От леса начало появляться белое тяжелое облако. Оно завихрялось поглощая войска Зонги, медленно и неотвратимо расползалось в сторону реки наперекор задуманному старшиной.

— Противогазы! Бойцы — Газы! Блять, одевать быстро! Хули ты смотришь, Федя?!! Это паралитический газ из бочек! Помнишь, как ставили? — старшина сам натянул на лицо резиновую маску и снова взялся за рукоять пулемёта. Его примеру последовали остальные пограничники.

— Внимание всем! Автоматы за спину. Коробки заменить на полные. В гранаты ввернуть взрыватели! Пулемёты наперевес. Здесь остаются только расчеты 'утёсов'! Остальные за мной! Добивать без жалости. Или мы их или они нас! — снова натянул маску на лицо старшина. Солдаты переглянулись и разбились на пять пар. Дистанцию набрали заучено — семь-восемь метров.

Десяток пограничников в противогазах, брониках и касках — хлипкой цепочкой начали спускаться к месиву на воде и на берегу. Ветерок рвал скопления отравляющего тумана и потихоньку выгонял от реки к лесу. Короткая цепь вначале отстреляла тела на горке, тщательно оставляя в живых славов и танов. Затем цепь пограничников растянулась по фронту в сто метров и прошлась по берегу. Запахло жжёным порохом. Грязнов зачищал армию амазонок до самого вечера, а ночью взял 'Фас фонари', вколол антидот солдатам и лошадям, оседлал коней и устроил охоту в прилегающем лесу.

— Тщательней хлопчики, тщательней, — приговаривал старшина, отстреливая одиночные по головам лежащих фигур, — Ишь чего удумали. А какой 'Днепрогес' загубили! Лесопилку! народу побили зря, — не давал себе и другим проявить ни капли жалости Грязнов. И приговаривал, — Тщательней хлопчики, тщательней! Шоб ни одна падла из кентавров и амазонок не ушла живой.

К утру солдаты и старшина валились с ног. Зато выжившие славы, что спустились с горы, дали волю гневу. Действие газа потихоньку прекращалось, и из-под трупов появились изуродованные таны, коих гнали перед собой амазонки вместо живой стены. Безрукие, униженные, оскорбленные, озлобленные танкины и славы завершили за пограничников грязную работу. Пощадили только лошадей, мамонтов да тридцать раненных амазонок взяли в плен для добычи информации о последующих планах Черного властителя.

По просторам прибрежных лесов бродили не прирученные стада мамонтов. Ходили гурты лошадей. Надо было что то делать с невообразимой горой трупов. Тут и показался странный караван Кости Жукова. Амалия настолько окрепла, что сама сидела рядом с Костей на облучке телеги. Спасенный Кентавр шел сзади налегке. Впереди по-прежнему двигался Гром. А над всей процессией гудел крыльями Пчёл, наблюдая за прилегающей местностью. Волкокошек в лесу видно не было, но они находились рядом. Только свистни.

— То никого, то полные закрома! — прокомментировал старшина явление морпехов и малого каравана Жукова к крепости.

Костя предвидел реакцию погранцов после битвы, на явление пчёла, кентавра и мамонта с волкокошками.

— Ты, Раззг, пока не светись. В смысле — не высовывайся из вагончика. А то наши по горячке собьют из пулемета. Хорошо?

— Вот делай добро вам — червякам на ножках, а потом сиди Раззг , и не высовывайся! Ладно уж, посижу.

— Ты теперь в мою голову лазишь? Не зря тебя командир тигропчелом звал. Давай потерпи немножко, а я пока предупрежу старшину.

Амелии также досталось .

— Амелия , солнышко, ты как?

— Хорошо , милый. Я поняла. Волкокошки, мамонт и кентавр, чтоб не высовывались?

— Спасибо родная. Чтоб я без тебя делал.

— Скакал бы за Тином, Марой, борол мамонта и дрался с кентавром. Хм. Иди, всё будет хорошо.

— Ну. Смотрите тут у меня, не балуйтесь. — И поцеловал, для порядка. — Знаешь когда ты рядом у меня всё получается. — Прыгнул на берег и пошёл напрямую через лес мимо Тина, что дремал на траве под сосной.

