Ты мне не пара

Так получилось, что именно я оказался инициатором и главным генератором новых способностей. Так что руководство в лице Мельника и Юры обхаживало меня как курицу, несущую золотые яйца. Дали мне постоянного ассистента, предоставили отдельный кабинет с нужным для экспериментов оборудованием. Мои заявки на материалы и другие средства в большинстве исполняли без задержки, а не как у других — с мытарством и долгими проволочками. Да и зарплату существенно подняли — почти вдвое, на уровне научных сотрудников, причем с учеными степенями. Пришлось Мельнику из-за нее идти к руководству института, пробивать для меня особую ставку.

Не обошлось без ложки дегтя. То ли из-за зависти, то ли своего понятия справедливости — без году неделя, а уже такие преференции, но двое сотрудников лаборатории из числа ведущих невзлюбили меня. Со всеми, с ними также, старался поддерживать нормальные отношения. А в ответ видел пренебрежительные кивки, когда здоровался с ними, полное игнорирование моих вопросов и просьб. Хуже, что от них неприязнь передалась большей части коллег. Можно сказать, только в своей группе и еще от Мельника встречал какое-то понимание и содействие. Жаловаться на такую нездоровую ситуации руководителю не стал, хотя она сказывалась на работе.

Да и он сам прекрасно о ней знал, переговорил с зачинщиками бойкота. Они немного умерили недружелюбный тон, сквозь зубы отвечали мне, но атмосфера в лаборатории оставалась тягостной. У меня уже появилась желание уволиться и заниматься самому — посчитал, что полученных знаний и навыков в принципе мне достаточно. Удерживала от этого шага интересная работа — увлекся исследованиями и экспериментами по нашему проекту, получал удовольствие от решения сложных задач. Не хотелось еще подводить руководителей, ломать их надежды, связанные со мной. Да и такую зарплату мне вряд ли предложили бы в другом месте.

В отношениях с Кирой произошел душевный разлад. Она теперь встречалась со мной только из-за своей неуемной женской природы. Не предлагала идти куда-то, наше общение сводилось к самому минимуму. Страдал от ее холодности, но поменять хоть что-то между нами не мог. Пользоваться тем влиянием на ее психику, что у меня непроизвольно происходило во время близости, в других условиях не стал. Да и не имело смысла искусственно вызывать у Киры привязанность, если она этого не хотела. Даже случайная, несмотря на предпринятые ею меры предохранения, беременность не сблизила нас. Кира пошла на аборт, а потом две недели обходилась без свиданий со мной. Сам я ей не звонил, все встречи происходили по инициативе девушки.

В июне Кира защитила диплом. Нарушил свое правило не навязываться к ней, в день защиты пришел в ее институт. Предполагал, что мой приход не обрадует девушку, но все же решился на такой поступок — слишком значимое для нее событие, надо разделить ее праздник. Опасение не оправдалось, встретила меня Кира благодарной улыбкой. После защиты, прошедшей успешно, мы вдвоем зашли в студенческое кафе, устроил ей небольшой праздничный обед, перешедший в оргию на ее квартире. От счастья она вытворяла в постели немыслимое вплоть до акробатических трюков и самых замысловатых поз. Мне пришлось изрядно потрудиться, пока смог довести разошедшуюся девушку до исчерпавшего все силы блаженства.

В конце лета Кира сообщила сногсшибательную новость: — Сережа, я выхожу замуж, — и тут же поспешила добавить: — но между нами все останется по-прежнему. Своему будущему мужу сказала о тебе и что отказываться от встреч с тобой не собираюсь. Он согласился — ему нужна не столько я, как влияние и связи моего отца.

Задал ей вопрос, даже два, когда отошел от оторопи: — Почему же ты выходишь за него, если не нужна? А он тебе самой зачем?

Кира пожала плечами: — Ну надо же когда-то выходить замуж. А Вадим не худшая кандидатура. Богат, умен, не урод, да и дает мне полную свободу в своих желаниях. А о чувствах между нами речи нет . Хорошо еще, что не противен.

Поразился себе, но принял слова Киры о замужестве почти спокойно, как будто речь идет о ком-то другом, постороннем мне человеке. Наверное, сердце уже переболело, да и свыкся с тем, что у Киры своя жизнь, где мне нет места. Только слабым отголоском в глубине души прозвучала тоска о несбывшейся надежде — Кира потеряна для меня навсегда. То, что она намерена и дальше сохранять между нами близость, задело больше. Как-будто предложила нечто противное, отвратительное — меня даже передернуло. Я и раньше предполагал, что у нее есть еще кто-то, с кем имеет связь. Но воспринимал подобную мысль отвлеченно, как не касающуюся меня. А теперь девушка прямо, без обиняков, выразила готовность делить постель с двумя мужчинами.

