Без выбора. Общий файл. Комменты оставлять Тут:)

Во всех своих мысленных терзаниях, я упустила момент икс. Что и как я буду здесь делать? В кармане осталось еще где-то 200 евро, ножи были надежно спрятаны за пазухой, рюкзак на плече. Первый раз отдавшись на волю людскому течению, я решила, что пусть все будет как будет.

Перрон был таким же как и во всех городах — муравьиные нити людей, несущих свой скарб, зазывалы, одинокие путешественники, веселые студенты. Я заметила, что все вокзалы похожи друг на друга, будь то Москва, Питер, Париж, вот теперь и Венеция. Сделай шаг не в том направлении и выйдешь на улицу другого города. Я вообще в детстве думала, что вокзалы это такие межпространственные черные дыры, где каждый выход ведет в свой мир.

Я прикурила сигарету и медленно побрела на выход. Боевой задор улетучился, осталась только тоска и усталость. Устала от жизни, от людей, роящихся вокруг, на глаза предательски навернулись слезы. Разве так много счастья нужно для одной маленькой девочки? Неужели вам не надоело там наверху слушать, как я себя жалею? Или вам интересно наблюдать за разворачивающейся трагедией? Ненавижу!

Я со злостью толкнула дверь и оказалась на улице. В лицо пахнуло морем. Соленый привкус моментально осел на губах. Лазурное небо, каменные мостовые и вокруг вода, не счесть каналов, радостные крики итальянцев, спектакль, устроенный мимами прямо на вокзальной площади. Маленький духовой оркестр пристроился недалеко от ближайшего причала и играл что-то очень знакомое.

Вся злость и ненависть мгновенно растаяли. Да и как можно злиться, когда вокруг такое великолепие. Кружевная вязь мостов словно паутина соединяла берега каналов. Я медленно шла по берегу, улыбаясь приветливым прохожим. Ко мне подбежал какой-то парень и протянул розу. Я слегка опешила, а потом рассмотрев его засмеялась, приняла цветок и сделала реверанс, развернув несуществующую юбку. Довольный моей реакцией актер, послал мне воздушный поцелуй и скрылся в толпе.

Захотелось перебраться поближе к центру, я шла вдоль канала в поисках еще одного моста, но лишь все дальше углублялась в рабочие районы. Становилось нестерпимо жарко, я сняла толстовку, оставшись в футболке и джинсах, кепку я пока не снимала, благо удалось вымыть голову в туалете поезда, скрючившись над маленькой раковиной, я благодарила бога, что туалеты итальянских поездов совсем не похожи на русские СВ.

Мне казалось, что этот канал не кончится никогда, но вдали я увидела небольшой причал. Радостно взвизгнув и испугав проходившую мимо старушку, я побежала исполнять свою мечту.

На стоянке я обнаружила одинокую гондолу, вокруг не было ни души. Расстроившись таким поворотом, я с досады пнула несчастную лодку. В этот момент меня кто-то грозно окликнул. Развернувшись, я обнаружила в паре метров от себя мечту поклонниц бразильских сериалов. Передо мной стоял высоченный загорелый брюнет, идеальный торс обтягивала черная майка, я такие называю "алкашками", темно-синие джинсы были подвернуты и он стоял босыми ногами прямо на нагретых досках причала. Непослушную черную шевелюру трепал легкий ветерок, глубокие синие глаза смотрели на меня слегка настороженно, рот изогнулся в ехидной улыбке. Боже, где таких делают? Попадись мне такой экземпляр в Москве, возможно жизнь моя сложилась бы по другому. Но увы... Парень поприветствовал меня и спросил зачем я пинаю его гондолу. С пониманием у меня проблем не было, но вот ответить этому античному богу что-то по итальянски я постеснялась. И в ход пошел ломаный английский. Как оказалось, его он тоже знает. После недолгих переговоров, парень спрыгнул в гондолу и протянул мне руки. Я недоверчиво на него покосилась, ага вот так я и упала в руки разгоряченного итальянского мачо. Но другой альтернативы не было и я осторожно взяла его за руки и спрыгнула вниз, не рассчитав конечно же сил. В итоге, я оказалась прижатой к крепкой мужской груди от которой пахло солью, морем и каким-то специями. В голове поселилась пустота, а тело, вопреки естественным реакциям вблизи такой аппетитной особи мужского пола, начало дрожать. Не от желания, от дикого страха. Я аккуратно высвободилась, парень же взирал на меня с недоумением. Ну прости, красавчик, вот такая у меня реакция на прикосновения.

