Крыло двуглавого орла - ч.2 ...

— Алексей. Не горячись. Тебе ведь про авианосец дворяне нашептали? Ведь сам ты не веришь, что столько сил из поселений даром бы тянул?... Вот и хочу, чтоб так и оставалось. Дабы в Европе и России корабли вице-империи поминали как курьез. Даже тебе не хочу всего говорить. Слишком долго еще строить.

Алексей подошел к столу, поднял эскиз с несколькими вариантами барабанов для штурмовой винтовки. Глянул на меня задумчиво.

— А на самом деле как? Сможет он бриттов пересилить?

Пожал плечами

— Пока не попробуем, не узнаем. Но десять канонерок с броненосцем островитян точно не совладают. Или совладают с большими потерями.

— Так что мне батюшке сказывать?!

— Ничего. Скажи, силы пробуем. Заводы создаем. Коли с этим макетом получится, то мы потом настоящие броненосцы постоим. Лучше нынешних будут! Пусть так все и думают. На верфи этот прожект и прозывают — "макет".

Царевич отложил листы, шагнул мимо стола и плюхнулся на койку.

— Устал. Так ждали корабли, а теперь вспоминается, как спокойно все было. Ты до лета, нового "Аиста" сделаешь?

Мысль за царевичем не успевала.

— Коли совсем нового, могу и не успеть.

Алексей откинулся на переборку, прикрыв глаза.

— Знать, и не полетаю до возвращения.

— У тебя и времени на это недостанет. Поход-то утвердили?

Царевич открыл глаза, полные вселенской тоски. У кого из нас раны ноют?

— Куда там. Уже совсем непонятно все стало.

Так и думал. Десяток выслуживающихся стратегов нежного возраста закопают любой план. Пододвинул стул к койке. Склонился к царевичу доверительно.

— Алексей. Ты вице император. Даже князь-кесарь тебе поперек говорить не может. И батюшке твоему разве что жалобу отпишет. Что с тобой? Мы год над планом думали, испанские бумаги перебирали. И тут дворяне, первый раз Тихий океан увидавшие, документы даже не листавшие, тебе указывать будут?!

— Отчего же не листавшие? Они порой дело говорят.

— Да от того! Что у меня весь архив в Алексии под замком! Не могли они их видеть! Хватит тебе раскланиваться. Подпись твоя на плане есть?

— Нет.

— Тогда иди, подпиши свой экземпляр, положи его на стол вашего дворянского совета, и перестань слушать этот бред! После того, как они предлагали на канонерку четыре сотни морпехов погрузить, с фантазерами говорить не о чем! Пусть матчасть изучают!

Тяжела доля царская. Как муж между свекровью и невесткой. Так, у меня пол неподходящий. Тогда как невестка между мужем и тестем. Нет, накал не тот. Тогда как Мюнхаузен между львом и крокодилом. И пусть только попробует подпрыгнуть!

В эту ночь снилось что-то хорошее. Наверное, мультфильмы. Утром проснулся, ничего не болит, в иллюминатор светит солнышко. Что-то со скрежетом волокут по верхней палубе. Лепота.

Парадный день тянулся долго. Для двух поселений разом. Утверждение полков, марш куцых прямоугольников, молебен. Утомительно. Зато и подарков было в два раза больше. Даже мне досталось — набор толстостенной химической посуды местного изготовления. То есть, слегка мутноватой и самую малость кривоватой. Зато в резном сундучке, раскладывающемся в столик с массой гнезд под посуду и ящичками для реактивов. С реактивами! Даже руки зачесались. Кислоты есть, ацетон есть, нитроаммиак, и то есть. Руки одной пока нет. Жаль. Отложим праздник жизни до после Нового Года.

Алексею подарили адмиральский катер. Молодцы мастера, даже от меня скрыли. Машинка вышла глиссирующая, чем-то перекликающаяся обводами с "Аистом". Надо искать утечку в Алексии. Утекло не бог весть что, но важен принцип. Подошли бы ко мне — дал чертежи без разговоров. А вот так, тихонько... Головы может, и не полетят, но зубы зашатаются точно.

