Реван (-3653) Дрю Карпишин

— Мне кажется странным, что некто, обладающий твоей репутацией, еле-еле управился с единственным штурмовым дроидом и кучкой патрульных дронов. Особенно если припомнить, как легко ты разобрался с моими наемниками.

Скордж чувствовал какой-то расплывчатый намек в словах Найрисс, но понятия не имел, к чему она клонит.

— Я… я не понимаю, — наконец выдавил он.

— Верно, не понимаешь, — подтвердила она, снова сверкнув улыбкой, приведшей его в замешательство. — Напомни-ка мне Кодекс ситов, — велела она строгим голосом наставника из Академии.

— Покой — это ложь, есть только страсть. Страсть придает силы, — Скордж без труда вспоминал слова. Эту мантру вбивали в головы учеников до тех пор, пока она не начинала отскакивать от зубов. — Сила дарует власть. Власть приносит победу. Победа сорвет с меня оковы.

— Слова ты знаешь, но не понимаешь, о чем они, — упрекнула его Найрисс. — Темная сторона взывает к самым сильным эмоциям: гневу, ненависти, страху. Нас учат использовать их, чтобы раскрыть свой полный потенциал и направить энергию Силы на врагов.

Скордж с трудом сдерживал нетерпение, угрожавшее выплеснуться наружу. Подобные лекции он слышал несчетное число раз за годы своего ученичества, но Найрисс определенно подводила его к чему-то, чего он никак не мог разглядеть.

— Сила наполняет каждое живое существо, — продолжала она. — Когда мы сражаемся с противником из плоти и крови, мы черпаем силу из его эмоций. Всякий следующий путем тьмы делает это на подсознательном уровне — настолько инстинктивно, что инструкторы не считают нужным даже обучать этому. — Она помолчала, и снова он не смог понять, к чему она клонит.

— Я изучала голозаписи твоих тренировок в Академии и наблюдала, как ты сражаешься с подосланными мной наемниками, — наконец проговорила она. — У тебя особый дар. Ты не просто питаешься эмоциями противника, ты их буквально пожираешь. Животный страх врага — настоящее пиршество для тебя, и это усиливает твою ненависть и гнев. Рождает топливо для Силы. Превращает тебя в безупречное оружие смерти и разрушения.

Скордж кивнул. Битва с живым противником всегда пьянила его; с каждым ударом и выпадом он ощущал волну жара, которая прокатывалась по венам, наполняя тело мощью. Мощью, которой он абсолютно не чувствовал на заводе «Юксиол».

— Когда я дрался с дроидом-охранником, мне было не за что ухватиться. Пустота. Холод.

— В самую точку. Ты пытался черпать несуществующие эмоции, и это лишь ослабило тебя. Полагаю, раньше ты подобного в себе не замечал — даже самый сильный дар нужно направлять, чтобы эффективно использовать. — Она покачала головой. — Ты так привык полагаться на свой дар, что забыл о самом важном источнике силы — о себе. В следующий раз, оказавшись в схожей ситуации, ты должен сосредоточиться на себе самом. Призови собственные эмоции, и ты разделаешься с механическими врагами с той же легкостью, с какой разишь живого противника.

Скордж снова выразил свое согласие кивком. Он на дух не переносил нотации, но ее наблюдение оказалось весьма ценным: он действительно научился полагаться на эмоции врага, подпитывая свою силу, и не представлял, что подобная способность станет его слабостью. Однако время и должные тренировки позволят ему преодолеть эту слабость.

— Бесценный урок, госпожа. Я его не забуду.

— На моей службе и без тебя предостаточно подхалимов, — отмахнулась Найрисс.

— Но ни один из них не способен на то, что могу я, — напомнил ей Скордж.

Найрисс снова скривила губы в плотоядной ухмылке, и Скордж едва удержался, чтобы не поежиться от холода, пробежавшего по спине.

