— Все так же, Егор, без изменений. На днях приходил запрос насчет перевода в Петербург, только мы с зав. отделением не подписали. Пока надежда есть, считаю не надо ничего трогать. Как бы наоборот, хуже не сделать.

— А зачем ее в Петербург хотят перевести? — опять недоумеваю я.

Мужик, ты сегодня меня решил окончательно загрузить?

— Так ведь Дмитрия в Царскосельский лицей перевели. Даже год доучиться не дали. Вероятно где-то там, — палец доктора многозначительно показывает наверх, — после всех ваших несчастий его решили убрать подальше.

Опаньки, вот это финт ушами! А я ведь ходил к училищу, пытался Митьку хоть издали высмотреть, а тут вон оно как... Хорошо, что доктора выловил, а то бы и спалился невзначай.

Углубившись в свои мысли, упускаю нить разговора и выныриваю только на вопросе:

— ... Так ты согласишься на обследование у нас в госпитале?

— Простите, Виктор Афанасьевич, задумался. Какое обследование?

Шаврин снова терпеливо начинает объяснять:

— Ты вероятно не знаешь, эта информация не особо афишируется, но почти все одаренные, потерявшие своей источник очень быстро теряют интерес к жизни, многие сходят с ума или кончают самоубийством... — мужчина осуждающе покачал головой. — Причем этот процесс происходит в считанные недели. И чем моложе одаренный, тем быстрее идет процесс. То, что ты стоишь передо мной здесь абсолютно спокойный, спустя почти три месяца, — это феномен! Это явление необходимо исследовать!

Просто ты, дядя, не знаешь, что я это все уже пережил. И потерю интереса, и боль, и все прочее... Только в другом мире...

Шаврин продолжал что-то бубнить, а я начал перебирать плюсы и минусы обследования в госпитале.

Стоп!

Я что, всерьёз это обдумываю? Сделать из себя подопытного?.. Потерять мобильность?

Выкуси!!!

Как я буду объяснять тебе и твоим мозголомам, что я получил гораздо больше, чем потерял?

С чего я вообще об этом думаю?

Резко останавливаюсь, встряхивая головой, и замечаю, как на кончиках пальцев дражайшего Виктора Афанасьевича формируется какая-то техника.

Вот же сука! Как теперь вообще кому-то верить?

Главное, не дать себя коснуться!

Резко бросаюсь в обратную сторону, но люди, идущие за нами, тормозят мой рывок. Выпрыгиваю на проезжую часть. Визг тормозов, мат водителей, крики прохожих. Хорошо, что успел слегка подтянуть свою физуху за последние месяцы. Наперерез мне выскакивает полицейский, удачно обхожу его справа. Сзади слышится топот уже нескольких человек. Мчащийся мимо мотоциклист внезапно дает по тормозам и оказывается прямо передо мной. Пытаюсь его обойти, но неизвестный вместо рывка приглашающее хлопает по заднему сиденью.

Была — не была!

Мчимся по дороге, удаляясь преследователей все дальше и дальше.

Поднимаю вверх руку с оттопыренным пальцем (догадайтесь каким).

Йо-ххооо! (всегда хотел это крикнуть, но повода как-то не находилось...)

Интерлюдия 7.

Апрель, почти три месяца назад.

Узнав, чей внук пропал, глава ПГБ решил допросить его брата лично.

Допрос подростка продолжался уже второй час. Юноша уверенно называл пароли, явки, тайные квартиры, телефоны, в общем, все, что являлось государственной тайной с грифом "Перед прочтением сжечь". Описывал свои предполагаемые действия в обстоятельствах брата. Секретарь, поначалу присутствующий на допросе, давно был изгнан вон.

Вопросы к мальчику все меньше касались нынешнего дела и все больше уводили в прошлые дни.

— А расскажи-ка мне, отрок, за что не любил Елизар Андреевич князя Львова-Шуйского? — от общего идиотизма ситуации Милославского пробило на странный слог.

