— За твой маленький триумф, Ат'ика. — Дарман на манер кубка поднял иссохший остов какого—то, давно уже мертвого, растения. — Теперь ты можешь отправить победителя на племенной завод. Разводить породистых скаунов.

— А если я его сведу с Корровским — потомство получится полосатое или лиловое?

— Это не то же, что смешивать краски. Ты мало понимаешь в генетике, я угадал?

Найнер сгреб жуков в пригоршню и подкинул их в воздух. Они брызнули в стороны, ослепительно вспыхнув самоцветными крыльями и исчезли в жарком мареве.

Они отлично умели летать. Почему они никогда не пытались сбежать с беговой дорожки? Почему они продолжали биться своими маленькими глупыми головами в стенки ящика, когда они могли бы просто посмотреть вверх — и улететь?

Найнер пошевелил на треноге бластерное орудие, дуло которого надежно скрывала скальная расщелина, и беспокойно вгляделся в оптику. В последнее время он стал беспокойным и замкнутым, словно он в чем—то сомневался, и не мог обсудить свои сомнения с командой. Может быть это было из—за Фая; не только из—за его отсутствия — хотя и с этим было тяжело свыкнуться — но и из—за того, что с ним случилось. Знать о том что у него поврежден мозг… если бы Фай умер, они, пожалуй, перенесли бы это легче. Они не видели его с тех пор, как сержант Кэл вытащил его на Мандалор. Иногда он присылал комм—сообщения, но — за исключением упоминаний о какой—то мандалорианской женщине по имени Парджа, которая была, похоже, надежной опорой в его новой жизни — в них рассказывалось не так уж много.

Впрочем, Джусик говорил что он поправляется. Дарман вспоминал как сильно Фай хотел найти подружку, и теперь когда он ее нашел, Дарману не было нужды чувствовать вину за Этейн. Большинство людей были бы рады, заполучив что—то, чего нет у других, но Дарман — как и большинство клонов, внезапно осознал он — испытывал неловкость, получив какое—то превосходство над своими братьями.

Насколько было известно генералу Зею — это, разумеется, если Зей поверил хоть в одно слово из рассказанной ему истории — Фай был мертв. И он, к тому же, сейчас был так далеко, что это было все равно, что смерть.

Джусик тоже исчез. Весь отряд распался на части.

Дарман залег и осмотрел пыльную дорогу внизу — единственное открытое пространство на многие километры вокруг. Они ждали свою цель. Атин негромко причмокивал, посасывая воду из своего запаса. Руины древней крепости, три потрескавшиеся стены из обожженного кирпича, отбрасывали несколько прохладных пятен тени на их лежку. На этом перевале сражались уже множество раз в прошлом.

— Кстати о генетике. — заметил Атин. — А что на самом деле случилось с Ко Сай?

Дарман пожал плечами.

— Когда Кэл'буир решит, что нам надо знать — он нам скажет.

— Я слышал странные слухи.

— Насколько странные?

— Что Кэл забрал ее работы, и убил ее.

— А кто тебе это рассказал?

— Сев.

Атин был одним из воспитанников Вэу, как и команда «Дельта», и Дарман знал, что они все еще поддерживают связь между собой, несмотря на старые распри.

— Сев, как обычно, шебсом болтал. — хмыкнул Дарман. — И, в любом случае, Ко Сай получила то, что заслуживала.

— Я знаю, но зачем Кэл'буиру понадобились ее данные?

По крайней мере, Атин не печалился по айвховой поживе. Дарман вырастил в себе сильную и стойкую ненависть к каминоанцам с тех пор, как он простился с монашеским бытием Типоки, и порой он жалел, что не обзавелся этим чувством когда у него была возможность свести кое—какие счеты. Удивительно, сколько же всего люди могут считать нормальным, если у них нет ничего, с чем можно сравнивать.

— Не знаю. — ответил Дарман. — Может быть, он собирается продать их тому, кто больше заплатит.

Найнер вставил новую батарею в свою дисишку.

— А ты его спрашивал?

— Нет. — ответил Атин. — Дар, а почему ты его не спросил? Ты же один из его любимчиков. Как Ордо и Фай. И, может, однажды он захочет полуджедайского внука…

Корр заржал.

— Но у него же есть Бард'ика, так что он уже обзавелся целым сынком—джедаем, верно?

Дарман почувствовал себя неловко. Он не хотел отстраняться от своих братьев, и никогда не думал о том, что к кому—то из них могут относиться особенно.

— У Кэл'буира нет любимчиков. Может он считает меня дурачком в семье, за которым надо присматривать. Хочешь чтобы я его спросил? — Дарман не знал, как он начнет этот разговор, но у Скираты было бесконечное терпение, когда дело касалось его мальчиков. — Я его спрошу.

Но этот вопрос уже начинал беспокоить и его. В том, как Скирата обращался с ними, нельзя было усмотреть какой—то разницы, но сомнение поселилось в его уме и никак не желало уходить. Он залег поудобнее, уложил дисишку на согнутые руки, выставил увеличение визора на максимум и начал ждать.