Меня Марико зовут — он взял в руки длинное весло, отвязал лодку и занял место гребца.

Зари — я села на скамейку и принялась расшнуровывать кеды — Ты не против, если я тоже разуюсь?

Нет — он улыбнулся — Не представляю, как в такую жару можно ходить обутым.

Я сняла кеды, подвернула джинсы и откинулась назад. Солнце мягко пригревало голые ноги, немного поворочавшись, я поняла что мне дико мешает кепка. Стянув снала резинку с волос, я сняла подаренный мне Ри головной убор и встряхнула волосами. Они каскадом разметались по плечам. Когда я только приехала в Париж, они едва доставали мне до плеч. Теперь же я счастливая обладательница длинной гривы непослушных черных, как смоль волос. Откинув их за спину, я поймала заинтересованный взгляд Марико.

Ты похожа на нимфу, бледная, с красивыми длинными волосами и странным глазами — он пристально разглядывал меня, и в этот момент я почувствовала себя голой. Моя тоненькая, обтягивающая белая футболка и низкие, к тому же подвернутые джинсы, казалось, медленно испаряются под его взглядом. Первым желанием было покраснеть и отвести глаза. Но следующая мысль поставила все на свои места — если сейчас не объяснить ему все, что я думаю, одними взглядами дело не ограничиться.

Я тебе понравилась, Марико? — я смотрела ему в глаза, холодно и жестко. Он слегка покраснел, но на загорелой коже это было не особенно заметно.

Да, ты красива — он ответил с вызовом. Глупый мальчик.

Знаешь, когда-то очень давно, я тоже понравилась одному — я замялась — человеку. Он забрал меня от родителей и увез к себе. А потом мучил два года, насиловал, избивал, издевался — пил мою кровь, пронеслось у меня в голове — я смогла убежать от него, мне повезло. Но теперь, даже такие взгляды, какими ты одариваешь меня, вызывают во мне отвращение. Если ты не можешь себя сдержать, то высади меня на ближайшем причале, пожалуйста — я замолчала и отвернулась. Зачем я ему это все сказала? Ну поглазел бы, попробовал бы лапать, убила бы. Но видимо, мне стало жаль этого мальчишку, он не похож на маньяка или садиста, а его реакция и правда естественна.

Прости — я повернулась к гондольеру, его синие глаза были необычайно серьезны — Мне жаль, что такое произошло с тобой. Обещаю, что пока ты на этой лодке, никто не посмеет на тебя так смотреть, даже я. Если ты не против, я покажу тебе Венецию.

Я робко ему улыбнулась. Опять добрые люди?

Марико оказался очень веселым парнем, после этого разговора он и правда смотрел на меня как на младшую сестренку, а возможные посягательства мимо проплывающих пассажиров-мужчин, пресекал.

Мы плыли мимо величественных дворцов венецианской знати, а Марико рассказывал разные страшные и смешные истории, связанные с городом, взахлеб описывал карнавалы, костюмы и спектакли, а потом, когда мы проплывали мимо необычайно красивого дворца, начал петь.

Голос у него был чистым и очень красивым, я откинулась на сидении и закрыла глаза, подставив лицо солнцу. А он продолжал петь какую-то старинную итальянскую песню о любви. Текст я разобрала плохо, но мне почему-то казалось, что она обо мне. Незаметно для себя, я уснула.

Почувствовав чье-то прикосновение, я вздрогнула и открыла глаза. Марико склонился надо мной, на улице уже стемнело, а мы оказались пришвартованы к причалу.

Мы катались целый день — он улыбнулся.

Да — я сонно хлопала ресницами — Сколько я тебе должна? И где мы, кстати?

Мы на главном канале, рядом с Дворцом Дожей. Я не хочу брать с тебя деньги, просто ответь мне честно на один вопрос.