В эту минуту моя любовь умирала, чистое чувство уходило из сердца. Рвалась последняя ниточка, не отпускавшая меня от любимой. Между нами оставалась только похоть, желание плотских наслаждений. А она не могла удержать меня. Чувствовал с каким-то облегчением, что я теперь свободен, волен порвать со ставшей чужой девушкой. Нет, не радость, но что-то схожее все больше заполняло мою душу, вытесняя остатки прежней привязанности. Наверное, подобную эмоцию испытывают бывшие супруги после тягостного развода. Рвать сейчас же с Кирой не стал, пожалел ее. В немалой мере я сам виноват в том, что она не могла обойтись без близости со мной. Но продолжать ее бесконечно не собирался, надо мне скорей избавить девушку от такого пристрастия. С этой мыслью предался постельным утехам и позабыл о ней, сам захваченный страстью.

В последующем повторялось не раз — давал зарок держать себя в руках, а потом забывался во всепоглощающем наслаждении. Кира также неистовствовала, мы терзали друг друга и отдавались без остатка. А после я сдался, наши встречи продолжались почти каждый вечер до самой свадьбы Киры. После молодожены уехали в путешествие на две недели. У меня оказалось достаточно времени осмыслить наши нынешние и будущие отношения. Честно признался себе, что не только Кира, но и сам не могу обойтись без сумасшедшей близости. Считал каждый день до возвращения партнерши — любимой уже не называл. А когда она позвонила, поехал к ней, не откладывая и часа. Остался на всю ночь — не могли оторваться, много раз утопая в море блаженства, возместили с лихвой упущенное в разлуке.

Освободившееся от любви к Кире сердце заняла Катя. С каждым днем она становилась дороже и ближе. Нежность и боль захватывали меня при виде лежащей в постели или сидящей в инвалидной коляске девушки. Она старалась не унывать, не подавала вида, что ее тревожит неблагоприятная ситуация с диагнозом. Прошло больше трех месяцев со дня несчастья, а в ее состоянии улучшение не наступало. Оправдывался худший прогноз, что останется на всю жизнь инвалидом. Только иногда замечал в карих глазах Кати недоумение и вопрос: — Ведь ты обещал, что я обязательно встану на ноги. Так когда же?

Не мог сказать ничего определенного, но верил сам и старался передать ей свою уверенность, что выход должен найтись. Перепробовал всевозможные варианты, ни один из них не дал ниточки к нужному решению. Надежды не терял, продолжал в тысячный раз очередной опыт с пси-полем и своей энергетикой. Она заметно выросла за последние полгода и продолжала расти. Именно с ней рассчитывал добиться успеха. Мой нынешний потенциал позволил гораздо эффективнее работать с известными способностями, особенно с внушением, а также приоткрыл возможность новых. В сложных экспериментах максимальным напряжением своего поля удалось синтезировать энергетическую волну, пусть и слабую, едва регистрируемую нашей аппаратурой.

По своему воздействию на лабораторные объекты она напоминала ту, что когда-то получилась у меня в стрессовой ситуации. Мыши, попавшие в ее поле, сначала проявляли беспокойство, а потом затихали и замирали. Последующие исследования этой волны дали интересный результат. Ее электромагнитные и гравитационные характеристики, внутриядерные воздействия, другие известные в фундаментальной физике параметры, на первый взгляд, ничем особым не отличались. Объяснение моего излучения, совершенно нового его свойства, нашли в его биофизической природе — неизвестном науке синтезе физической и пси-материи.

Открытие нового явления стало результатом общей работы. Первым его идею высказал Юра, а Мельник дал научное обоснование. Программу экспериментальных исследований создавали всей группой, я тоже дал свои предложения. После всесторонней и тщательной апробации подали заявку на регистрацию в Государственный комитет по изобретениям и открытиям. Так в моем научном капитале появилось первое серьезное достижение, а лаборатория получила от руководства института немалые почести и карт-бланш на исследовательскую работу в открытом нами направлении. Группа разрослась вдвое, ей придали статус научного подразделения особой важности и секретности. Мне дали еще двоих помощников в собственную группу, разрешили самостоятельные исследования в прорывных проектах

Именно восстановлением нервной проводимости позвоночника и реабилитацией парализованных больных я занялся целенаправленно, вместе со своей группой. Да и Мельник, которому рассказал о своем намерении, пообещал любую помощь — тема заинтересовала его. Он же подсказал возможный путь: — Попробуй, Сережа, свое излучение. Только поменяй, не общей волной, а направленным потоком на поврежденный участок. И еще, используй внутреннее поле пострадавшего органа. Думаю, через него ты скорее добьешься эффекта.

Предложение руководителя посчитал резонным, такой способ я еще не испытывал в прежних опытах — пытался напрямую влиять силой своей энергетики. Незамедлительно принялся отрабатывать его. Много времени и моих сил ушло на локализацию волны в узком секторе — никак не хотела удерживаться в заданном направлении, вырывалась за его пределы, да и вообще вела себя нестабильно, спонтанно. Потребовались десятки экспериментов, продумывание новой методики работы с пси-полем, пока стало получаться так, как нужно. Для работы с полем больного привлек Катю. Она каждый день ездила со мной в наш институт — Мельник предоставил для ее перевозки служебный микроавтобус. Приняла мое предложение охотно — ее надежда на выздоровление стала воплощаться во что-то реальное.