Часовой начал махать Косте панамой с горы, ещё когда сержант только вышел из лесу и потопал по песчаному берегу Золотинки. Пчёл давно доложил обстановку и витал повыше у повозки над которой на копьё трепетала зеленополосная тельняшка Жукова. Поэтому сержант не удивлялся, ни стаду мамонтов, ни трупам кентавров, амазонок и волкокошек попавших под молох высокотехнологичной обороны старшины. Переступал осторожно и через людей с лошадьми. Пока жал руки пулеметчикам на нижней башне, то ждал вопроса о Зубове. Первым спросил старшина. Перед этим уединился с сержантом возле завесы в пещере.

— Костя, я ж вижу, что-то не так? Где командир? Неужели не отдали горцы? — Жуков опустил голову, вздохнул и развёл руками.

— Отдали горцы. Вернули, хоть суки — ещё те. Пытались закосить под бандитов и отбить табун. И все зря. Не уберёг я начальника заставы, Виктор Иванович. Много их было, а шеф мне спину прикрыл. Пока коробку менял на ПэКаэСе, то он держал фронт. А потом ему магазины надо было сменить, а сзади лучники подошли втихую.

Стрела в шею попала. Порвала артерию. Нас, людей ,только трое и вернулось. Я , Амелия и слав — Персений. — Костя отвернулся от старшины к голубоватому мерцанию "завесы". Снял кепку. И убрал кулаками слезы, что сами по себе подкатили из глаз. Там он, в плащ палатке. Я в степи хоронить не дал.

— Костя. — старшина осторожно взял сержанта руками за плечи. Сжал кисти, чуть тряхнул, похлопал. — Ты не виноват. Это война. Потери неизбежны. — Жукова надо было как-то отвлечь. — А что это там за мамонт с тобой? Амелия как? — Жуков повернулся. Вздохнул глубоко и ответил.

— Мамонт наш. Громом зовут. Амелия им управляет. Аме тоже досталось. А ещё у нас кентавр, две волкокошки раненые и жук здоровенный. Мы жучару — Пчёлом зовём. Пчёла и есть только большой очень. Крупнее меня и летает как вертолёт. Он командира у большого Зонги из темницы на себе уволок и через пролив перенёс.

— А что наши? Где остальные?

— Костя, все наши здесь. Те кто остались. Остальных на горе похоронили.

— Как же так? Виктор Иванович? А бочки?

— Сработали бочки. Если бы не они — то Амазонки нас тут всех на тот свет бы отправили. Так ты говоришь Амелия может рулить мамонтом?

— Да. Она при мне сразу с четырьмя связь держала: с Тином, Марой, Громом, со мной и с Пчёлом одновременно. Что делать будем, тащ старший прапорщик? — Оба пограничника вышли к зубцам верхней башни и обозревали разрушения и останки побоища внизу.

— А нас выбор есть? Нету. Значит город надо восстановить , а эту паскуду — Зонги угробить. Такой вот у меня план. Ты как? За?

— Само собой.

— Тогда на тебе общее командование. А я — по тылу. Принимай хозяйство, сержант. Больше кроме нас некому. Ладушки?

Военный совет собрали при свете костра. К появлению Тина , Мары и кентавра оставшиеся в живых отнеслись очень настороженно. Пчёл окончательно перепугал славов и танов, что потихоньку выходили из леса и спускались с горы. Старшина сразу озадачил.

— Главное сейчас — убрать мертвых. Людей и лошадей ещё можно выволочь запряжными. А вот что с мамонтами делать? Их тут пробитых штук пятьдесят-сто лежит. Каждый , весом тонн семь-десять? У нас ни трактора, ни другой техники — нет. Как их сдвинуть? — присутствующие глянули в сторону нового командира. Амелия тут же выручила мужа.

— Это не страшно. Отдайте мне всех пленниц и десяток воинов. Я заставлю их управлять мамами. А кто не захочет — Вы меня знаете...Недалёко есть большой овраг. Стащим всех туда и обвалим склоны. С одним условием! — Амелия с вызовом приподняла подбородок и положила правую ладонь на рукоять большого ножа у пояса в ножнах.

