничтожить".

Бибо как типичный пример рассматривал не Венгрию — а именно Польшу. Помимо феномена "малого государства", он задался вопросом, почему вся Восточная Европа в итоге свалилась в нацизм в тридцатые годы. И пришел к выводу, что первопричиной краха демократии в этих странах — является оставшаяся от империй многонациональность, которая раздражала местных националистов. Демократия виделась им неприемлемой именно потому, что предоставляла право голоса представителям нетитульной нации, которых в стране в совокупности могло быть больше чем титульной. И в попытке это предотвратить — националисты разрушали демократические институты и готовы были отказаться от политических прав, лишь бы таких же прав были лишены и национальные меньшинства. Польша с ее украинским меньшинством на Востоке и германским на Западе — хрестоматийный пример. Идея в том чтобы заменить политические права на права национальные — но заканчивалось это обычно в окопе где-то в России, где ты с винтовкой отражал вал прущих на тебя тридцать четверок. Во имя Великой Германии, к которой ты не имеешь никакого отношения, и для которой ты лишь более привилегированный раб, чем славянские рабы.

Так, к 1945 году Польша подошла лежащей в руинах, но с сохранной национальной гордостью — польским гонором. Русские коменданты местностей на западе страны с удивлением отмечали среди поляков проявления фашизма и расизма. Произошли новые еврейские погромы, в Белостоке — убийства белорусов. Сталин, конструируя послевоенную Польшу, совершил сразу три грубые ошибки. Он отдал Польше бывшие немецкие земли с преобладанием немцев, забрал у нее Львов и присоединил к СССР и совершил "обмен населения" — взаимную депортацию поляков в Польшу, а украинцев из Польши — на Украину. За первое он не получил никакой благодарности, за второе — ненависть поляков и внес националистическую заразу в советскую Украину, создал очаг национализма в составе СССР. Третье — позволило создать Польшу с 95 % этнически польского населения, что позволило полякам слиться в экстазе ненависти к русским — вместо того чтобы оспаривать Львов у украинцев и искать кто кому там Рабинович. Впрочем, я удивляюсь, почему Сталина считают великим или даже просто успешным политиком? Такого что он наворотил — за три поколения не разгребешь.

Удивительно, но история Польши с 1945 по 1985 год — не отметилась ни одним восстанием наподобие венгерского, чехословацкого или куда менее известных хорватских "замятней" в Югославии в 1971-72 годах. Вместо этого — польское рабочее движение избрало путь борьбы за "настоящий социализм". История послевоенной Польши — это во многом иллюстрация того что было бы если бы в социалистическом государстве остались бы независимые профсоюзы, которые бы боролись за права рабочих как на Западе. Суть в том, что на Западе профсоюзы борются с капиталистами, а государство выступает в качестве арбитра. А в социалистической стране государство не может выступить в качестве арбитра, потому что оно участник конфликта как собственник средств производства. То есть арбитра нет, а рабочие атакуют собственное государство, которое формально для них и создано.

В будущем опыт Солидарности — переймут шахтерские профсоюзы в СССР, что нанесет по советской экономике мощный удар.

В 1981 году генерал Ярузельский ввел военное положение в Польше, арестовал верхушку Солидарности и создал правительство чрезвычайного положения. Про это время известно мало — например кто знает о том, что Ярузельский арестовывал и консерваторов, а экономический блок именно его правительства — уже с 1983-1984 годов начал либеральные экономические реформы и разрешил частное предпринимательство. В это же время Ярузельский сумел устранить консерваторов в польских спецслужбах во главе с просоветским дивизионным генералом Мирославом Милевским. Как потом установят, Милевский уже в семидесятые создал канал по перекачке денег польской партийной верхушки на Запад, туда же сбывал конфискованные ценности католической церкви, а денежки клал себе в карман. То есть, он банально разложился — польский Ягода, блин.

Человека, с которым я собирался встретиться в Варшаве — звали Мечислав Вильчек. За пределами Польши он почти не известен, да и в самой Польше пока не очень — но это один из самых богатых людей Польши, легальный долларовый миллионер. В восемьдесят восьмом, еще при коммунистах он будет назначен министром экономики Польши и примет "закон Вильчека" о разрешении частной коммерческой деятельности. Этот закон из пятидесяти четырех статей — заложит основу польского экономического чуда и будет потом значительно ухудшен по требованию ЕС и доморощенных политиков. Предприниматели Польши будут вспоминать его с ностальгией.

Ведение экономической деятельности является свободным и разрешённым для всех — первое предложение закона Вильчека, которое для советского блока было все равно, что тезисы Лютера — для христианства. Реформаторы — группа Бальцеровича — лишь продолжили дело Вильчека, и то их действия были вынужденными, в то время как Вильчек действовал осознанно.

Кстати, когда мы сравниваем опыт Польши при Бальцеровиче и России при Гайдаре — мы не видим именно Вильчека, который начал реформы несколько лет назад. Бальцерович пришел, когда многое было уже сделано, причем некоторые институты существовали в Польше и до Вильчека, до 1945 года в стране был капитализм, еще жили люди помнившие его. Гайдар пришел на пепелище — хотя нельзя сказать что капитализма в СССР не было совсем. Он был в виде черного рынка, пропитанного обманом и надувательством. Пытаясь бороться со спекулянтами — Хрущев ввел расстрел за спекуляции в особо крупном размере. Но спекулянты выкрутились. Если ты делал честную сделку — тебя привлекали за спекуляцию по полной программе. Но если вы продавали вместо джинсов одну штанину, вместо водки воду, вместо черной икры крашеную кашу, вместо рублей впаривал югославские динары — короче, если в сделке присутствовал элемент обмана — тогда это квалифицировалось как мошенничество, и за него были даже условные сроки. То есть честные продавцы наказывались законом куда сильнее, чем нечестные. И в реформы девяностых мы вошли именно с этим — честность наказывается, нечестность поощряется. Так что удивляться издержкам реформ... не стоит.