Подросток, до сих пор глядевший на Тихона Сергеевича влюбленными глазами — еще бы, кумир детства! — неожиданно потупил взор и покраснел.

— Так он этот... ну... мужеложец он! — нашел в себе силы ответить смущенный Митька.

— О, как...

— А доказать, молодой человек, можете? — вмешался в беседу присутствующий здесь же безымянный сотрудник ПГБ.

Дмитрий, не испытывая никакого трепета в обществе двух государевых людей, вопросительно уставился на Тихона Сергеевича. Тот, подумав, кивнул подчиненному на выход.

— У государя в Зимнем, в библиотеке есть тайник, устроенный дедом, там письма, фотографии...

— Где?!!

— Слева от крайнего подоконника есть фальшивая панель, за ней каменная кладка, надо нажать вот так, — Дмитрий изобразил руками как, — тайник откроется.

Милославский совсем не по благородному обхватил голову руками и взвыл.

Когда-то давно, еще в прошлом веке, на заре своей карьеры он в компании товарища по службе стоял навытяжку перед всесильным человеком и также восторженно ел его глазами. А Елизар Андреевич Васильев-Морозов, глава Имперской Тайной канцелярии, Постельничий Его Императорского Величества, его воспитатель и фаворит, одной фразой на ушко государю ломавший жизни или наоборот, приближая к царю, принимал решение по их дальнейшей судьбе. Много воды утекло с тех пор. Расформирована уже давно Имперская Тайная канцелярия, разделившись на Приказ государственной безопасности и личную службу безопасности императорской фамилии. Нет больше самого Великого Постельничего — умер в ссылке под Рязанью, а вот, поди ж ты, отправил ему посылочку...

Первым же указом после своей коронации, новый государь Константин-II, потерявший от бомбы террориста-смертника жену и отца, отправил в отставку Васильева-Морозова. Сам сломленный после случившегося, разом постаревший и потерявший харизму, Елизар Андреевич спешно передал дела Милославскому и Лопухину-Задунайскому — бывшему товарищу Тихона и отправился в родной городок доживать век. За ним приглядывали, но без огонька. Жил старик одиноко, визитов не приветствовал, а единственный сын, прижитый в позднем возрасте, к отцу был равнодушен. Так что наблюдение велось к концу жизни Великого Постельничего спустя рукава. А тут такой подарочек.

Личный архив бывшего императорского фаворита искали и сам Милославский и его теперь уже соперник — глава личной ЕИВ СБ — Лопухин-Задунайский. Искали то вместе, то порознь. Сначала искали в столице, где Васильев-Морозов жил и работал, так как было известно, что отправляясь в опалу, с собой он ничего не взял. После смерти старика его дом разве что по кирпичику не разобрали. Перетрясли банковские ячейки, несмотря на сопротивление владельцев банка. Невестку многократно опросили. Тщетно. Кто ж мог предположить, что свои тайны опальный старикашка вложит в головы двух сопливых пацанов в виде сказок на ночь. Небось, еще и какими-нибудь техниками закрепил, чтоб лучше помнили!

— Тихон Сергеевич, вам плохо? Может позвать кого? — участливый голос мальчика прервал воспоминания.

Взяв себя в руки, Милославский ответил:

— Нормально все, Дима. С тобой пока все, но позже я обязательно найду время подробно поговорить.

Распахнув дверь, Тихон Сергеевич распорядился:

— Мальчика поселить в отдельный блок рядом с двумя обалдуями. Глаз с них не спускать! Охранять круглосуточно!

При мысли о том, что где-то за воротами училища гуляет копия этой информационной бомбы, Милославскому захотелось матерно высказаться, чего он не позволял себе с молодости. А подошедшему подчиненному послышались странные слова шефа:

— Спишшь, Тиххоня?.. Мышшей не ловишшь...

Показалось наверно...

Интерлюдия 8.

Наши дни.