— Амелия, мы все тебе доверяем. Чего ты хочешь? — старшина говорил спокойно, но насторожённость буквально пропитала воздух вокруг Амелии и Жукова. У славов и танов слишком свеж ужас пережитого. Огромное количество умерщвлённых, покалеченных специально, угнанных в плен. И кто просит — бывшая Амазонка Большого Зонги! Да не просит — требует, понимая, что другого выхода нет! Тут впору за мечи браться, а не ждать очередного подвоха! Народ возмущённо загудел. И так старшина еле уберёг пленённых от расправы в первые часы после отбитого нашествия. И желающих перерезать Ам не уменьшилось , а увеличилось.

— Не слушай её хозяин города! Соберёт отряд своих , да ещё с мамами и передавит нас ночью! И уйдёт к Зонги. И мечи у ней — забрать! — Крики поддержали. Помощь пришла от жены Агфа. Агф успел спрятать своих людей в пещерах.

— Что разорались? — выбралась из круга толпы женщина. — Вы б так там, на поле брани бы шумели, герои! Ама беременна. Её первую Зонги детей лишит и переход на нашу сторону припомнит! Ей же первой Зонги поперёк горла станет! А если боитесь, то сами тогда мамов таскайте в степь! Что, затихли? Она дело говорит. Пусть доскажет! — Предложение Амелии только подлило масла в огонь спора.

— Мне нужны помощники. Самые обиженные славы и таны. Кто слуг Зонги больше всего ненавидит! Есть такие! — охотников нашлось столько , что пришлось выбирать. Старшина не вмешивался. Пятнадцать озлобленных во главе с безруким калекой выстроились перед костром плотным полукруглом.

— Что ещё?

— Никто не должен мне мешать чтобы я с пленницами не делала. — Возражений не возникло. — И ни один человек не смеет подходить к охране, мамам и амазонкам ближе чем на два полёта стрелы. Иначе я безопасность таких смельчаков не берусь обеспечить? -Молчание означало согласие присутствующих. —

Руководить командой буду только я одна под присмотром хозяина города и Князя, — показала рукой на Жукова и Грязнова — Амелия. Гудели не долго. Старшина подавил не нужные пререкания быстро

— Когда начнёшь?

— Завтра.

— Вопросы есть?

— Есть, хозяин города!

— Зовите короче, мэр! А то развели тут, понимаешь барство! Понятно?

— Понятно, хозя...— мэр!

— Что у тебя? — проситель одет был странно, но относились к нему славы и таны с почтением.

— Ведун я. Надо бы богам в жертву бивни и головы мертвых мамонтов разбросать в степи. И пару туш оставить зверью. Чтоб не рыли курган.

— Дело говоришь. Только Одну тушу и подальше от могильника. Слышишь Амелия? — Та кивнула в ответ. — А патом , ведун , ко мне подойди. После совета. И одну голову возле города оставить на подступах. А все бивни спилить и врыть вдоль лесной дороги. Прочим татям -для наглядности.

На утро половина городка вылезла из и из-под вагончиков, что стали временным пристанищем на пепелище, и люди пошли смотреть — как Амелия будет укрощать захваченных строптивых амазонок.

— Ччто она задумала? — спросил старшина у Кости, отступая за указанную палками воображаемую линию. Ама лично выстрелила из лука, чтоб отогнать зрителей почти на двести метров от места, где сидели на привязи бывшие соратницы и однополчанки. Амазонок привязали к четырем длинным и не сгоревшим коновязям, сразу за чертой бывшего городского частокола. Каждую отдельно от остальных. Прежде , Амелия выстроила своих бойцов из танов и славов, и произнесла короткую речь.

— Вы сами согласились быть тюремщиками тех, кто сжёг город, лишил вас семей и смысла жить дальше. Но этого мало. Мне нужен один или несколько палачей. Охотники есть?

— Есть, — вначале шагнул вперёд и поднял руку один. Самый высокий и широкоплечий слав с не зажившими резанными ранами на голове и лице. За ним, переглянувшись, шагнули все пятнадцать вместе с безруким, безухим и безносым инвалидом.

— Достать мечи, — команду выполнили все. Оружия в округе было гораздо больше чем людей. — Опустить вдоль ноги к земле.