Наступил Новый 1713 год. Хотя, какой новый год без снега? Отвечу. Веселый и слегка усталый. Даже двужильные на выпивку дворяне утомились. И разносолы в них не лезли. Решили не затягивать с продолжением похода.

На следующий день, страдающие похмельем колонисты уходили на двух десятках местных судов к Саверсе. Баржам туда еще не меньше пары месяцев грузы и людей перевозить. Праздник закончился. Ожидалось много работы. Наконец-то!

Поставил земельным артелям Саверсе задачу, примерятся к тем самым четыремстам новым полям по квадратному километру каждое, которые прокормят армию Петра. Не осилят, так хоть подготовятся. Но половину урока освоить вполне могут. Губернаторов мы забрали в столицу, мешать земледельцам никто не будет.

Январский океан принял конвой хмуро. Мы рявкнули в серые тучи школярской отговоркой "мы ненадолго, буквально на минуточку!" и рванули вдоль берега к Алексии. Домой.

Шли ходко, сдерживая обещание, данное океану. Серая облачность постепенно рассасывалась, проглянул мутный, размытый диск солнца. Вдалеке стали видны солнечные столбы, лучами падающие на океан через пробоины в небе. Волны подталкивали нас к лету. Вечному лету столицы.

Добежали к Алексии за три дня, войдя в залив вслед за стаями спугнутых залпами приветствий птиц. Седьмое января. Малооблачно, плюс шестнадцать градусов, ветер северо-западный, около трех метров в секунду. Здвавствуй, Санкт-Алексий. Мы привезли тебе повивальных мужиков. Пора рождаться из песков Императорского острова.

В первый же день, после молебна, повез на шести баржах новоселов в Долину. Самых нетерпеливых. Вот тут открутится от праздника не смог. О чем жалел утром. Организм, существенно подорванный встречей ледовых кораблей, взял отпуск. Руки тяжелые, голова гудит, ухо стреляет, из носа течет, ноги согласны носить только до отхожего места. Как-то разом развалился.

Тени заволновались, привели нашего коновала. Он, с прибаутками, поставил мне банки, в ухо воткнул и поджог тонкую бумажную трубочку, пропитанную воском, в нос залил гадость неимоверную и потом, тому, что от меня осталось, пришлось сидеть под рушником над парящим котелком. И все это под неторопливые байки о житье Долины. Такому лекарю опасно рассказывать о недугах! Не угадаешь, куда он в следующий раз тебе трубочку засунет, чем пропитает и как подожжет.

О процессе знакомства новичков со старожилами смог судить только по ручейку жалобщиков, разбирая их претензии на крыльце своего домика, греясь под солнцем. Все обыденно — "...он ничего не понимает", "... скажите ему, чтоб приборы отдал", "...тут совсем нет условий для работы!". Водоворот интеллигенции.

В отдалении, как акулы вокруг жертвы, ходили кругами ведущие мастера направлений, с папками подмышками. Мои тени разнесли слух, что тяжко болею, и акулы пытались определить на глаз, когда достаточно выздоровею для их вопросов.

Одиннадцатого в Долину прибыл Алексей со свитой. Пришлось собирать себя по запчастям, и организовывать экскурсию. Луж крови в лабораториях не имелось, значит, новички вошли в трудовые коллективы без потерь. Пару дней назад опасался, что без жертв, процесс слияния не обойдется.

На первом месте экскурсии был самолет. Точнее, ангар и мастерская. С моей точки зрения смотреть там было нечего, но, с колокольни дворян — мероприятие считалось знаковым. Пока ощупывались детали и старые модели, пока Алексей блистал терминами — поговорил спокойно с "инженерами". Вернувшиеся техники выплеснули в свой коллектив свежие идеи, вытащили печь для опытов и выложили наработки моторного завода Порт Росс. Взбодрили конструкторов. А мне теперь расхлебывать... Нет, новый самолет прямо сейчас строить не будем, сначала испытаем материалы и идеи.

Отозвал главного мастера в сторону, прикрылся кульманами от коллектива, дал ему в зубы, без "миротворца", и объяснил за что. Если чертежи утекли в Порт Росс без его ведома — обещал отослать такого руководителя с обратным конвоем в береговой наряд форта "Мелкого", пасти белых медведей. Радости мои заявления мастеру не добавили, но мы поняли друг друга.

