Из смотровых щелей капонира шестого форта открывался, пожалуй, наиболее широкий обзор на южную оконечность острова. Чернильное море изредка озарялось вспышками корабельных орудий, ведущих огонь по зарывшимся глубоко в скалистое основание многочисленным бункерам и капонирам Имроса. Несмотря на то, что большинство из них всё ещё не были выявлены осаждающим Острова флотом, да и точность ночной стрельбы по неосвещённой цели оставляла желать лучшего, то одна, то другая эскадры начинали беспокоящую стрельбу, явно стремясь вызвать среди защитников Цитадели нервозность, а если получится, то и панику. Пока что им этого не удавалось.

Невысокая девушка, уже с час наблюдавшая за тёмными силуэтами вальяжно покачивающихся на некотором расстоянии от побережья линкоров, наконец-то оторвалась от стационарного бинокля, изначально предназначенного для орудийного наводчика, и повернулась к расположившимся у снарядных ящиков солдатам.

— Господа гусары, нам выпала прекрасная возможность ухватить этих наглецов за самое сокровенное! — её улыбка отнюдь не выглядела доброй и почему-то сразу наводила на мысли о сказочных людоедах или изрядно проголодавшихся змеях-горынычах, встретивших на своём пути довольно упитанного богатыря из числа тех, кто в молодости пренебрегал воинскими тренировками. — "Легионарий" чётко стоит на якоре.

"Гусары" — название, изначально прилипшее к елизаветградцам ещё с тех самых пор, когда их полк действительно был кавалерийским — так же неторопливо и основательно, как и всё прочее время, что им довелось просидеть в этом зале, начали разворачивать свои сидоры. К тщательно скрывающему своё недовольство дежурному артиллеристу, помещение капонира шестого форта быстро наполнилось на удивление въедливой вонью, живо напоминающей кухню какого-нибудь номерного пехотного полка, поставленного гарнизоном среди чухонских болот. Вонь сия происходила от притащенных незванными гостями больших жестяных банок, заполненных густым варом, который елизаветградцы растирали по всему телу. Девушка-наблюдатель, укрывшись за заранее припасённым одеялом, проделывала то же самое.

Вскоре, к облегчению дежурного, намазавшись своей гадостью, натянув поверх чёрные костюмы-трико и тщательно завязав прорезиненные мешки, гусары покинули форт, и гуськом направились вниз, к белеющей кромке моря, куда ещё с вечера было притащено много всяческого "спицияльного", как говорил интендантский прапорщик, барахла.

"Вот же гадство!" — проводил фейерверкер бойцов. Вонь от их мази отнюдь не собиралась так же быстро покидать капонир.

"Опять на камбузе пригорело. Этого Брайта точно надо пристрелить!!!" — подумал Джерри. Судя по усилившемуся запаху, корабельный кок решил превзойти сам себя — у матроса сложилось искреннее впечатление, что тот за каким-то чёртом решил как следует прожарить солонину, кинул её на сковороду и ушёл спать.

Но он так никуда и не пошёл. Откровенно говоря, и Джерри и сам не был примером для подражания, ибо вместо того, чтобы честно нести дежурство на пару с Аланом, он самым наглым образом дремал в шлюпке, прикрывшись от случайных взглядов офицеров брезентом. Никакого смысла в монотонном шатании по палубе он не видел.

Мимо размеренно протопал Алан. Лишь недавно оказавшийся на флоте уроженец Уэльса, он был весьма исполнителен, поэтому вымотавшийся за день матрос машинально притаился — а то с того станется доложить обо всём лейтенанту. Внезапно бодрствующий (и оттого, как настырное напоминание о пренебрегаемом долге, весьма противный Джерри) споткнулся и, судя по недовольному шипению, довольно таки чувствительно приложился о палубу.

