Цветик

Покосы у всех, имеющих коров, были в лесу на дальних полянах, и приходилось неделями пластаться, заготавливая сено, появляясь домой на немного — помыться в бане и взять продуктов. Тяжкий труд этот был знаком всем с детства, сейчас некоторые семьи уже не держали коров, а в ребячьем детстве ещё приходилось по очереди пасти стадо.

Алькина Маргарита корову не держала, но на покосы к родственникам приходилось приходить — ворошить и сгребать сено, навыки имелись. А братик с двенадцати лет умел косить, как заправский мужик.

С понедельника начали запускать пряничный цех, Алька упахивалась до изнеможения, приползала домой еле-еле, и к пятнице была готова первая партия.

Приехавшая из Перми комиссия долго и тщательно проверяла пряники по всем показателям. Вывод был один: "Пряники Комсомольские и Пряники Воронежские, изготовленные Горнозаводским хлебокомбинатом — по всем показателям соответствуют требованиям ГОСТа!"

Радовались все, а Алька только и мечтала — отдышаться, — впереди, после Первого Мая и Дня Победы маячила кондитерка. Но зато съездившая в Пермь Зоя Петровна привезла два радостных для Альки приказа, — один на премию в размере двух окладов, а второй о назначении её зав лабораторий с повышением оклада в половину больше.

За два дня да Первомая Алька отпросилась на денёк и смоталась в Свердловск, навестила класснуху, пробежалась по магазинам, купила своим нянькам подарочки: Антоновне красивый халат, мамке блузку, а Зое Петровне шифоновый шарф, пару летних костюмчиков, сандалики, кепку для Мишутки. Своим обожаемым ребятам тоже выбрала по недорогой футболке, продавец на рынке, по случаю оптовой покупки сбросил немного в цене, чему Алька была рада. Встретившись с братиком, сходили в пельменную, братец ел, аж за ушами пищало, а Алька все подкладывала ему пельмешек.

-Сережка, ты совсем отощал, так нельзя!

-Аль, да, я тут малость поэкономил, зато джинсы себе купил, первые нормальные, и вам с мамкой и племяшке по небольшому подарочку.

-Совсем сдурел, подарочки какие-то, унесет, вот, ветром...

-Не, папашка исправно к концу месяца пятьдесят рублей посылает, в каждом квитке напоминая, что деньги — на учёбу и, если брошу учиться, то ни шиша не пришлет.

-А ты что? — насторожилась Алька.

-Не, я дурак, что ли? Ща, вот, в конце июня записался в стройотряд, до середины августа будем где-то на севере области свинарники строить, все подзаработаю. Племяшку вот потискаю немного, а потом -труба зовет. Аль, я с тобой поеду в Горнозаводск, домой завтра к вечеру, очень хочу Миньку зубастого увидеть.

Приехали в четыре утра, братец долго стоял и разглядывал сопящего мужичка:

-Слышь, Аль, он так подрос заметно!

-Иди, спи, завтра он тебе покою не даст совсем.

В семь часов у Мишука был подъем, сначала кряхтенье, потом шебуршание и вопль на весь дом:-Мамма! Умывались, одевались, кушали и начинали хулиганить.

А сегодня, после кормежки, видя, что кто-то спит на диванчике, он ужом вывернулся из мамкиных рук и пополз туда. Встав на ножки, с любопытством разглядывал притворявшегося спящим Сережку, потом пальчиком потрогал нос, дядька клацнул зубами и открыл глаза.

Малыш заливисто засмеялся и запрыгал: — Дя!

-О, ты уже меня дядькой называешь? Иди сюда!

И все, мамка стала не нужна, они барахтались, смеялись, дурачились.

Алька побежала на работу, все было как всегда... а в обед, когда она проверяла тесто на кислотность в её лабораторию зашел секретарь комбинатовского комитета ВЛКСМ — Валерка Сумкин.

Алька держалась от него на расстоянии — уж больно масляными глазками он смотрел на неё. Будучи простым водителем, был нормальным парнягой, а вот избрали его в январе секретарем, и полезло дерьмо из мальчика.

-Альбина, до меня дошли слухи, что ты, комсомолка, ездила сына крестить.

