Ландскнехты (глава 1 из 5)

Должно получиться. Но для этого следует постараться. Иначе не будет ни победы, ни награды.

"Но пока ночь не наступит, нахцерер будет ждать в норе, под землей. Или в склепе, за прочным камнем. Поэтому его придется выманивать. На живца."

"А почему я?!"

"Нечего было ножиком грозить и пытаться честных людей грабить. Кроме того больше некому. Тут нужна храбрость и выдержка, чтобы раньше времени не наложить в штаны."

"Вот сам и броди меж могил!"

"Но я же не могу сам себе заплатить, верно? И кто из нас смелый и храбрый наемник на жаловании, ты или я?"

Гюнтер снова остановился, потер зябнущие ладони. Попытался начать третий куплет, однако голос сорвался, и получилось одно сипение. Швальбе помолчал, прочистил горло, сплюнул. Глянул искоса на небо. Солнце уже зацепилось за неровную, зубчатую линию леса, светлого времени оставалось от силы на четверть часа. А Мирослав предупредил, что дело переноса не терпит, поскольку раззадоренный легкой добычей демон, скорее всего, начнет делать дальние ночные вылазки или вообще снимется с привычного места. Если уже не снялся.

Гюнтер перекрестился и пожалел, что разбил флягу. Нет такого сосуда, из которого нельзя было бы добыть еще хоть капельку. А лишняя капля сейчас пришлась бы очень кстати.

Ещё смерть умеет стучать в барабаны,

И в сердце их бой отдаётся упрямо,

Играет ли громко, играет ли тихо,

От боя смертельного жди скорей лиха.

Стрелки засели с краю кладбища, на удобной позиции. Отсюда Гюнтер был как на ладони. Вместе с могильными камнями, покосившимися крестами и ушедшими в землю склепами. Как и Челяковицы, погост знавал лучшие времена, только намного, намного раньше. Такое богатое место более подошло бы настоящему городку, причем не из самых малых. С оградой, настоящими криптами, выложенными камнем дорожками. Откуда сюда свозили покойников — оставалось загадкой. Так или иначе, погост был оставлен, пришел в запустение. Насчет Черной Смерти трехвековой давности Мирослав, конечно, дал лишку, но лет пятьдесят упадка здесь точно насчитывались. Может и поболее. Деревья давно пробились там, где им расти не следовало, подросли, раскинули корни, выворачивая из земли камни и кресты. А вот трава родилась хилая, росла невысоко, серая и ломкая.

Засада устроилась в старом склепе, выстроенном из дерева вокруг двух опорных колонн. Крыша и часть стен прогнили и обвалились, превратившись в труху. Однако осталось достаточно, чтобы скрыть Мирослава и двух солдат. Третий перед самым выступлением решил, что для него это все чересчур и пошел своей дорогой. Йожин остался в Челяковицах, молиться за успех предприятия, а куда девался Мартин, никто спрашивать не решился. Исчез — и ладно. После фокуса с кинжалом усатый "испанец" наемников нервировал и отчасти даже пугал. Нахцерер, он только на страшной картинке, а живой человек, способный извлекать клинок из чужих ножен быстрее хозяина — вот это уже серьезно и боязно.

Кристина устроилась немного в стороне, на старой могиле. Девушка молча приникла к ложу штуцера. Ствол покоился на опоре — мешочке с песком, в свою очередь устроенном на перекладине могильного креста. Фитиль тлел ровно, с легким, едва заметным дымком, беззвучно и без искр. Штуцер поворачивался вслед за спотыкающимся Гюнтером, словно невидимой ниточкой привязанный.

Как смерть свой мотив наиграет впервые —

При звуках его кровь от сердца отхлынет.

Второй раз ударят смертельные дроби —

Ландскнехта тогда же в земле похоронят.

Страх перед могильной тварью уже перегорел, зато очень хорошо вспомнились невзгоды последних месяцев — неудачные наймы, скудная оплата, хлеб и вода вместо пива с мясом. Полудохлые клячи, а то и вообще пешие странствия. Швальбе остро захотелось денег, хорошего, доброго золота, на которое можно купить все, чего душа пожелает. А золото — так уж нынче сложилось — можно было обрести только одним путем. Гюнтер орал уже в голос, видя, как с последними лучами солнца уходят надежды на заработок.