Я подобрала под себя ноги и пристально посмотрела на парня.

Что ты собираешься делать? Я хочу услышать честный ответ.

"Странный, смешной итальянский гондольер, с модельной внешностью и прекрасным голосом, добрыми глазами и лукавой улыбкой, какая же тебе разница, что я буду делать? Зачем тебе это знать?"

Я собираюсь умереть — кажется, он даже не удивился моему ответу.

Но зачем? Ведь ты можешь жить, начать все заново, встретить хорошего человека — я грубо прервала его.

У меня нет выбора. Точнее это и есть мой выбор, они никогда не оставят меня в покое, а скрыться я не могу. Не спрашивай меня почему. Полиция здесь не поможет, а те, кто попытаются мне помочь — погибнут. Я и сама уже давно мертва, мои родные меня оплакали и похоронили. Это мой единственный шанс.

Марико долго смотрел мне в глаза, как будто пытаясь увидеть в них ответ. Сейчас, рассказав все этому пареньку, я наконец поняла все. Мне больше не было страшно. Все очень просто.

Он кивнул. Потом протянул мне руку и помог выбраться из лодки.

Я рад, что встретил тебя — он оттолкнулся веслом от причала.

Спасибо — прошептала я одними губами и развернувшись, побрела по мостовой. В руках кеды, за спиной рюкзак. Острые камни впивались мне в ноги, но я не замечала ничего. Я знала, что нужно делать. Сейчас, иначе потом я не решусь. Прямо сейчас.

Мне не нужно смотреть по сторонам, я не слышу голосов, мне некому сказать прощай. Одиночество в толпе, как же это банально. Но ведь спастись можно только так, затерявшись среди людей, слившись с потоком бессмысленных фраз, растворившись в глубинах лживых улыбок. Сценарий разыгрывающийся трагедии. Я уже точно знаю, что мне делать. Хочется, чтобы смерть была красивой и символичной. Не для кого-то, для себя. Боги, вы так долго вели меня к финалу. Что ж, он будет достойным вашего внимания.

Я чувствовала, как из расцарапанных ступней сочится кровь, но это мой путь на Голгофу, мой крест я несу в себе. Я обошла замок Дожей слева, там, углубляясь в темные кварталы ждал меня мост Вздохов. Я впервые услышала о нем, когда моя одноклассница, вернувшаяся из Венеции, делилась впечатлениями. Мост Вздохов, нет, не влюбленных. Этот каменный путь в никуда, соединяет здание дворца с тюрьмой, по нему проводили осужденных на казнь преступников. И не все они были преступниками, не все хотели умирать, но каждый вздох на этом мосту был прощанием с жизнью, последний взгляд на город, на соленые вены, стремящиеся к сердцу каменного монстра. Я хочу оставить свой последний вздох именно там.

Уже окончательно стемнело. Людей практически не было видно, солнце скрылось для меня навсегда, вокруг одна лишь пустота. Некуда бежать, некого спасать. И даже прожив сотни лет, я не получу ответ — никто не виноват в том, что моя жизнь сложилась именно так. Просто пустота.

Я остановилась посреди моста. Кружевная вязь оплетала сваи, поддерживала два края этого "последнего пути", каменные плиты приятно холодили изрезанные ноги. Я сняла рюкзак и положила рядом с собой. Легкий ветерок развевал мои волосы, ласкал разгоряченную кожу. Похожий на поцелуи матери. На небе слабо мерцали первые звезды.

Я потянулась к рюкзаку и достала нож, зажала его зубами и подтянулась на перилах. Перекинула одну ногу, потом вторую. Усевшись на краю, я свесила ноги и посмотрела на город. Волны, разбиваясь о каменные борты, пели о чем-то своем, издалека доносилась музыка, мраморные перила впивались в спину. Что же, пора бы вспомнить свою жизнь, так положено по сценарию. Я попыталась вернуться в детство, но реальность крепко держала меня. Мамины глаза, папины руки, казалось еще пару секунд и я почувствую их. Но это лишь обман. Инстинкт самосохранения пытается удержать от опрометчивого шага. Но ведь неужели я в первый раз пытаюсь себя убить? Нет, уже были две провальные попытки, после которых я пожалела, что вообще родилась на свет. Влад умеет убеждать.