-Не знаю, слухами не интересуюсь, да и мне в отличие от некоторых, некогда. Кто такое сказал у того и спрашивай подробности.

-Слышь, девочка наша непорочного зачатия, давай полюбовно, ты уважишь меня, а я замолвлю словечко в райкоме, а то ведь и из комсомола можно вылететь. Че ломаешься, не убудет же от тебя!

Алька аккуратно подвинула тяжелую фарфоровую чашку с таким же пестиком к краю стола — в чашке было тесто растертое с водою и добавленным туда фенолфталеином, и как-то боком обошла Валеру.

-А морда не треснет? — она взяла в руки тяжелую литровую фарфоровую кружку и начала наливать туда реактивы.

-Ты что?

-А ничего, личико, вот, сейчас подпорчу, химия она знаешь ли... да и свидетелей нет, не докажешь, что я.

-Э-э-э, я, может, шутил?

-А я, вот, нет!

Он попятился и, взмахнув рукой, зацепил чашку с растертым тестом, белоснежный халат стал непонятно-ржаво-рыжим.

-Дура! — он выскочил за дверь, а Алька обессиленно опустилась на стул.

-Аля, что это Сумкин выскочил от тебя облитый? — заглянула Зоя Петровна. Увидев Алькино лицо, влетела: — Что?

-Противно, как дерьма наелась, — Алька коротко поведала о предложении Сумкина.

-Так, сейчас пойди проверь упаковку пряников, первая партия на отправку, чтобы все было на уровне, а я схожу кой куда, ненадолго.

И рванула директриса в райком партии.

Иван Егорович Редькин был самый что ни на есть местный, — "тут родился, тут женился, тут и пригодился", отсутствовал только по причине службы — прошел всю войну, мужик был битый, жестковатый, но справедливый. Над ним в районе тряслись и очень уважали, смогли отстоять всем миром, когда Егорыча хотели забрать в аппарат, на вышестоящую должность.

-Егорыч, — ворвалась к нему Зоя Петровна, — надо поговорить, срочно.

У Егорыча и Петровны давно сложилось доброе сотрудничество, он помогал всегда, последнее время постоянно ставя в пример нерадивым хозяйственникам хлебокомбинат. Гордился, что в их молодом городе из маленькой пекаренки вырос такой большой комплекс.

-Садись, Зоя Петровна, что ты такая взъерошенная?

Выслушав, помолчал, набрал номер телефона:

-Федор Фёдорович? Давай-ка ко мне быстро, минут на десять.

Стукнув в дверь, влетел секретарь райкома ВЛКСМ.

-Федор, ты почему ставишь в местные комсомольские организации непроверенных людей секретарями?

-Не понял, Иван Егорович?

-Я про Сумкина!

-Э-э-э, Сумкин, Сумкин, это хлебозавод? — взглянув на директрису, догадался он.

-Да!

-К стыду своему, ничего не могу сказать, это была рекомендация моего зама — Сергача.

-Так-так! Значит, после майских праздников весь актив, всех секретарей ко мне, на беседу. Шантажа, пока я жив, в городе не потерплю. Иди.

-Не переживай, Петровна, не дадим в обиду специалиста твоего, я ведь не понаслышке знаю, как она там у тебя крутится — моя сватья столько лет тестомесом работает, а как ваша Альбинка пришла, она ею не нахвалится. Говорит, что девочка толковая и с людьми умеет разговаривать, может её в райком забрать, а?

-Нет, не пойдет она, ей тут скучно будет, у неё ж глаза горят, когда на работе. Не повезло только, вот, с отцом ребенка, ну, да кто не ошибается? Самое гадкое в этой истории, что пакостник в нашем коллективе завелся.

-Исправим!

— Егорыч, все бы как ты были, а то приходят вот такие борзые Сумкины, походя людям жизнь могут испоганить. Я эту девочку в обиду никому не дам!

ГЛАВА 6.

А дома Серега сразу же потащил Альку в комнату: -Смотри!

Мишук стоял у диванчика, а брат отошел в другой конец комнаты и позвал: -Минь, иди, маленький, ко мне! Мишук поколебался, Серега опять позвал его и малышок решился и...пошел!!