Два месяца, изо дня в день шли опыты. Надежда сменялась разочарованием, проблески удачи чередовались с безуспешными попытками. Казалось, вот-вот должен пойти прорыв, но он не наступал, нередко выбранные методы заканчивался тупиком. У меня уже произошел контакт с полем Кати, оно отзывалось на мои манипуляции, но все усилия повлиять на физическую структуру поврежденного участка не давали успеха. Девушка уже устала надеяться, лежала на кушетке безучастно, а я не сдавался. В сотый раз менял характеристики пси-воздействия, параметры микроволны, согласовывал с данными нервного канала, вновь запускал инициирующий импульс, а потом с тайной надеждой искал хоть какие-то признаки моего влияния. И однажды мое упорство дало первый реальный результат — увидел едва заметное изменение поля позвоночного столба.

Перестал дышать, боясь вспугнуть удачу, еще раз убедился, что не ошибся. Подпитал своей энергетикой исследуемое поле, а потом внешне спокойным голосом попросил Катю: — Попробуй пошевелить любым пальцем на ноге.

Катя недоуменно посмотрела на меня, а потом ответила: — Ты же знаешь, Сережа — они не слушаются!

Повторил еще раз: — Катя, прошу тебя. Постарайся напрячься и пошевели любым пальцем, на твой выбор.

Наверное, на моем лице она заметила какую-то особую уверенность, побледнела от волнения и сама уже, с заметным напряжением, попыталась двинуть пальцем. Целую минуту у нее ничего не выходило, я, вновь затаив дыхание, следил за ней. Наконец, большой палец на левой ноге чуть-чуть дрогнул, а потом вновь замер. Катя бессильно откинулась на кушетку, из ее глаз потекли слезы, а после она заплакала взахлеб. У нас получилось!

Мы еще несколько дней повторяли успешный сеанс — с каждым разом Кате становилось легче управлять своим телом. Уже могла сгибать ноги в коленях, шевелить ступней, но поднимать и держать на весу сил еще не хватало. Но уже то, что они стали слушаться — принесло ей счастье, лицо светилось от радости и возбуждения. Меня поздравляли коллеги, даже те, кто не признавал за мной каких-то особых достоинств — доказал им, что стою чего-то. Но главной наградой посчитал то, что я сдержал слово, данное Кате, она на пути к выздоровлению.

После мы в лаборатории проводили клинические испытания моего метода с больными, имеющими повреждения позвоночника различной степени. Сравнительно несложные, как у Кати, мне удавалось исправлять. Более серьезные — с переломом позвонков и хрящевых дисков, разрывом спинного мозга, пока еще были не под силу. Но предполагал, с ростом энергетики и практики операций смогу справиться и с ними. Кроме меня, никому из контрольной группы не удавалось даже близко подойти к такой способности — уровень их энергии и пси-поля оказался совершенно недостаточным. Вариант решения такой проблемы предложил Юра — создать прибор, усиливающий энергетическое воздействие, и уже с его помощью лечить пациентов. Сам же взялся за проработку технического задания на его создание.

Катя каждый день по несколько часов, лежа или сидя, тренировали свои ноги — сгибала их, поднимала поочередно и вместе, "крутила велосипед", Через неделю попыталась встать — продержалась несколько секунд, больше ослабшие мышцы не выдержали. Еще через неделю сделала первый шаг. Я поддерживал девушку под руку, она, опираясь на меня, прошла до середины своей комнаты, постояла на месте, а потом вернулась обратно к кровати. По ее покрасневшему лицу тек пот, дышала громко, как после подъема на высокую гору. Но по довольному виду Кати понятно без слов — радость от сделанного перевесила усталость. После ходила с тростью — сначала по дому, потом вышла во двор. К Новому году уже могла уверенно двигаться, почти как прежде, до падения с обрыва.

По утрам вместе со мной пробегала километр-другой, занималась в фитнес-зале и плавательном бассейне — всеми силами старалась скорее прийти в хорошую физическую форму. Я вначале поражался усердию Кати — до того несчастья она не увлекалась какими-то спортивными занятиями. Можно сказать, больше вела малоподвижный образ жизни — учила уроки, много читала, рисовала. А теперь девушку не узнать — энергия из нее била ключом, а тело стало упругим и ловким. По-видимому, после нескольких месяцев беспомощности почувствовала вкус к движениям, ощущению силы в себе. Она уже не могла долго сидеть на месте — ей надо что-то делать, куда-то бежать. Даже рисованию уделяла меньше времени — час-другой, не более.

Осенью, когда еще передвигалась в инвалидной коляске, сдала выпускные экзамены в своей школе и получила аттестат. Оценки в нем большей частью из четверок, не обошлось без троек — по той же математике и химии. Зато по литературе и языкам отличные отметки. Катя мечтала поступить в филологический факультет нашего университета, но травма перечеркнула ее планы. Теперь, когда беда осталась позади, вернулась к ним, принялась готовиться к вступительным экзаменам уже следующего года. Собиралась еще записаться на подготовительные курсы университета, там занятия начнутся в феврале. С недавних пор начала писать стихи, как-то показала их мне. Искренние и наивные, они выражали пережитые ею чувства — тоску, надежду на лучшее, счастье новой жизни.