И его услышали. Слабый звук пронесся над кладбищем. Тихий, почти неуловимый. Однако подействовал он, словно кристаллик льда в алхимическом растворе, что мгновенно сгущает эликсир. Казалось, даже ветер затих в испуге.

— Господь Милосердный, Иисусе Христе, — прошептал немеющими губами один из солдат, крутя головой. мушкет в его дрожащих руках ходил ходуном, выписывая дулом восьмерки. Второй ничего не сказал, только зубами залязгал. Кристина сохранила и твердость руки, и присутствие духа — ствол штуцера не дрогнул ни на волос. А чтобы увидеть расширившиеся зрачки, требовалось заглянуть ей прямо в глаза, чего никто, разумеется, не сделал.

Призывающий Иисуса хотел было дать деру, однако к шее его прижался длинный узкий и кривой кинжал, неприятно смахивающий на крысиный хвост. Одной рукой Мирослав крепче сжал рукоять кинжала, другой пистолет.

— Поздно бежать, — прошептал ведьмак. — До темноты не успеешь. Останешься один в лесу — сдохнешь. Теперь или убьем тварь, или все здесь ляжем.

— Что-то тяжеловато нынче монеты достаются, — пробормотал Гюнтер. Судя по всему, наступал героический момент, когда силам добра предстояло встать на пути сатанинских козней несокрушимой стеной. Однако больше всего капитану хотелось напрудить в штаны. Хотя конечно он не признался бы в том никому даже на дыбе. Больно уж страшным был звук, страшнее хруста, когда пуля ломает кость, или широкий клинок "валлонской бабочки" входит в череп.

Тихий скрежет камня о камень, с которым сдвигается крышка усыпальницы.

Чудище медленно выбиралось на могильную плиту шагах в десяти от перепуганного вусмерть Гюнтера. Нахцерер оказался ... странным. Да, рожа твари устрашала и была еще гнуснее, чем на рисунке в книге Мирослава. Зубов еще больше, а шелудивая морда принадлежала скорее хорошо выдержанному покойнику, чем тварному созданию этого мира. И все же по первому взгляду "упыряка" скорее удивлял, чем пугал. Слишком уж несообразной была тварь. Тонкие конечности, как будто лысая шкура обтягивала голые кости, с крупными узлами суставов. Бочкообразное, почти квадратное туловище, удивительно малое для таких длинных лап...

Но удивительнее всего была манера перемещаться. За раз нахцерер делал только одно движение, но очень быстро. Вот пошел вверх локоть передней левой конечности, поджалась жуткая лапа, опустилась, крепко утвердившись на мшистом камне. Все повторилось с правой рукой. Или лапой? Гюнтер не знал, как лучше обозвать конечность кошмарного создания. Движения нечисти казались схожи с тем, как двигается ящерица или паук. И глаза с трудом поспевали за ломким дерганьем.

Страхолюдина целиком забралась на могилу, все той же рваной серией быстрых рывков сдвинулась на соседний камень. Казалось, демону совершенно не интересен человек на кладбище. Нахцерер присел, подобрав лапы, скрутился, словно кот у теплой печи, крутя башкой. Голова, почти лишенная шеи, разворачивалась, как будто привинченная прямо к телу. А Гюнтер не мог оторваться от полуночного создания, которое словно собрали из отдельных частей нерадивые кукольники.

А затем Швальбе подумал — что это так странно постукивает при каждом движении упыря — сухо, пронзительно, не звоном железа, не мягким шуршанием плоти. И лишь теперь заметил когти. Серповидные крючья на пальцах упыря двигались, будто живя собственной жизнью, даже при неподвижных пальцах. Нахцерер посмотрел на Швальбе, и страх снова ухватился ледяной ладонью за сердце, что бешено заколотилось в ужасе... Гюнтер отступил на пару шагов, пока не уперся спиной во что-то твердое. Демон и ландскнехт замерли без движения.