— Сыночка! — Алька подлетела к нему и зацеловала своего мужичка. Радости от того, что Мишутка пошел, не было предела!

Первомай начался светлым, солнечным днем. Нарядный Мишук сидел на шее у Сережки и тянулся к шарикам и веточкам с бумажными цветочками. Принаряженные Алька и Антоновна присоединились к своему хлебозаводу — настроение у всех было праздничное, тут и там в небо улетали воздушные шарики, в колоннах слышались звуки гармошек, народ плясал и веселился и, проходя мимо руководителей города и района, радостно кричал: "Ура!!"

После демонстрации отметили Первомай, Алька испекла торт, который всем понравился:

-Аля, у нас такие торты в продаже будут? Очень понравился.

-Да, будет в первое время небольшой ассортимент, руку, вот, набьем, тогда месяца через два расширим, а к осени... брр.., газировка. Пока учимся, там, может, и весна наступит.

Алька раздала подарки, Серега тут же нацепил футболку, а Мишенька, пыхтя, пытался надеть сандалик, ничего не получалось, и он начал возмущенно ругаться, как всегда, на всю квартиру. Серега взял его на колени, шустро надел сандалики, и Минька весь исхвастался, показывая толстыми пальчиками на новые обувки.

— Вображулька растет или модник! — Серега с искренним удовольствием возился с племяшкой — Аль, он такой классный, и все понимает, как большой!

"Большой" же пытался уцепить его часы, а Антоновна вздохнув сказала: -Классный, как же! Кошки, вон, стрелой из дома удирают, он же, если ухватил какую, не отцепишь, силища немалая в руках.

Пришла Зоя Петровна, поздравила с праздником, похвалила торт, восхитилась шифоновым шарфом и выложила свои подарки — Миньке перепала вязаная кофточка, которую он тут же ухватил, а Альке... настоящие фирменные джинсы"Райфл".

-Зоя Петровна, это же... дорого, я не могу такой подарок.., я...

-Аля, не придумывай, мне, наоборот, очень приятно сделать вам с Мишуком подарки! — тот усиленно мусолил свой подарок и громко возмущался, потому что Серега пытался его отобрать.

-Вот, блин, командный голос-то, и вырабатывать не надо!

После обеда поехали к мамке, как всегда вскоре нарисовались ребята, пошли прогуляться и встретили Броню с глубоко беременной Галой, на удивление, Броня не тявкала, только смотрела презрительно и морщилась.

-Аль, где ты ей дорогу перешла хоть, чё она так тебя ненавидит? Вроде сыночек её и ты никогда рядом не стояли?

-Да из-за Людки всё!

-Людка сто лет как уехала. Чего волну поднимать?

Второго смотались на Колпаки, полазили, пофотографировались, подурачились, день пролетел быстро.

А третьего, важно задиравший нос Сумкин получил причитающееся. Иван Егорыч долго и дотошно расспрашивал всех комсомольских вожаков обо всем, что происходит в их организациях, дошла очередь и до Сумкина.

-Так, послушаем про хлебозаводские нужды.

-А у нас все хорошо, взносы платят исправно, проблем никаких. — отрапортовал Сумкин, явно красуясь собой перед начальством.

-Так уж и никаких?

-Нет!

-А как же пьяный дебош в общежитии цемзавода, устроенный вашим комсомольцем Федорчуком?

-Я... я не в курсе.

-А почему не была выдана характеристика для подачи документов на учебу пекарю Волчковой, и она пришла в райком за ней? А почему ваши комсомолки Иванова и Мусихина стали прогуливать занятия в вечерней школе?

Сумкин то бледнел, то краснел. Волчкова неделю ходила за ним, чтобы написал характеристику, потом пошла в райком к бывшему их секретарю, Оле Елагиной и та по старой памяти написала.

-Сергач, как Вы подбирали секретаря для хлебозавода?

— Ну, он из рабочих, не пьющий, активный, держит... держал руку на пульсе, так сказать, я был в курсе всех событий у них.

-Каких же?

-Ну... это... взносы сдавались вовремя, в лыжном пробеге принимали участие...

— И всё?