— Какой придурок в Снабжении заказал диси с магазином слева? — пробормотал Корр. Похоже, он так и не привык до конца к ДС—17 в исполнении для коммандо; отряды настоящих коммандо росли с винтовками в руках, начиная с того возраста, когда они могли их поднять, но переквалифицированным людям, вроде Корра, винтовки казались новыми и они ворчали по этому поводу. — И на пистолете тоже. Не могу повесить кобуру справа.

— Придурок, которому не приходилось стрелять из него, спасая свою жизнь. — отозвался Найнер. — Или который думал, что если ты целишься с правой, то левая у тебя свободна для перезарядки.

— Груда бесполезного бев'иказе.

— Ты знаешь, что это за слово?

Это подходящее слово, разве нет? Это значит…

— Ну… да, но я еще не слышал, чтобы его применяли как ругательство. Раньше оно означало только анатомию.

— Он прав. — заметил Атин. — Догадываюсь что поэтому нас учили обоерукости. Чтобы нанимать таких вот ор'диниизе в Снабжение.

Дарману его дисишка нравилась. Да, магазин был неудобным, но она не отказывала от жары, холода или пыли, она была точной и даже смена модулей была не сложнее перезарядки.

— Мне понравились верпы. — проговорил он. — Они великолепны. Помните, когда мы помечали из них террористов на Тройном Ноле?

Атин покрутил головой, разминая мышцы.

— Там был ты и Фай.

— Ну да. — сказал Дарман, благоразумно пропуская упоминание о Фае, чтобы не задевать чувства Корра. Корр был хорошим товарищем. За несколько недель появилось ощущение будто был частью «Омеги» всегда. Но если сможет вернуться еще и Фай — это будет замечательно.

Горячее марево разбросало по охряной пустыне дрожащие миражи — темные озера, которые появлялись и исчезали пока Дарман смотрел на них; прогноз ФлотМетео говорил о восьмидесятипроцентной вероятности песчаных штормов. Хаурджаб был еще одним миром на задворках, чью стратегическую ценность Дарман не мог понять. Да, здесь имелась добыча руды, и сепаратистам требовалась масса руды, если они хотели продолжать выпекать своих дроидов, но почему Палпатин не концентрируется на ударах по главным населенным центрам сеповских миров? Почему армия клонов так тонко растянута?

Дарман ответил себе вслух.

— Все что он делает — это растягивает наши линии поставки.

— Кэл'буир?

— Старый Слизень. Палпи. Он должен оставить военные вопросы генералам. Типичный шаблов шпак. Гений стратегии, сидящий на заднице в своем уютном безопасном кабинете.

Если бы на этой войне требовалось найти образец законченно глупой стратегии — то это был бы Хаурджаб. У ВРА было слишком мало ресурсов, чтобы оккупировать это место, но слишком много, чтобы потерпеть громкое поражение, которое заставило бы политиков понять намек и отступить. И операция застыла в идеальном равновесии. В этом состоянии она могла безнадежно тянуться годами, и, наверное, так оно и случится.

По ту сторону от речного русла, которое десятилетиями не видело текущей воды, примерно в двадцати кликах к северо—востоку, две роты 85го Пехотного поддерживали местное правительство в Хадде. Оттуда как раз доносилось далекое бухание, похожее на медленное биение сердца, которому отвечал быстрый и пронзительный лай орудийного огня. Дарман разглядел как вдалеке появляются столбы черного дыма. По регулярности обстрелов можно было сверять часы; местные кланы Мауджа выкатывали свою коллекцию артиллерии сразу после обеда, загоняя население Хадде в убежища в самое жаркое время дня, и начинали громить город, до тех пор, пока не поднимался закатный ветер. Тогда мауджаси отправлялись по домам на ночь. Словно они занимались повседневной работой, проводя рабочие часы за обстрелом, а затем возвращались домой и смотрели головидео.

Две роты; меньше трех сотен человек. Этого было ничтожно мало, а воздушной поддержки почти не было. Остатки батальона были повзводно разбросаны по всему району, изо дня в день захватывая территории и тут же теряя их.

Вот почему команду выслали сюда. У них была одна цель — главный вождь мауджаси по имени Джоллук. Сейчас они ждали когда он покажется.

— Знаете, — проговорил Корр, — если бы мы просто заказали сюда побольше воздушных сил и выбомбили все поселения вокруг этой свалки, то никому не пришлось бы поджаривать тут шебс, и мы все могли бы отправиться куда—нибудь где ночная жизнь куда интереснее. Только посмотрите вокруг. Сплошные горы.

— Холмы. — поправил Атин.

Без разницы. Проштурмовать с воздуха…

Корр начинал жизнь как сапер, так что Мэндо'а он учился в процессе переподготовки, и продолжал изучать его до сих пор. Как и ожидалось, он, в точности как и Этейн, быстрее всего выучил слэнг и ругань. И даже изобрел кое—что свое.

