Экспедиция на юг. Часть 1

— Съем, пожалуй.

Пир стал утихать, когда было уже далеко за полночь. С некоторым трудом отыскав и вызволив из эльфийской компашки Риту, я позвал Марину, и мы вместе отправились отдыхать. К этому времени нагулялись и остальные. Никита, например, улёгся на свежем воздухе прямо под ортеновской терра­сой, Иван Степанович и Еремеев курили возле лестницы, обсуждая, что из снаряжения оставить, а что взять.

— Во сколько завтра подъём? — спросил я. — То есть, уже сегодня.

— Это как проснёмся, — сказал Лощинин. — Плохо выходить в путь, не отдохнув. Иди спать.

После такой гулянки нечего удивляться, что проспали мы ещё дольше, чем накануне. Когда я открыл глаза и поглядел на часы, было уже почти половина одиннадцатого. Пока завтракали и пили крепкий чай, двое молодых эльфов и Орис подогнали к дому Ортенов три подводы — не те брички, на каких мы ездили к гномам, а именно телеги, вроде деревенских. Такую конструкцию с по­чти плоской, чуть вогнутой к середине деревянной платформой колхозники называют "полк". Колёса телег были всё на том же каучуковом ходу, а между осями и самой платформой имелись даже рессоры. В каждую подводу была запряжена пара лошадей. Вот теперь мы, наконец, смогли свободно разместить всю свою поклажу и не идти пешком. А поскольку все наши лошади оказывались свободны, можно бы­ло и вволю поездить верхом. Марина, увидев, что сестра седлает для себя буланую кобылу по кличке Сонька, подняла мяв и принялась просить меня разрешить и ей ехать в седле. Вздохнув, я отдал ей смирного Панаса, а сам взнуздал более норовистого коня по кличке Самсон. Еремееву, который соби­рался снова посетить Нойнберген, Вир Халлон привёл эльфийского коня.

Радушная хозяйка тепло попрощалась с нами, коснувшись ладонью щеки каждого, а женщин дву­кратно расцеловала.

— А это вам от меня, — сказала она сёстрам Фоки, раскрывая перед ними резную деревянную шкатулку. Внутри лежали два необычного вида украшения — упругие замкнутые в кольцо шнуры с подвешенной контурной звёздочкой такого же золотистого цвета, как сам шнур.

— Что это? — удивилась Марина.

— Кажется, знаю. Вот так, — Рита взяла одно украшение и надела сестрёнке на голову. Шнур лёг изогнутым эллипсом на волосы выше Маришкиных кошачьих ушей, а звезда оказалась посередине лба, между двух цен­тральных прядей расчёсанной на стороны чёлки.

— Мя-а, просто потрясно! — воскликнула девочка, заглянув в зеркальце.

— Не уверена, носят ли такие наёмницы из мохначей, — заметила Элина, — но женщины людей, эльфов и гномов — точно.

Из дома, по обыкновению на канате, спустился Эрик. Прежде я не видел, чтобы эльфы носили го­ловные уборы, но сейчас на голове его была суконная шапочка-пирожок вроде шотландской. С левой её стороны блестели нашитые вертикально три полоски из жёлтой шёлковой ленты, а посередине, надо лбом, можно было угадать более тёмное пятно от приколотой когда-то эмблемы.

— Я ведь по молодости пять лет в полку Тигров оттрубил, — усмехнулся он в ответ на наши удив­лённые взгляды. — До старшего унтера дослужился.

— У нас теперь это называется "сержант", — сказал Залезский.

— Вот как? У нас сержантами зовут унтеров на должности фельдфебеля. А лейтенант — это тоже чин?

— Да, — ответил я. — Как раньше поручик.

— А что ж звёзд всего по две? — спросил эльф.

— Так уж исторически сложилось. В старой армии на погонах было на одну звёздочку больше.

Неожиданно зашевелились ветки ольхового куста у передней подводы, и из них показалась взъеро­шенная голова какого-то эльфа. Он обвёл нас мутными глазами, остановил взгляд на Элине.

— Мать, у тя похмелиться нет? — сиплым голосом спросил он.