Сергач мялся, но ничего вспомнить не смог.

-Да, был сигнал, что их технолог, комсомолка, как её..? Ездила крестить сына, мы хотели вызвать её на бюро райкома, выговор объявить...

-От кого сигнал?

-Как от кого, вон, от Сумкина.

-Сумкин, Вы сами видели, своими глазами?

-Нет, но был сигнал из Медведки, от Брониславы Евтихиевны Кухтинской.

-Кто у нас из Медведки?

Встала невысокая девушка:

-Лидия Гущина, секретарь поселковой организации.

— Что вы можете сказать про это?

— А что говорить? — пожала плечами Гущина, — Броня, то есть Кухтинская, первая сплетница в поселке, постоянно что-то придумывает и сочиняет, а потом разносит по поселку.

-Вы лично, знаете что-то про крещение ребенка?

-Нет! Если б что и было, то мы бы все знали про это.

Гущина, старше Альки на два года, тоже попала под Бронино усиленное поливание грязью, и не собиралась очернять Альку, свидетелей не было, а Алькины одноклашки своих не продавали никогда.

-Значит, секретарь поверил навету первой сплетницы, а не своей комсомолке, которая за год работы сделала для города совсем не мало? Все, здесь сидящие, знают, что наш хлебозавод признан лучшим по Горнозаводско-Чусовскому кусту, а вы, первейшие помощники партии, занимаетесь сплетнями и хотите вызвать хорошего специалиста на бюро? Её, между прочим, Пермь пыталась забрать, она не захотела менять наш город, а вы поверили в грязь? Федор Федорович, это как называется? Кто у Вас в райкоме работает? Значит, так, райком КПСС проведет тщательную проверку деятельности райкома ВЛКСМ, поступали жалобы с литейного завода уже и не раз, я говорил разобраться? Не стали или не захотели? Вам, Федор Фёдорович, Сергачу и Сумкину остаться, остальные свободны.

-Ну что ж, поговорим, Федор Фёдорович у нас человек новый, начал неплохо, но... — и выстрелил вопросом в Сергача:

— Не понравилось, что тебя первым не поставили, решил по-тихому пакостить? Я был против, думал, ты в замах пересмотришь свое поведение... ошибся. Карьеру захотелось сделать, идя по головам? Не позволю, такие как ты и на фронте, и на зоне — крысятниками называются. Сумкин, на каком основании ты шантажировал технолога? Кто тебе дал право свои грязные, похотливые домыслы озвучивать? Ты кто, царь и Бог?

Когда Редькин говорил вот так, негромко, чеканя слова — все в городе знали — будет буря, и сейчас она разразилась.

-Срочно собираем расширенное заседание партийного и комсомольского актива, через два часа, будем решать с этими, приспособленцами...

Через три часа Сумкина исключили из комсомола, а Сергач получил строгий выговор с занесением в личное дело и отстранен от занимаемой должности. Сумкин в тот же день получил расчёт и уехал из города.

А Миша-большой в конце апреля, придя в неурочный час домой, застал свою жену в постели с прапорщиком Гнидюком. У прапорщика умерла жена, он собирался уезжать домой, куда-то на Украину и положил глаз на Светку, частенько забегая к ней на огонёк, пока "Тонков или на ученьях или на бабах".

-Бить не буду только в одном случае — если ты сию же минуту не напишешь заявление на развод. Нет — не обессудьте, будете работать на таблетки.

Прапорщик, хитрый, трусоватый по натуре тут же выдал: -Светочка, пиши уже эту бумагу, распишемось зараз и поидэм до мэнэ, хай вин подавытся!

Мишка все-таки не удержался, сунул кулаком тому под дых:

-Тебе слова не давали!! Светочка шустро написала заявление, их быстро развели — 'без шума и пыли', Тонков вздохнул с облегчением, продал по дешевке всю мебель, что приобрели за полтора года совместной жизни и с удовольствием переселился в общагу.

В средине мая Зою Петровну и Альку вызвали в райком, к самому Редькину. Алька его частенько видела его, идущего по улице, здоровалась, пробегая мимо — вечно спешила, но чтобы вот так, рядом и отвечать на его вопросы...