Потом Алексей потащил дворян по мастерским. Приотстал от делегации, наблюдая за разительным контрастом знаний и образованности Алексея на фоне его свиты. Вместо гордости меня вдруг кольнуло ощущение недоработки. Представил, что царевич "в свете" будет выглядеть строго наоборот. Опытные интриганы его просто "закрутят". Тем более, последнее время замечал за царевичем тенденцию, подписывать бумаги не глядя, воспринимая их содержание со слов просителя.

Остановился, оборачиваясь к своим теням.

— Ефим, посмотри на Алексея Петровича и свиту его. Что думаешь?

— Мыслю, недоброе ты задумал. Опять нас дополнить к охране хочешь?!

— Не вас. Только тебя. И охраны иной ждать буду.

Морпех прищурился, пытаясь разобраться в задумках. Не стал устраивать ему экзамен, лучше прогнозиста мне все одно тут взять негде.

— Неопытен Алексей Петрович и играх дворянских. Знаю, что ты еще менее опытен. Но у государя нашего, как он в Россию вернется, голова занята будет. Вот и хочу попросить тебя стать на время его "нюхом на ловушки". Вначале тут, для тренировки, потом в России. С Алексеем Петровичем о тебе договорюсь.

Ефим помолчал, пряча глаза.

— Не можно так, князь...

Подошел поближе, махнув второй тени, чтоб отошел.

— Не можно. Ты прав. Но изведут, не приведи господь, царевича в России. И пришлют нам боярина какого, ему на смену. Тогда можно будет? Кого тогда оберегать станешь? Это строить долго. Разрушить не только одной пулей можно, одной бумажки, не так подписанной, достанет! Только тебе могу поручить боронить от этого царевича. Некому больше! Пойдешь?

Морпех отрицательно покрутил головой, не поднимая глаз.

— Ладно, подумай еще день. И подумай, про вице-империю без Алексея.

Давить не стал. Пусть действительно просчитает варианты. Или тогда зря его нахваливал.

Экскурсия ушла далеко вперед. Догонять их не стал. Пойду потихоньку общаться с мастерами. Может, отвару с медом нальют. Может, порадуют чем.

Первым делом заглянул к радистам. Связисты всегда были "белой костью". Зашел в бардак их лаборатории, подсел к столу, вытягивая ноги. Ну, рассказывайте.

В процессе рассказа вскочил как молодой, пошел смотреть на диво дивное. Куда там дядьке Черномору с его ихтиандрами. Мне продемонстрировали "многочастотную радиостанцию". В единственном пока экземпляре и целиком ручной сборки с наладкой при помощи бубна. Но действующую. Более того, полосы частот тянулись к мегагерцу, слегка его не доставая. Антенну можно сократить до ста метров!

Рация стала тумбой с вертикальным набором "блинов" диаметром около полутора метров. Блестела рядами обмоток статора и ротора на ферритовых, узких и высоких, сердечниках. Стоять рядом с ней было страшновато. Мало того, что махина бешено крутилась, подвывая, так еще и ротор прогонял через обмотки статора потоки охлаждающего воздуха, вызывая ощутимый сквозняк. Передатчик смонтировали в отдельной подсобке, с управлением, вынесенным на пульт в соседней комнате. Отсюда можно было регулировать общую тактовую частоту, кратно которой работали все диски, запускать сигнал в любой из каналов и контролировать излучаемую антенной мощность по дополнительному приемнику.

Наибольшая дальность связи все еще была за импульсным режимом, но "цифровых" блоков пока так и не появилось. Для модуляции несущей частоты голосом сделали угольный усилитель, по образцу телефонных повторителей. Дальность связи с распознаваемой речью падала вдвое.

Тем не менее, эта была лучшая попытка за все время экспериментов. Ресурс передатчика пока оставался непонятен, запустили его осенью, более трех месяцев назад. С тех пор не останавливали. Особого обслуживания машина не требовала, разве что изредка масло в бачок подливать. Но к волнению моря и колебаниям земли передатчик неравнодушен, за счет гироскопического эффекта больших "блинов".