— Я тебе счас дам "похмелиться", алкаш! — рассвирепела Элина.

— Ек... — побледнел страдалец, прижимая уши. — Элина... А я тя и не признал...

— Вот отправлю к ведунье, — пригрозила эльфиня, — чтоб заколдовала от хмельного!

— Н-не надо к ведунье! — замахал руками эльф. — Я ж потом воще в рот взять не смогу!

— Тогда сам завязывай.

— Всенепременно. Ты меня знаешь, Элин, моё слово твёрдое, — он помолчал, потом пробормотал себе под нос: — Пойти умыться и водички холодненькой попить, — и, держась рукой за голову, пото­пал прочь.

Элина вздохнула.

— Гномский самогон — наше проклятье, — печально сказала она.

— А по-моему, очень даже ничего, — возразил Шумагин. — С него и башка наутро не трещит.

— Вы не понимаете. Нам, эльфам, нельзя много пить искусственно креплёные напитки. От этого мы спиваемся гораздо быстрее людей. Если бы не Нарли, не знаю, что бы мы и делали. Кстати, Эрик, за­гляните к ней по пути. Я, вот, письмо ей написала, возьми. Там и переночуете.

— Хорошо, сестрица, — кивнул Эрик.

— Ребята, — напоследок обратилась Элина к троим молодым эльфам, дожидавшимся возле под­вод, — я на вас рассчитываю. Не уроните чести своих фамилий. Слушайтесь профессора и Лёшу. Те­перь они ваши старшие. Ну, и Эрик, конечно.

— У меня не забалуешь, — приосанился Эрик. — Так, Алан на вторую телегу, Вир на третью, а Орис со мной на головной. Па-а местам!!

Вир и Алан заспешили к подводам. Эльфёнок уже сидел на об­лучке, держа поводья и всем своим видом подчёркивая готовность к немедленному отправлению.

— Слышали? — сказал я своим. — Вас касается в той же степени. По вопросам службы после меня подчиняетесь Эрику. Ясен приказ?

— Ясен. Есть, — вразнобой ответили бойцы.

— В добрый путь! — торжественно молвила Элина. — И пусть удача не отвернётся от вас! — и добавила уже просто: — Передавайте наилучшие пожелания Нарли. Она исключительно милая особа. И дочь её — само очарование. Только не забывайте, что они лесные...

Тогда мы не вполне поняли смысл этой фразы. Лишь много позже выяснилось, что именно имела в виду Элина Ортен.

8

Сначала ехали всё по той же дороге, что вела в Нойнберген. А на опушке эльфийского леса нам нужно было поворачивать налево, на восток. Здесь мы расстались с Еремеевым.

— Ни пуха, — пожелал Федотыч.

— Аналогично, — отозвался я.

Эльфийские подводы катились по утоптанному просёлку почти бесшумно, слышался только топот копыт. Никита на своём Тошке ехал впереди — карабин за спиной, шашка на портупее, в правой руке пика-рогатина на новеньком древке. Маришка пыталась лихо погарцевать, как учили в школе верховой езды, но Панас на понуканья реагировал вяло — мол, подумаешь, детёныш — и продолжал трусить не­спешной рысцой. Я держался вровень с передней подводой, слушая разговор Эрика с Любой и Иваном Степановичем.

— Интересная у Вас пилотка, Эрик, — сказала Люба.

— Пилотка? — переспросил эльф. — А-а. Это национальная. Мы ведь и на службе форменного не носим, только эльфийское. Такое нам дано послабление.

— Но кокарды, всё же, надеваете, — полувопросительно заметил Иван Степанович.

— Непременно. И это тоже, коль в чине, — он коснулся лычек на шапке. — Нужно же каким-то образом обозначить, что ты служивый. По делу, мне бы сейчас положено носить ваш знак, раз я с вами.

— А что, это мысль, — сказал я. И обратился к бойцам: — Орлы, у кого есть запасная звёздочка?

— У меня, — откликнулся Залезский. — Возьмите.