Однако, вместо того, чтобы подняться, Алан начал какую-то непонятную возню, в силу небольшого расстояния, очень мешавшую заслуженному отдыху уставшего матроса. В конце концов, Джерри это надоело. Он приподнял край брезента, чтобы выяснить причину столь неправильного поведения новобранца и, при необходимости, отчитать его. Увиденное повергло матроса в шок — над лежащим у шлюпки телом склонились две чёрные горбатые фигуры, а ещё несколько "морских дьяволов", как окрестил их перепуганный часовой, с еле слышным чавканьем перелезали через борт. Придя в себя через пару секунд, Джерри тут же прикрыл щель, как можно тише лег на дно шлюпки и крепко зажмурился.

Дьяволы не исчезали. Судя по чавканью, их становилось всё больше. Неожиданно Джерри вспомнил, что у него под боком всё так же лежит, упираясь затвором в бедро, его винтовка. Он покрепче ухватил оружие — и на душе сразу стало легче. Ещё немного полежав и почти окончательно успокоившись, матрос подумал, что те самые копошащиеся у служащей ему убежищем шлюпки дьяволы, вполне могут быть никакими не потусторонними существами, а самыми что ни на есть дикими русскими — по крайней мере, запах в эту версию укладывался идеально...

Брезент скользнул вниз и, одновременно с заткнувшей рот ладонью (Джерри чуть не задохнулся от страшной вони) ему в глаз упёрлось ужасно большое револьверное дуло.

— Молчать, иначе убью! — с южнотехасским акцентом яростным шёпотом сообщил матросу русский.

Группы морских гусар быстро рассредоточивались по миноносцу. Благодаря удачно попавшемуся матросу, ещё в самом начале тайного абордажа полуроте удалось уточнить расположение ключевых в будущем плане помещений, что давало елизаветградцам дополнительное время для выполнения поставленной задачи. Идея, на реализацию которой было брошено одно из наиболее ценных подразделений Цитадели, была рисковой, на грани безумства, но альтернатив на вечернем совещании предложено не было, и сейчас каждый из гусар делал всё от него зависящее и даже больше, только чтобы захват "Легионария" прошёл успешно.

В какой-то момент на глухие хлопки тихих "жандармских" наганов ответили выстрелы офицерских пистолетов — сначала лишь один, быстро замолкший, но затем и второй, и третий... Идеального, в точном соответствии с планом, абордажа не получилось, но сопротивление одиночных офицеров Флота Его Величества было подавлено быстро и решительно — в Цитадели тоже готовили свою часть предстоящего действа, не отрывая глаз от неумолимо движущихся вперёд стрелок хронометров.

Капитан с первым помощником почти успели добежать до мостика из кают-компании, когда у самых дверей их встретили частые выстрелы ручного пулемёта. Капитан всё же сумел сделать несколько выстрелов в чёрную невысокую фигуру, и даже вроде бы попал, прежде чем сильный удар откуда-то сбоку отправил его в объятия Морфея.

Исмаилов перешагнул через труп Юрки и прошёл на мостик. Шипя и поминутно плюясь, ругаясь самой последней площадной бранью, Ольга Николаевна перетягивала бинтом безвольно повисшую правую руку. Недавно получивший третьи звёзды на погоны, гусар сглотнул невесть откуда взявшийся в горле ком. В голову почему-то лезло сказанное Великой Княжной во время Высочайшей инспекции четыре года назад: "Знаете, господин лейтенант, ведь если завтра начнётся война за Острова — её закончим не мы с Вами. Её закончат сорокалетние, прошедшие Артур и Ляодун, солдаты, да шестнадцатилетние, только что мобилизованные юноши с горящими глазами. Нас же к тому времени уже давно не будет в живых."

— Мы полностью заняли судно, — доложил он. — До "свечки" остаётся одиннадцать минут. Минные аппараты изготовлены к стрельбе.

— Угу, — буркнула Ольга Николаевна, кривясь от боли. — Действуйте согласно предварительному плану — два залпа минами и все покидают судно. Цель я буду указывать отсюда. У-у-у, ч-чёрт!!!