— Надеюсь, я вернула тебе уверенность, которая станет залогом побед в дальнейших твоих сражениях, — сказала Найрисс. — Файлы, добытые Сечелом на «Юксиол», содержали немало ценных сведений. Сечел вышел на заказчиков напавшего на меня дроида — группу людей-экстремистов с Бостирды. Они жаждут освободить свою планету от тирании Императора и Темного Совета.

В голосе Найрисс слышался неприкрытый сарказм, и Скордж разделял ее презрение. Были враги, к которым он невольно испытывал уважение, чьи мотивы он мог понять и принять, несмотря на то, что ему приходилось сражаться против них. Но здесь был явно не тот случай.

На планетах, совсем недавно попавших под пяту Империи — таких, как тот же Халлион, — еще можно было ожидать народного волнения. Но Бостирда была частью Империи уже более сотни лет. Ее жители считались полноценными гражданами и пользовались теми же правами и привилегиями, что и обитатели Дромунд-Кааса.

Люди могли сколь угодно долго распространять свою сепаратистскую пропаганду, возмущаясь дискриминацией их вида, но Скордж отлично знал, что эти претензии беспочвенны. Самый первый темный джедай, который тысячелетия назад обучил ситов искусствам Силы, был человеком. И хотя их родословная давным-давно смешалась с генеалогическим древом ситской аристократии, люди до сих пор составляли подавляющее большинство населения Империи.

Конечно, среди людей встречались и рабы, но то были лишь немногие, родившиеся в низших слоях общества или павшие на самое дно из-за собственных неудач и слабостей. И они, в отличие от других низших существ, не были жертвами гонений и дискриминаций. Не существовало никаких законов, ограничивающих их свободу или запрещающих занимать ту или иную должность.

Люди могли далеко продвинуться на военной службе, а на некоторых планетах власть и вовсе принадлежала богатым и влиятельным человеческим семьям. Император назначал людей на руководящие должности в Темном Совете. Из двенадцати нынешних членов Совета пятеро были людьми, в том числе и Дарт Зидрикс — советник с наибольшим опытом.

У людей не было ни права, ни причины жаловаться на свое положение в Империи. Эти сепаратисты были предателями, неблагодарным отродьем.

— Почему они напали на вас? — вслух спросил Скордж. — Почему не на Императора?

— Императора слишком надежно охраняют, — ответила Найрисс. — Поскольку атаковать его — затея безнадежная, они выбрали другую подходящую цель — одного из старейших членов Темного Совета. И они не тронут Дарта Зидрикса, — прибавила она. — Он человек. Скорее всего, они считают его своим.

— Что насчет Дарта Игрола? — поинтересовался Скордж. — Он сит, и служит в Совете дольше, чем все остальные — не считая Зидрикса.

— Игрол проживает на Дромунд-Фелсе. Убийство сита на Дромунд-Каасе — в столице Империи — для них более почетно. — Найрисс помолчала. — Они также могли выбрать меня из-за нашей с Дартом Зидриксом взаимной неприязни, которая существует с самого моего вступления в Совет. Будучи одним из самых могущественных членов Совета, он уже тогда чувствовал мой потенциал и боялся его. Он десятилетиями строил против меня козни, но я каждый раз выпутывалась, мало-помалу наращивая власть и обзаводясь полезными связями, тогда как он, напротив, терял позиции.

Найрисс не сообщила Скорджу ничего нового. Всем было известно, что члены Темного Совета, как правило, видят друг в друге опасных конкурентов и ведут тайные противостояния за кулисами государственной политики. Скордж подозревал, что Император лишь потакает подобного рода конкуренции, поскольку перессорившиеся члены Совета не станут объединяться против него самого.

Однако, что бы ни говорила Найрисс, ее соперничество с Дартом Зидриксом едва ли можно было назвать односторонним. Они оба испытывали взлеты и падения, но ни одни из них не сумел добиться достаточного перевеса, чтобы окончательно и бесповоротно избавиться от второго.

Скордж решил, что упоминать об этом будет слегка опрометчивым шагом.