— Кто-нибудь убивал в бою или калечил? — оружие подняли десятеро и инвалид.

— Хорошо, — Амелия сидела на лошади и смотрела на подчиненных сверху-вниз. — Мечи в ножны. Теперь разберите по три ошейника из этого мешка каждому, — на землю к ногам пеших упал сидор сброшенный вольной Амазонкой. — Безрукий — командуй! Одеть на каждую пленницу ошейник. Будут упираться не церемониться, но не убивать, и пока , не калечить. Вперёд.

Ни танов, славов не пришлось уговаривать. Амазонок, попытавшихся помешать, беспощадно били руками, ногами, ножнами мечей, плетью. Вой и крик, гневные взгляды и недружественные жесты с угрозами укротили тем, что жестоко избив непокорных поставили всех на колени между четырьмя рядами брёвен. Каждую пленницу привязали так, что руки почти до локтя лежали на лесинах для привязки лошадей.

— Тварь продажная! Мы тебя знаем! Хозяин до тебя доберётся и распнет отдельно тело и отдельно шкуру! Сука! Гнида! Изменщица! Подстилка! Мусор! Дерьмо! Ведьма ...— Амелия дождалась пока славы и таны вдоволь не потешились устанавливая тишину.

— Теперь я скажу, боевые подруги! Вы взяты в плен в бою и сейчас вы мои рабыни! Забыли, что такое ошейник? Или вы не знали? Так напомню. И я через это прошла — теперь, ваша очередь.

— Да пошла ты! — Плевок ближайшей Амазонки даже не долетел до копыт лошади. В ответ Амелия махнула ближайшему славу. Меч мстителя описал короткую дугу и отсек кисть правой руки , отскочив от крепкого дерева коновязи.

— Ааааааааа! — кровь брызнула из перебитых сосудов. Любительница плевать на новую хозяйку трясла обрубком и каталась по земле дёргая вторую руку привязанную к параллельной лесине. Рубака-слав довольно и кровожадно смотрел и улыбался. Меч снова поднялся над головой готовый отсечь вторую кисть жертвы.

Амелия кивнула помощнику. Тот живо подбежал и вытащил из костра раскалённый клинок. Подобрался к осуждённой и прижал к земле вместе с палачом. Второй вопль перекрыл первый. В воздухе запахло паленым мясом. Плоть зашипела на прислонённом горячем металле оружия. Тишина, только наказанная стонет, всхлипывает и извивается на земле, прижимая дымящийся обрубок к груди. То что долее произнесла Амелия поняли только Амазонки.

— Если меня ещё кто перебьёт, могу и не дать дожить до "возвращения". И отрублю вторую конечность. — Пауза молчания ответила Амелии. Глаза амазонок не блистали рабской покорностью.

— Рубите их! — приказала с высока положения Амелия и далее вжикнули мечи вырываемые из ножен. Удары лезвий о дерево потонули в воплях боли и страха. Славы и таны отсекали правые кисти амазонок, у привязанных к коновязям рук. У всех. И раны прижигали некоторые нежданные истязатели, затем, с явным удовольствием. Запасные мечи снова шурхнули наконечниками в разведённый жар костра. Обезумевшие от никогда не переносимой боли Амы, все же были воинами и поняли... Вероятно повторное наказание.

— На колени — рабы! — Амелия видимо вложила в рёв зачатки гипноза, ибо рухнули даже таны со славами. — Людям встать! Остальные! Головы вниз, глаза опустить! Кто я?

— Хххозяйка, хозяин, владыка...— нестройно и негромко послышалось от земли.

— Не слыыышууу!

— Что прикажете хозяин?

— Вы пришлю на чужую землю, убили людей, что здесь жили, увели в плен детей и женщин, покалечили и уничтожили мужчин, сожгли город танов и посёлок славов... И бесславно проиграли битву тридцати погранам. Отныне и пока не искупите злодеяние на которые благословил Большой Зонги — Вы рабы этих славов и танов! — ткнула рукой в недавних истязателей Амелия и махнула рукой за спину на толпу зрителей.

От людского столпотворения к месту экзекуции бежали обалдевшие от средневековых бесед с пленными — старшина и сержант. Грязнов по рации вызывал фельдшера с внештатным помощником.