Исмаилов вопросительно глянул на старшего унтера, копошившегося у телефонов. Тот, заметив внимание офицера, лишь кивнул в ответ на непрозвучавший вопрос — в управлении миноносцем гусары уже более-менее разобрались. Алексей так же молча встал рядом с сидевшей на полу Ольгой — со всей очевидностью, самостоятельно покинуть корабль она бы не смогла. Будь его воля — равно как и воля Владимира Георгиевича — всю осаду Ольга Николаевна просидела бы в самом надёжном каземате Цитадели под тройной охраной. К сожалению молодого Щербатова, случись ему только заикнуться о подобной возможности, в оном каземате оказался бы он сам. Вдобавок ко всему, подобное деяние наверняка бы привело к потере той симпатии, которую Великая Княжна испытывала к поссорившемуся с отцом (а посему лишённого хоть какой-либо денежной помощи) князю, а последствия сего были бы для рекомого юноши весьма трагичны.

Спустя положенные минуты, в небе над Имросом загорелась "свечка", пусть и неярко, но осветившая британские эскадры. Быстрым взглядом окинув показавшиеся корабли врага, Ольга Николаевна решительно ткнула пальцем в расположившуюся почти прямо по носу миноносца громаду британского линкора.

— Этот! — распорядилась она.

Ни словом не высказав своего мнения по поводу подобного целеуказания, унтер-офицер перевёл в заранее переключенный на машины телефон. Начавший поворачивать в обманчивом свете сброшенной с аэроплана "свечки" миноносец если и привлёк внимание на других кораблях, то внешне этого пока никак не проявлялось. Вскоре "Легионарий" лёг на нужный курс.

— Залп! — уверенным тоном приказала Ольга.

Корпус корабля дрогнул, когда мины устремились к англичанину. "Похоже, что "Айрон Дьюк" — силуэты кораблей Гранд-Флита Исмаилов знал хуже, чем полагалось по должности.

— Всем приготовиться покинуть судно. Уходить после второго залпа.

Где-то в погребах предательского миноносца десятки рук торопливо перезаряжали минные аппараты. Фактически, именно сейчас был лучший момент для отхода, но Ольга Николаевна считала своим святым долгом потопить хотя бы один из ненавистных линкоров, которые в течение дня методично превращали в крошку и пыль миллионы государственных рублей, потраченные на укрепление Островов. Из всех российских чиновников, она, пожалуй, наиболее полно представляла себе, каких нечеловеческих усилий стоило эти самые миллионы собрать — страна, "в едином порыве", как писали газеты Промышленной партии, вставшая на борьбу с голодом и засильем иноземных капиталов, буквально отрывала эти деньги от заводов и гособщин.

Содрогание корпуса от второго залпа последовало почти сразу же после того, как все выпущенные ранее мины поразили неподвижно стоявший в "мёртвой" зоне островных батарей британский дредноут. Не говоря более ни слова, старший лейтенант подхватил Ольгу и побежал на палубу. Топот гусар сопровождался сильнейшим гулом, производимым запертым в каютах и изо всей силы стучавшим в двери и стены экипажем. Они уже поняли, что корабль вступил в бой, но всё ещё не догадывались о своей скорой судьбе.

Дотащив Великую Княжну до борта и передав её зависшим на верёвках бойцах, что опередили остальных и были готовы принять раненых, Сергей солдатиком прыгнул с борта, дабы уже в воде подхватить товарищей и, спрятав их под брёвнами, оттащить на берег.

Владимир Георгиевич Щербатов еле сдерживался, чтобы самому не выбежать навстречу вернувшимся морским гусарам. Впрочем, лишь только те показались в коридоре, он не удержался и шагнул им навстречу.

— Докладываю, — вышедшую вперёд Ольгу Николаевну качало, а голос был под стать мертвенно бледному лицу. — Предписанная задачи выполнена, в результате "Легионарий" и один из линкоров противника ("Аякс" — шепчет стоящий за спиной князя офицер) потоплены. Потери по списочному составу, — Великая княжна была вынуждена опереться о стену, ноги её уже почти не держали, — уточняются.

— Благодарю за службу! — растрогано прошептал от волнения комендант Цитадели Новиков.