— Вероятно, сепаратисты считают нашу с Зидриксом вражду доказательством того, что я ненавижу весь род людской. Это, разумеется, не так, однако хорошо сфабрикованная ложь часто работает эффективней всякой правды.

Она рассуждала вполне логично, но причины действий сепаратистов уже не имели значения. Они покушались на жизнь члена Темного Совета. Им не придется ждать пощады.

— Я найду и выпотрошу предателей, — провозгласил Скордж.

— Их уже нашли. Сечел использовал добытую на «Юксиол» информацию, чтобы вычислить местонахождение сепаратистской базы в горах Бостирды. Если они уже прознали об уничтожении завода, у них могут возникнуть подозрения. Потому нам стоит поторопиться и не позволить им перебраться на другую базу. Мои люди отправляются на Бостирду сегодня же. Ты будешь их сопровождать.

— Вы снова посылаете со мной Сечела?

Найрисс кивнула:

— Террористы могут держать связь с другими ячейками. Сечел взломает их записи и выяснит, кто их сообщники. Я также даю тебе в помощь Мертога и его солдат. Сечел будет твоим скальпелем, а солдаты — кувалдой.

Скордж предпочел бы обойтись без Сечела, по крайней мере до тех пор, пока не подтвердятся или развеются его подозрения.

Он быстро обдумал, не нужно ли поделиться своими опасениями с Найрисс, но все же решил придерживаться первоначального плана и оставить свое мнение при себе. Ситу придется не спускать с Сечела глаз и остерегаться новых ловушек. Ему еще представится шанс разобраться с советником после того, как сепаратисты буду разбиты, а сам воин докажет Дарт Найрисс свою полезность.

— Человеческая мразь будет уничтожена, госпожа, — пообещал Скордж, низко поклонившись. — Я не подведу.

Глава 7

Во второй раз за последний месяц Реван оказался за столом в тесном закутке «Логова торговца», в компании отбросов корускантского общества.

— Ты что, не мог просто вызвать меня по голокомму? — спросил он Кандеруса, присаживаясь на стул.

Т3 послушно проехал под столом, устраиваясь в ногах у двоих друзей, подальше от норовящих споткнуться об него официанток.

— Я хочу поговорить с глазу на глаз, — ответил мандалорец.

— Звучит зловеще.

Т3 пискнул, соглашаясь.

— Ты все еще видишь те кошмары? — спросил Кандерус.

— Иногда. Я справляюсь.

Сны теперь мучили его лишь два или три раза в неделю, а не каждую ночь, как раньше. Реван не мог с точностью сказать, что было тому причиной: его бессознательно усилившийся контроль над угнетенной памятью или то, что он попытался изучить свои видения. Каким бы ни было объяснение, за последнюю неделю ему наконец удалось урвать несколько ночей спокойного сна. Этого было мало, чтобы избавиться от кругов под глазами, но все же Реван уже не чувствовал себя таким вымотанным.

— Рассказывай, что ты выяснил, — попросил он.

— Я не нашел ничего о планете бурь и вечной ночи. Но я все равно раскопал нечто интересное.

Т3 у ног Ревана дважды бибикнул. Даже астродроиду было понятно, что Кандерус не решается заговорить.

— Надеюсь, ты не рассчитываешь, что я куплю у тебя эту информацию, — пошутил Реван. — Я сегодня не при кредитках.

Кандерус неловко заерзал на месте, затем подался вперед и тихо зашептал:

— Я, скорее всего, не должен тебе об этом рассказывать. Ты как-никак джедай — но я думаю, ты имеешь право знать правду.

— Если тебя волнует, не побегу ли я в Совет выбалтывать твой секрет, — будь спокоен, не побегу.

— Не только в них дело. Сенату тоже знать не стоит.

— Что бы ты ни выяснил, это явно не лучшие новости, — заметил Реван.

— Зависит от точки зрения.

Здоровяк снова откинулся на стуле и глубоко вдохнул. Реван молчал, позволяя другу собраться с мыслями.

— Я связался кое с кем из своих, как ты и просил, — заговорил Кандерус. — Я разузнал, что десятки самых сильных вождей собирают свои кланы на Реккиаде.