— Кор'ика, тогда нас бы послали в какое—нибудь такое же дурацкое местечко, делать все то же самое. — сказал Атин. — И нам говорили завоевывать сердца и души. А не стирать с лица земли мирные деревни.

— В шебс мирных. Они все вооружены. Им не нужна форма, чтобы быть врагами. Вот почему каждый народ с претензиями к соседям заканчивает тем, что его записывают в сепы, и пополняют им наши списки, а?

— И тут, к тому же, даже не разные расы. — присоединился к ворчанию Дарман. — Не как на Гафтикаре, где можно было увидеть, кто есть кто. Они все люди. И все одинаково выглядят.

Маленькая пылевая буря на горизонте просигналила что в их направлении движется наземный транспорт. Найнер чуть раздраженно цыкнул зубом — привычка, подхваченная им у Скираты.

— Терпеть не могу когда вы начинаете умничать. Думать вредно.

— Ага. Это же моя работа. — откликнулся Атин.

— Слышно что—нибудь о Лазиме?

— Еще нет, серж.

— Она пришлет письмо. Не волнуйся.

— Знаю, что пришлет. — чуть сварливо ответил Атин. — Мы поженимся.

— Что?

— Ты меня слышал.

Новость не отвлекла его внимание от дороги, но сосредоточенности она явно повредила. Дарман почувствовал комок в груди. Это было совершенно неизвестным миром. Это было…

— Невозможно. — заявил Найнер. — Ты не можешь жениться. Ты же в армии

Атин на Мэндо'а означало упрямый, но для мандалориан это слово означало не отрицательное качество. Это подразумевало силу и стойкость, которые перевешивают кровожадную ярость. Атин был предельно спокойным и соблюдающим правила, до тех пор, пока что—то не выводило его из себя по—настоящему. Тогда он вновь становился одним из парней Вэу — сражающимся бешено, и не отступающим, пока его не убьют. Вэу вбивал в них животные инстинкты, ту дикость, которая, как он говорил, сохранит им жизнь там, где более разумный человек сдастся и погибнет.

— Покажи мне правила. — ответил Атин. Хотя он и был в шлеме — но Дарман мог видеть как он упрямо выпятил челюсть. — Давай. Покажи мне пункт, в котором сказано что я не могу жениться.

— Предполагалось что мы никогда не обзаведемся семьями.

— Но правил, явно запрещающих это, нет, верно?

— Нет. Но все равно это глупо.

— Почему?

Никому из клонов не требовалось видеть лицо своего брата, чтобы понять что творится в его голове. По тихому цоканью и дыханию в шлемном комлинке Дарман мог уловить, что Найнер нервничает; казалось, что что—то испугало его. Но Найнер явно был не из паникеров. Он был расстроен. Он пытался отогнать от себя неприятную реальность.

— Потому, что тебе не платят жалования. — наконец, сказал Найнер. — Так что ты не сможешь содержать жену и детей. И казарм для женатых нет. И…

Атин не собирался сдаваться без боя. Его голос звучал так, словно он говорил сквозь стиснутые зубы.

— Лазима — тви'лек. Люди и тви'леки не могут иметь потомства. И у нее есть жилье. Его купил Кэл'буир. И у нее есть работа. Мне не придется ее содержать. Ты не угадал со страшилками, серж.

— Содержанец, что ли? Неплохо устроился. — пробормотал себе под нос Корр.

— Все равно, ты сошел с ума. — ответил Найнер. — И это не мои страшилки. Просто факты.

Сейчас под угрозой были и планы Дармана на семейное счастье. Он решил поддержать Атина. Они были людьми, а не дроидами; у них было право ждать от жизни большего. Так говорил им Скирата.

— Считаете, что мы не можем жениться потому что мы — собственность, серж? — спросил Дарман.

Голос Найнера стал чуть тверже.

— Не знаю. Сходи, спроси генерала Зея.

— Зею до шаба. — сплюнул Атин. — А если и нет, то что он с этим сделает? Что, он расскажет про какую—то разницу между теми, какие мы сейчас и тем, что будет, когда я с Лазимой обменяемся клятвами?

— А он прав. — поддержал Дарман. — Разница ведь чисто формальная.

— И я хочу жить. — Атин уже начинал сердиться всерьез. — Если я все это переживу — то я не собираюсь вечно быть солдатом. — Он прервался на пару секунд, словно собирался с духом прежде чем сказать что—то неприятное. — Я хочу уйти. Я хочу в отставку.

Впервые кто—то из них сказал это вслух. Может быть это был и первый раз, когда они хотели это услышать. Уход Фая каким—то образом открыл двери для несогласия и подлинных стремлений, не связанных с ВАР.

В наступившем неловком молчании Корр, похоже, старательно удерживался от комментариев. Порой он все еще вел себя в духе «я—всего—лишь—замещаю—его», пусть даже и было очевидным то, что Фай уже не вернется.

Голос Найнера сейчас приобрел сержантский тон «не—спорь—со—мной».