Невнятным движением левой руки Ольга отдала честь. Только сейчас, сквозь клокочущее раздражение от её самонадеянности, Владимир заметил, что под накидкой правая рука императорской дочери замотана бинтами, сквозь которые проступает кровь.

Он провёл Великую Княжну в её комнату, благо та находилась неподалёку. Помог фрейлине снять плотный чёрный костюм "пирата", как сам он называл гусар после озвучивания плана о захвате британского миноносца или заградителя. Молча сидел у ширмы, пока фрейлина помогала Ольге смыть смешавшуюся с кровью, гарью и ещё непонятно чем мазь для пловцов и усаживала ту в тёплую ванну.

— Я не смогу обеспечивать Вашу охрану, — наконец не выдержал он, — если Вы будете сами лезть под пули или снаряды врага!!!

Ольга вздохнула. Судя по всему, она подала фрейлине какой-то знак, потому что та быстро покинула комнату.

— Ты ещё не понял? — даже несмотря на слабость, в её голосе проскальзывали неизменные язвительные нотки.

— Что именно? — Владимир был готов вскипеть.

— Неужели ты думаешь, что Джеллико здесь просто для того, чтобы захватить Острова, которые Англия в любом случае не сможет удерживать длительное время? Средиземноморская эскадра у Гибралтара, Черноморский флот не сможет выйти на помощь ещё как минимум неделю, британское Адмиралтейство получает карты минных полей — и всё это именно сейчас?

— Сейчас? — Владимир начал догадываться о том, что имеет в виду Великая Княжна. И больше всего его злило то, что оспорить её выводы он не сможет.

— Многим очень не понравился тот указ отца.

— Престолонаследие?

— Да. То что мы с Татьяной — отныне возглавляем список.

Ольга молчала, погружённая в свои мысли. Князь не решался прервать её молчание.

— В бою, по крайней мере, я знаю, откуда исходит опасность...

Часть III. 19 апреля 1916 года.

Штабс-капитан Орехов после тяжёлой ночи — спать приходилось короткими урывками — смурным взором оглядел свои поредевшие силы. Опрокинув яростной атакой окончательно сломленные после отхода "Уотчестера" остатки британской морской пехоты, опьянённые зримой победой солдаты гарнизона неверящими взглядами встретили идущие от Цитадели аэропланы, сигнальными ракетами указывающими местоположение батареи. Самоубийственное варяжье безумие "богов войны" (как они теперь уже знали — далеко не столь бесполезное, как казалось тогда, на берегу), продолжавших бой под ранее невиданным никем из солдат артиллерийским обстрелом — и закономерное, но оттого отнюдь не менее тяжкое поражение.

Единственным утешением стало пленение сбитого вражеского авиатора, упавшего в море и сумевшего выгрести к берегу. К своему сожалению, Андрей Олегович английским языком не владел, так что первый допрос (пока раненому англичанину перевязывали руку) проводил так кстати оказавшийся рядом секунд-поручик Гурьев. Впрочем, ничего полезного тот не знал, а если и знал, то скрывал это, так что Орехов с большим облегчением отправил того под конвоем в штаб.

Вечер прошёл довольно спокойно — настолько, насколько это возможно на войне. Изрядно потрёпанная британская эскадра спешно приводилась экипажами в хоть сколько-нибудь боеспособное состояние, на кораблях тушили пожары и латали пробоины. Солдаты, получив строгий наказ выспаться, пока есть возможность, не преминули воспользоваться оказией и заснули прямо на позициях, оставив за часовых выпускников Школы. Многие вполголоса рассуждали о том, что потери враг понёс очень серьёзные, и навряд ли теперь сунется в бой. Штабс-капитан молча слушал немудрёные солдатские споры, не вмешиваясь — хотя его мнение о том, что ждёт Венетику в ближайшее время, было прямо противоположным. Лишившись артиллерии, русские больше не могли помешать линкорам обстреливать остров и оборонительные сооружения и, что гораздо более печально — не могли помешать англичанам подвозить боеприпасы и десант.