Эрик бережно взял звёздочку, распрямил проволочные лапки, вставил в отверстие на шапочке и закрепил.

— Вот, вроде как, опять при деле, — улыбнулся он.

По деревянному мостику пересекли ручей. А потом с северо-запада показалась другая дорога, ве­дущая в том же направлении, куда ехали мы, и примерно через полкилометра они слились воедино. Иван Степанович спросил Эрика, не по этой ли дороге шла наша экспедиция, когда мы встретили Элину, и получил утвердительный ответ. А кружной путь в Тирион, оказывается, специально был тако­вым сделан, чтобы всякие прохожие-проезжие не беспокоили эльфов понапрасну.

— К лесным, например, вовсе никакой дороги не ведёт, — добавил Эрик.

Солнце взобралось на самый верх своего дневного пути. Дорога несколько раз поворачивала то в од­ну, то в другую сторону. Направление её постепенно изменилось с юго-востока почти точно на восток. Теперь она шла среди густого смешанного леса по возвышению вроде насыпи, по бокам которой время от времени попадались открытые низинки с сочной высокой травой.

— Иван Степанович, давайте остановимся минут на двадцать? — предложила Люба. — Кажется, вон на той поляне что-то интересное растёт.

Возницы остановили телеги. Трое биологов спустились с дороги и углубились в изучение местной флоры. Бобровский расчехлил измеритель и замерил фон. Стрелка дрожала, не доходя до деления двести мю. Хороший лес. Там, где мы столкнулись с бандой морфов, было в полтора раза больше.

Марина и Орис сначала ходили по полянке, рассматривая цветы, потом эльфёнку стало скучно.

— А ну-ка, слазаю, погляжу, далеко ли ещё до опушки, — сказал он.

Подскочив к высоченной сосне, он с обезьяньей ловкостью принялся карабкаться вверх.

— Орис! Слезай сейчас же! — прикрикнул Эрик.

— Ну, ладно Вам, дядечка! Я только во-он до той ветки.

— Кому сказано!

— Давай-давай, слезай, — сказал я, подходя к дереву.

— Ловите! — эльфёнок оттолкнулся от ствола и прыгнул вниз с высоты примерно трёх метров. Я подхватил его... и поспешно разжал руки, поскольку обнаружил, что совершенно напрасно считал этого подростка парнем.

— Так ты девочка? — изумлённо спросил я.

— Да, — засмеялась Орис. — А Вы не знали? Я, вроде, особенно и не скрываю...

— Только ведёшь себя, как пацан, — проворчал Эрик.

— Это от невнимательности, Лёшечка, — заявила Марина. — Я, например, сразу поняла, как по­знакомились.

— И не сказала!

— Ты и не спрашивал.

— Между прочим, — сообщила Орис, — опушка уже близко. И там по тракту идёт впереди нас путник.

— Откуда же он взялся? — удивилась Люба.

— Вероятно, с юга, — предположил Эрик. — Там вдоль леса проходит дорога поуже и примыкает к тракту.

— Давайте догоним его, — предложил Лощинин.

— Давайте, — Люба торопливо зашагала к дороге и вдруг споткнулась. — Ай, чёрт!

— Что случилось? — встревожился я.

— Корень. Как проволока. Ох ты, пакость, сапог!

Она, прихрамывая, поднялась на дорогу. Подошва левого сапога отставала по носку, "прося каши".

— Неприятно, — посочувствовал Эрик. — У Вас другие-то есть?

— Только кроссовки.

— Ну, не беда. Доберёмся до людского посёлка, там найдётся, кому починить.

Слегка подгоняя лошадей, мы за двадцать минут добрались до опушки. Здесь к большаку, действи­тельно, примыкала боковая дорога. А далеко впереди, среди луга, опираясь на длинный посох, раз­меренно шагала маленькая фигурка с котомкой за плечами. В первый момент, когда я увидел её, по­думал: да это же мальчишка! Но после только что преподнесённого Орис сюрприза, с выводами уже не спешил. И оказался прав. Заслышав топот наших лошадей, путник остановился и оглянулся, козырьком приставив ладонь ко лбу. Это был вовсе не ребёнок, а вполне взрослый человек. У него даже росла короткая курчавая бородка. Только ростом этот человечек был немногим выше, чем по пояс любому из нас! При этом, он не казался уродливым карликом, а был сложен вполне пропорци­онально. Одежда путника состояла из короткой курточки, холщовой рубахи и штанишек длиной по щиколотку. Босые ноги от ступней и выше густо покрывали волосы, точно такого же цвета, как на голове.