Капитан ПГБ Шацкий Константин Анатольевич устало потер покрасневшие от усталости глаза. Уже третий месяц он в составе следственной группы, спешно созванной из специалистов со всех концов Империи, разбирал вещдоки, устраивал допросы, собирал доказательства. Конца-края неожиданной командировке видно не было. Верхушку заговорщиков в Баку, Петербурге, Москве и Тифлисе уже давно схватили, и теперь они сидели в уютных камерах и подвалах, спеша наперегонки взвалить основную вину на подельников. Баку и вообще весь Кавказ наводнили толпы военных, обеспечивающих порядок на местах, так что опасаться мятежа уже не следовало. А следственная бригада продолжала перетряхивать грязное бельишко, отлавливая рыбешек помельче.

Это ж надо же! Попытка убить государя вместе с семьей и под шумок оттяпать южные районы Империи! Если б Приказ Милославского вовремя не остановил начавшую набирать обороты машину заговора, на юге полыхнуло бы, мама не горюй! А лишившись государя и наследника, ПГБ, кланы и армия наверняка не сразу бы смогли пресечь отделение. Возможно, и против других первых людей государства теракты готовились, чтоб некому сразу власть в руки взять было. По слухам, еще и двойника кого-то из царской семьи готовили, чтоб побольше неразберихи случилось. Впрочем, эта информация если и правдива, то ниточки к ней находятся в Петербурге и Москве, а здесь и сейчас Константин Анатольевич расследовал действия клана Алиевых. Клана... Тьфу! Не будет больше такого клана! И еще парочки таких же.

Фотография мальчика в фас и профиль привлекла внимание следователя. Что-то такое крутилось в голове...

— Костя, пошли пить кофе! В столовую свежие булочки привезли! — в дверях показалась растрепанная голова товарища по несчастью — капитана Вакулина. — И официантки сменились, теперь Зоенька на смене!

— Виктор, ты же знаешь, я женат! Хватит мне уже своих официанток сватать!

— Ну и правильно, пусть Зайка улыбается только мне! Но от кофе-то с булочками ты ж не откажешься?

— Да я и от чего посущественней не откажусь! — с этими словами Шацкий отправил бумаги в сейф, подхватил со спинки стула мундир и отправился вслед за сослуживцем.

Странно складывается жизнь, в Саратове, где работали они с Вакулиным, капитаны только встречались изредка в коридорах управления, да вежливо раскланивались. А здесь в командировке почти сдружились. Легкий нрав Вакулина хорошо дополнял флегматичность Шацкого. А необидные подколки только вносили разрядку в тяжелые рабочие будни. Все-таки третий месяц почти без роздыху пашут.

В столовой почти никого не было, но за отдельным столом восседал начальник следственной бригады полковник Буревой-Юсупов. Указав на места рядом с собой, тот сразу распорядился:

— Без чинов!

— Ну, что капитаны, как продвигаются дела?

Властные нотки в голосе вопрошавшего так и заставляли вскочить, вытянуться и начать докладывать, но полученный приказ и усталость заставили сидеть на месте.

— Осталось еще примерно на неделю, Александр Григорьевич, если нового ничего не подкинете, — первым ответил Шацкий.

— У меня тоже где-то так, — добавил Вакулин.

— Это хорошо, остальные примерно так же говорят, а то из столицы постоянно теребят, требуют результатов. Над чем сейчас работаете?

Обстановка в столовой и вилка с ножом в руках не соответствовали моменту, но пришлось отвечать:

— Эпизод на железной дороге. Это когда Алиевы поезда досматривали. Представляете, в открытую, прямо на казенной земле лагерь разбили и нагло документы спрашивали. Просто Соловьи-разбойники какие-то.

— Диверсия на нефтепроводе. Это когда полыхало три дня на Волковском НПЗ, — отчитался Вакулин.

— Кстати, о Волковых, — решил добавить Шацкий, — Они у меня тут отличились, как раз мой лагерь разгромили, там еще несколько гражданских пострадало. И полиция местная явно из их рук ест.