Репетиции уже были, сейчас будет генеральный прогон. Я посмотрела на серебрящееся лезвие в руке. Будет больно.

Бросив прощальный взгляд на город, я сделала глубокий вздох. Мой последний вздох тебе, каменный путь. Рука поднялась к шее, холодное лезвие уперлось в тонкую кожу под подбородком. Будет очень больно.

Надавила чуть сильнее. Теплая кровь заструилась по ключице, груди, пропитывая насквозь когда-то белую футболку. До чего же это должно быть красиво. Я закрыла глаза и дернула рукой, углубляя порез. Нож легко вошел в плоть, болью прогрызая себе место. В глазах заплясали мушки. Как же больно...

Еще один рывком и лезвие пробило горло. Хочется уже потерять сознание, но болевой порок не тот, что был раньше. Я все прочувствую, все. Рука слабеет, пальцы соскальзывают с окровавленной рукоятки ножа. Откинувшись на перила, я чувствую, как кровь заполняет мое горло, не давая вдохнуть. Холод и боль. В последний раз.

Чьи-то руки тянут меня вверх, я начинаю захлебываться. Поздно, ты опоздал, кто бы ты ни был. Я ухожу. Я сумела сбежать. Жаль нет сил, чтобы сложить всем знакомую фигуру из одного пальца. Но это был бы уже слишком театральный жест. Последняя мысль мелькнула в моей голове и я провалилась во тьму.

Часть 9.

И в пролет не брошусь, и не выпью яда,

и курок не смогу над виском нажать.

Надо мною, кроме твоего взгляда,

не властно лезвие ни одного ножа.

В. Маяковский

За несколько сотен прожитых мною лет я жалею только об одном — я не могу умереть. Это проклятие, которое когда-то казалось благословением. Когда меня, умирающего и молящего провидение о жизни, нашел маргинал вампирского общества и обратил, выполняя самое заветное желание, я был счастлив. Когда я увидел остекленевшие глаза Тайны, смотрящие в пустоту, я потерял свое счастье. Мне всегда казалось, что за всю свою бесконечно-долгую жизнь, я привык к потерям, разочарованиям, злости, боли, предательствам. Но тогда я не видел ее, мертвой. Я умер во второй раз. И эта ошибка, такая нелепая и страшная, стоила жизни нам обоим — мне и моей Тайне. В тот момент я не жалел ни о чем, только о том, что не могу последовать за ней. Никогда. Что всю вечность, всю бесконечно-долгую жизнь, которая без нее стала вдвое длинней, мне придется жить. Существовать. Не умирать.

Я помню сумасшествие первых лет, когда я пробовал свое совершенное тело на прочность. Каждая попытка, каждая несостоявшаяся смерть отрезали по клочку от моей уже растерзанной души.

Следующим шагом стала ярость. Я убивал. Просто так, ради развлечения, заглушая последними каплями эту неистовую боль внутри. Но с каждым трупом, мои руки тяжелели, сердце замедлялось. Я превращался в Древнего. Так мне сказали. Я отступил.

Принятие так и не пришло. Какой-то психолог сформулировал когда-то три стадии прохождения человеком любой беды: неверие, гнев и принятие. У меня почему-то все пошло по другому сценарию. Я решил мстить. Это почти вернуло меня, вернуло хоть какой-то смысл моего существования, но я все равно понимаю, что это лишь видимость. Видимость жизни, видимость меня, просто блеф.

А потом, когда появился шанс исполнить свой долг, отомстить этому ублюдку, появилась она. Зари, восход в бесконечной ночи моих мыслей. Отчаявшаяся, ранимая, такая же, как моя Тайна. И опять в руках этого чудовища...

Что я должен был делать? Сказать правду? Знаешь, детка, ты, конечно, очень много пережила, но давай— ка ты еще немного поработаешь на благо моих планов? Нет. Я не могу быть с ней честным. Я могу подтолкнуть ее, но не смогу сказать напрямую. Только не ей.