— Это кто такой? — тихо спросил я Эрика, нагибаясь в седле.

— Сам удивляюсь. По ногам, вроде бы, коротей, но у тех борода расти не должна.

— Доброго здоровья! — издали крикнул человечек высоким тенором.

— И Вам того же, — отвечал Иван Степанович.

— Могу я узнать, далеко ли направляетесь?

— За степи, в город, — сказал Эрик.

— Не будет ли с моей стороны слишком большой дерзостью попросить подвезти меня до поворота на Гномьи Холмы? — попросил коротышка. — Я много места не займу.

— Конечно, садитесь, — разрешил Лощинин.

Человечек снял со спины ранец, похожий на немецкий походный, закинул на подводу, забрался сам.

— Меня зовут Михель, — сообщил он.

— Очень приятно, а я Иван Степанович. Это Марина, Орис, Лёша и Эрик. Мы вот тут сомневаем­ся, к какому народу Вы принадлежите?

— Я гноббит.

— Кто-кто? — переспросила Марина.

— Понимаете, моя матушка из лесных гномов, — объяснил Михель, — а папаша, царствие небес­ное, был коротеем. Хоббитом, по-ихнему. А я, значит, полукровка. Гноббит. Собственно, я и иду от коротеев, от тётушки, домой, к маме.

— Не хотите ли взглянуть, как живут лесные гномы? — предложил нам Эрик.

— Но мы были уже у гномов, — пожал плечами Иван Степанович.

— Те гномы — горные, а это совсем другой народ. На квенийском они даже называются разными словами.

— Да-да, и на других языках тоже, — подтвердил гноббит. — Горные называют себя "ха?зад", а лесные — "нум".

— А сапожник в вашем селении есть? — поинтересовалась Люба.

— И не один! Но самый лучший — мой двоюродный дядюшка, Эфраим Берль. Вам нужно пошить обувь?

— Нет, починить.

— Так это ещё проще!

— В таком случае, мы довезём Вас до места, — принял решение Лощинин, — и заглянем к вашему сапожнику.

Гномьи холмы, как и Тирион, находились в стороне от тракта, но гораздо ближе — кило­метрах в двух, и туда вела ухоженная широкая дорога. У подножия собственно холма открывалась большая поляна, играющая роль поселковой площади, а от неё по склону серпантином вилась един­ственная улица. Домики лесных гномов как бы вырастали наполовину из уступов холма, и каждый из них был окружён небольшим садиком. Завидев нас, из домов и павильончиков, построенных на пло­щади, высыпали гномы. Ростом они были значительно ниже горного племени — в среднем, с нашего знакомца Михеля — а острые уголки у них на ушах были едва видны. По одежде лесные гномы го­раздо больше напоминали описания из европейских сказок: германские сюртучки, жилеты, сорочки с галстуками в виде длинных бантов, короткие брюки, полосатые чулки. Обуты они были либо в дере­вянные башмаки, либо в разнообразную кожаную обувь от туфель до сапог, украшенную ремешками и пряжками. На головах красовались широкополые шляпы с длинными висячими колпаками вместо тульи. Женщин было намного меньше, чем мужчин, и по одежде они тоже напоминали средневеко­вых фрау. Гномы бурно обсуждали нас и говорили, похоже, по-немецки. Во всяком случае, я уловил знакомое слово "зольдатт", а ещё "кляйне фелин", сказанное в адрес Маришки. Не составляло труда рас­шифровать "эльвен-фурманн" — несомненно, это значило "эльфы-ездовые".

— Кино и немцы, — шепнула поражённая Рита, придерживая Соньку рядом со мной.

— Да уж.