— Да отойди же, — прошептала Кристина, плотнее вжав приклад штуцера в плечо. — Ты там с ним в гляделки играть вздумал, что ли?..

В склепе капитана поминали куда как ругательнее, ведь Гюнтер остановился так 'удачно', что перекрыл спиной линию выстрела всем. Но ругались исключительно шепотом, поскольку одна лишь мысль о том, что кошмарная тварь услышит хоть звук, разом запирала языки.

— Вот зараза, — пробормотал Мирослав, сжимая рукоять пистолета.

Все началось как нельзя лучше, скотина выманилась еще до полного заката ... и тут ошалевший от ужаса наемник все испортил. Ну, почти испортил. Следопыт постарался выровнять дыхание и подумал, что, судя по всему, Швальбе ляжет в могилу вместе с нахцерером.

Тварь, замершая было перед капитаном, чуть наклонила голову, оскалилась. Раздался странный звук — полусвист, полушипение. Нахцерер перебрал тонкими лапами с той же рваной грацией, раскололся на серию перемещений — и возник меж могил, вдвое сократив расстояние до ландскнехта. Лишенные век глазища ночной твари — белые зрачки на мутных белках — уставились прямо на Швальбе, без всякого выражения на морде. Только нижняя челюсть двигалась мелко и быстро из стороны в сторону, как будто уже готовилась перетирать косточки меж акульих зубов.

Гюнтер с трудом сглотнул горький комок, вставший в горле, и схватился за рукоять кинжала, ища поддержки в надежном оружии. Капитан шагнул к врагу, выставив левое плечо вперед, увел кинжал за спину, пряча клинок от чужого взгляда — будто решил сцепиться с человеком, а не с паучелапым людоедом. Отгоняя страх, наемник завопил. Вышло так громко и внезапно, что один из солдат, сидящих в склепе, чуть не упал на задницу. Даже нахцерер отпрянул.

— Иди сюда, падла, порешу!!!

Кристина, практически выбравшая свободный ход рычага, взмолилась:

— Ну отойди же, болван!

Тлеющий фитиль рассыпал крошечные искры в дюйме от запальника.

Нахцерер в ответ на оскорбления наемника лишь пошире раскрыл пасть. Его рожа искривилась в жуткой гримасе, и Гюнтер почувствовал, как становятся ватными пальцы сжимающие кинжал. Нахцерер видом своим напоминал обезьяну, и то условно — скорее плохую пародию на обезьяну, рисованную скверным художником. Швальбе и думал о нем, как о звере, пусть хитром и опасном. Теперь же он понял, что ошибался, считая врага безмозглым — тварь улыбалась. Хитроватой, расчетливой улыбкой, нисколько не похожей на бездумный звериный оскал. И еще ландскнехт понял неким потаенным чутьем, что ужасающее создание перед ним некогда было человеком. Уже не страх, а всеохватная паника сокрушила разум Швальбе. Сейчас Гюнтер не пошевелился бы, даже начни упырь пожирать его заживо.

Искра скакнула на затравочную полку штуцера Кристины, зашипел порох.

— Падай! — во всю глотку заорал Мирослав, единственный, кто сохранил присутствие духа.

Гюнтер бросился на землю без промедления, за долю секунды до пальбы. Выстрелы слились в один сокрушительный гром. Солнце как раз спряталось за деревьями, и снопы огня из стволов рванулись, как из маленьких вулканов. Везение тому причиной или страх укрепил руки стрелков — но ни одна пуля не миновала цель. Горячий свинец подбросил тварь вверх и развернул, словно тряпичную куклу. Длиннющие лапы мотнулись безвольными щупальцами, и чудовище тяжело — слишком тяжело для своего маленького туловища — повалилось на траву. Из рваных ран потянулись струйки густой, вязкой жижи, совсем не похожей на кровь. Не было ни стона, ни хрипа, ни предсмертных судорог.

Кристина и Мирослав быстро перезаряжали дымящиеся стволы, остальные громко молились. Пороховой дым понемногу рассеивался. Судя по запаху, кто-то обмочился, но никто в этот момент не решился бы упрекнуть этого кого-то в немужественности.