От предыдущих попыток создания передатчика этот выгодно отличался законченностью и впятеро повышенной частотой. Даже приятно было сесть за пульт с колеблющимися стрелками вольтметров, потрогать деревянные ручки. Законченная вещь!

В кой-то веки лаборатория полностью подготовила сопроводительную документацию, даже с планами помещения радиорубки. Объяснилась такая скрупулезность просто — готовили деяние в подарок Алексею. Лишний раз убеждаюсь, что ради похвалы монарха, в этом времени, наизнанку вывернутся готовы. Обещал премию лаборатории. И нагрузку, в виде десятка рабочих для намотки и прочей рутины. Надо хоть по парочке радиостанций в месяц делать.

Небольшие отличия появились и у детекторного приемника. В каждый дом его ставить пока не планировали, зато подключили вместо наушника угольный усилитель и сделали выход на рупор-динамик. В комнате слышимость передачи стала приемлемой.

Любопытно, что в инструкции к запаянному в медный тубус усилителю было сказано: "При ухудшении слышимости несколько раз постучать по корпусу". Не с этих ли времен тянется "мероприятие номер один аварийного ремонта" — стукнуть, как следует?

Дворян повели на обед, а мне кусок в горло не лез. Сунулся к электроншикам, грозно вопрошать, почему не сделаны "цифровые" блоки. Во второй по значимости, для меня, лаборатории царил последний день Помпеи. Тут новое схлестнулось со старым. Те подмастерья, что доводили до ума свинцовую технологию, с моим мастером, тяготеющим к электромагнитам, реле, ферритовым колечкам и твистерам. Практически от двери понял, что блоков нет, и не будет неопределенное время. Зато схемы, не умещающиеся на бумаге, вольготно продолжались по фанере стены. В завале проводов без лоцмана можно было удушиться, споткнувшись прямо от двери. Понял, что вопросы задавать бесполезно.

Решительно отодвинув на край стола особо ценный хлам, предложил систематизировать веник их идей и реализаций.

С механической пишущей машинкой, как с редкой диковиной, тут уже были знакомы. Можем мы сделать клавиатуру с контактами и литеры с электромагнитами? В ответ меня еще год назад утопили в идеях.

Обычные электрические контакты у этих халтурщиков уже не котировались — искрят, дают многочисленные срабатывания: — "Весь мир давно ртутными контактами пользуется!". Чуть не заболел окончательно от такого заявления. Мозгом. Весь мир, надо же! Мастер когда последний раз из лаборатории выглядывал? Мир еще при лучинах живет!

Заново обсудили концепцию клавиатуры и пишущей машинки связанной двумя проводами. С местными эту лекцию уже проводил, но они отклонились от задачи. Теперь рассказывал для новичков. Может, со второго раза задача дойдет.

Ограничение в два провода заставляет кодировать нажатие клавиш последовательными импульсами, иначе их никак не передать. Например, в устаревших, в мое время, номеронабирателях на телефонах именно так и сделано было. Наш мастер решил эту проблему "в лоб". Нажатие клавиши приводило к срабатыванию маленького реле, последовательно запускающего серию из пяти связанных релюшек. Срабатывание одной размыкало ее контакты и замыкало контакты питания обмотки следующей. Пробегала "волна срабатываний", слышимая тихим треском, будто надорвали бумагу. Вот вторая группа контактов на этих релюшках и выбрасывала в общий канал набор последовательных импульсов нужного, согласно коду клавиши, значения. Шестое, то есть первое, реле в генерации импульсов не участвовало, зато второй группой контактов разрывало цепь питания аналогичных реле для других клавишей. То есть, не давала нажать любую другую кнопку, пока не отпущена нажатая. Имелись две клавиши, не включенные в общую блокировку. Их можно было нажать и держать. При этом ничего не происходило, только на кодовые группы пятого реле всех клавиш приходило либо положительное, либо отрицательное напряжение, в зависимости от нажатой клавиши "ранжира". Тем самым нажатие кнопки давало четыре "трита" кода и один "трит" ранжира. Коды клавиш надо было задавать один раз, при настройке, припаивая выводы контактной группы к шине напряжений.