— Волковых не трогать,— припечатал полковник, — Приказ сверху. Они у государя сейчас в почете, так что сами понимаете...

Капитанам оставалось только кивнуть.

— Но материальчик соберите: и на действия их, и на полицейских, мало ли. А то нашлись тут, понимаешь ли, спасители Отечества...— полковник скривился, явно показывая свое отношение к клану вечных соперников Юсуповых за царские милости, — Ладно, отдыхайте, все равно опять до ночи тут сидеть. В десять, как обычно, совещание, начнем потихоньку итоги подводить.

Полковник поднялся из-за стола, оставляя подчиненных доедать то ли поздний обед, то ли ранний ужин.

Вернувшись в кабинет, Шацкий, вернул на стол бумаги из сейфа, но мысль, вертевшаяся раньше, уже ушла. Решительно сложив бумаги и фотографии обратно в папку, капитан засел за заключение по эпизоду. Внизу, в архиве, его ждало еще очень много коробок с материалами, которые предстояло изучить за эту неделю. Баку стоял уже поперек горла, хотелось домой, к жене и детям.

Глава 5.

Сижу на завалинке, курю и пью пиво прямо из бутылки. Никогда не курил ни в той, ни в этой жизни, и пиво не особо любил, но на душе так гадко... Не подумайте ничего такого, все у меня в порядке. Я, прям как Колобок, и от бабушки ушел, и от дедушки ушел...

То, что мотоциклист — девушка, я понял почти сразу, все-таки трудно не ощутить под руками приятные округлости. Но когда наш железный конь задворками выехал сначала за пределы города, а потом вообще на какую-то проселочную дорогу и остановился в лесу на тихой полянке, я порядком струхнул, пожалев, что не спрыгнул где-нибудь раньше. То, что произошло дальше, повергло меня в шок. Девушка столкнула меня с мотоцикла и стала приближаться ко мне, попутно снимая и отбрасывая экипировку. Немного некрасивое лицо (да ладно, страшная она была, страшная!) компенсировалось аппетитной фигуркой. Не дождавшись от меня никакой реакции, она присосалась к моим губам и стала стягивать одежду уже с меня.

Сопротивляться в моем положении было глупо. Подозревать ПГБ-шников в такой подставе было еще глупее. Что они, сидят с камерами по кругу и снимают все на Страшное Секретное Видео? Меня со спущенными штанами? Тоже мне, государственный секрет. Пришлось отдаться на волю обстоятельствам. Приятым.

Закончив с "делами", мы, наконец, познакомились. Леночка оказалась представительницей той самой "золотой молодежи", которая всегда и везде резвится, чувствуя полную безнаказанность. Пока папа — крупный чиновник в местной администрации тяжким трудом пробивал своему роду богатство и положение, оставленная без присмотра дочь связалась с компанией таких же богатеньких бездельников. Днем девица прилежно училась в институте — иначе папочка обрежет финансирование, а по вечерам тусила на полную катушку. Секс, наркотики и рок-н-ролл... с поправкой на местную специфику. В последнее время особым шиком в их среде стало задирать полицейских. Подъедут на своих мотоциклах, покрутятся рядом, покажут неприличных жестов или как-то еще заденут, да и врассыпную. Был бы интернет, они бы наверно еще ролики на Ру-тюбе выкладывали, хвастались, кто круче. Даже если кого-то и задерживали, обычно долго не держали, отпускали со штрафом или вообще просто так. Детки-то все непростые.

План по развлечениям на сегодня уже был выполнен, и Леночка ехала домой, а тут такой красивый я бегу от полицейского, как тут удержаться! На адреналине от погони девку пробило на секс, хотя по мне трахать малолетку вроде меня (а по-другому назвать этот процесс язык не поворачивается) — удовольствие сомнительное. Видимо и девушка, что-то такое поняла, потому что свернула разговор и стала быстро одеваться. Я, естественно, тоже начал собираться, а то комары одолевать стали, время-то к вечеру.