Реван знал, о какой планете говорит мандалорец. Расположенный в системе с аналогичным названием во Внешнем Кольце, Реккиад был необитаем и покрыт льдами.

— Они готовят новое вторжение, — предположил он, посчитав это главной причиной, почему Кандерус хочет скрыть информацию от Совета и Республики.

— Нет, не готовят, — заверил его Кандерус. — По крайней мере, пока не готовят. Они ищут маску Мандалора. И думают, что ты спрятал ее на Реккиаде.

В голове у Ревана стремительной вспышкой мелькнуло воспоминание: они с Малаком стоят на вершине ледника в завихрениях метели. Образ растворился в подсознании быстрее, чем Реван успел за него ухватиться, но все же этого краткого мига хватило, чтобы подтвердить правоту Кандеруса.

— Они правы, — пробормотал Реван.

Кандерус хранил молчание, видимо, ожидая, что его друг продолжит говорить. Но Ревану нечего было добавить. Память не желала возвращаться.

— Ты знаешь, что значит эта маска для моего народа, — произнес Кандерус. — Без нее мы — бродяги, бесцельно скитающиеся по Галактике. Вернув маску, мы вернем былую славу и силу мандалорцев.

Ревану все это было прекрасно известно. И он неспроста спрятал маску, после того как убил Мандалора Наивысшего, тем самым окончательно деморализовав поверженного противника. Он надеялся, что у мандалорцев уйдут целые поколения, чтобы прийти в себя после утраты своего священного символа. Без маски воинственно настроенные кланы передрались за власть между собой и думать позабыли о том, чтобы нападать на республиканские планеты. Но если маску вернуть…

— Тот, кто вернет ее, будет провозглашен новым вождем кланов, — продолжил Кандерус. — Народ обретет нового Мандалора и последует за ним туда, куда он велит.

Реван сознавал, что Кандерус делится с ним этими сведениями лишь потому, что безоговорочно доверяет. Они слишком многое пережили вместе, чтобы иметь друг от друга секреты. И он также хорошо понимал, почему друг говорит об этом с такой неохотой. Кандерус был мандалорцем и тревожился за судьбу своего народа.

Раны, нанесенные Мандалорской войной, были еще свежи в памяти джедаев и Республики. Возникший на горизонте призрак мандалорской армии, воспрянувшей под началом могущественного лидера, не останется незамеченным. Даже если джедаи снова останутся в стороне, Сенат непременно пошлет флот, чтобы уничтожить потенциальную угрозу до того, как она станет реальной.

Ослабленные и дезорганизованные мандалорцы вряд ли окажут серьезное сопротивление. После их неминуемого краха Сенат, с большой долей вероятности, заставит выжившие кланы разоружиться и отказаться от своих традиций и воинских устоев. Если Республика проведает о том, что происходит, мандалорцы, какими их знал Кандерус, исчезнут навсегда.

— И ты считаешь, что мандалорцы нападут на Республику снова, как только маска будет найдена? — спросил Реван.

— Зависит от того, кто ее найдет, — признался Кандерус. — Вожди некоторых кланов спят и видят, как бы отомстить за наши неудачи. Другие могут попытаться возродить нашу культуру. Мы были великими воинами и до того, как пошли войной на Республику. Не исключено, что нам удастся вернуть себе доброе имя, не нарушая подписанных мирных договоров.

«Договоров, которые навязал вам я», — подумал Реван.

Существовала некоторая ирония в том, что Кандерус поведал все это главному виновнику поражения мандалорцев. Почти десятилетие назад Реван был одним из немногих, кто желал поставить на место кланы захватчиков. Но теперь он был не тот, что прежде. Джедай больше не цеплялся за стереотипы о плохом и хорошем, добре и зле. Он как никто другой осознавал, что свет и тьма образуют сложное и запутанное переплетение. И на подсознательном уровне понимал, что все это каким-то образом связано с его снами о темной планете, охваченной бурями.