Только запыжевав ствол, Кристина шагнула к деревцу, у подножья которого сгорбился Гюнтер. Ноги не держали капитана, руки тряслись. А пальцы наоборот, намертво сомкнулись на рукояти, словно закаменели.

Мирослав перекрестился стволом пистолета и громко сказал:

— Легкие деньги. Всего по одному выстрелу — и дело сделано. Всегда бы так.

— Легкие деньги, — шепотом повторил Гюнтер, старясь разжать пальцы. — Легкие ... деньги ...

Из дохлого нахцерера уже порядком натекло. Наемник шумно вздохнул — у крови нечестивой твари запаха почти не было. Так, легкая сладковатая гнильца, словно у забытого в погребе яблока...

— От такой легкости чуть хребет не треснул, — тихо сказал Швальбе, наконец справившись с кинжалом.

— Это было смело, Капитан, — сказала Кристина, шагая меж крестов. Сказала уважительно, без тени насмешки, произнося "Капитан" с отчетливо большой буквы. Оружие валькирия держала наизготовку, подходила не спеша, по кругу, но скорее для порядка, нежели из опасения.

Снова громыхнуло, ударило по ушам — то Мирослав, не доходя нескольких шагов, снова разрядил в безжизненную тушу пистолет. Тело дернулось от удара тяжелой пули, но признаков жизни не подало.

— Убили насмерть, — не скрывая удовлетворения, выдохнул следопыт и, сунув разряженный пистолет за пояс, вытащил очередной. Запасам оружия, что носил на себе Мирослав, мог бы позавидовать и нюрнбергский арсенал. Гюнтеру как-то довелось заглянуть в ту оружейную сокровищницу... Жаль, вынести ничего не получилось, а просто поглядеть на оружие — все равно, что кружку с пивом мимо носа пронести. Кристина, решив следовать примеру более опытных, тоже пальнула, уложив пулю точно в голову лежавшего упыря.

— Чтоб вас... — выговорил наполовину оглохший Швальбе почти ровно, без запинки и зубовного лязга. — Предупреждать надо...

— А то серебро, серебро... ведь сколько раз им всем говорено, что обычный свинец ничуть не хуже. И куда дешевле, — продолжил Мирослав, присев около свежеубиенной твари. За его спиной стояли и оба солдата. Одна лишь Кристина по прежнему чуть в стороне возилась со своим штуцером. Всем было ее оружие хорошо, кроме мешкотности заряжания.

— Ну что? Все, как и обещалось. Пять минут страха и куча денег. — поднял взгляд на Гюнтера Мирослав.

— Ага, — кивнул Швальбе, — можно сказать, что легкие деньги. Но! — быстро добавил капитан. — Оплата как договаривались!

— Как договаривались, — эхом повторил Мирослав, нависая над дохлятиной. Башка упыря от пули Кристины перекрутилась на короткой шее, зарылась мордой в жухлую траву. Судя по хмурому лицу, следопыта что-то беспокоило. Но что именно, похоже, он и сам не мог понять.

Гюнтер решил, что поломать голову над этой загадкой лучше в другом месте, не на заброшенном погосте. В каком-нибудь городском кабаке, к примеру. Желудок у капитана забурчал, тоскуя о хорошо прожаренном мясе... Как обычно бывает после горячего дела, тело пережгло пару-другую фунтов собственного веса и властно требовало доброй еды. И вина, а лучше водки, чтобы забыть поганое хихиканье твари, блеск хищного, нелюдского разума в белесоватых глазах.

Хромой Ордо подковылял к трупу, пнул его, отчего голова твари снова катнулась набок.

— Может тут еще такой есть, а? — спросил наемник у мрачного следопыта. — А то мы бы и его, за отдельную-то плату.

Рыжий — второй солдат, оставшийся в ганзе, поддержал речь товарища жизнерадостным, хотя и слегка истеричным смехом. Страху свойственно отступать, алчность же вездесуща. И как ни крути, деньги действительно получились легкими — всего то по выстрелу на брата да чьи-то мокрые штаны.

— Пусть ваш дедок с ножиками ловок, а хорошее ружжо всех посильнее будет!